Мы с Диего сидим на кровати и едим сырки из русского магазина, запивая их горьковатым мате. Диего – настоящий аргентинец, а его прапрадедушка – или прадедушка, я не расслышал, честно говоря, – был настоящим испанцем. Обычным таким испанским крестьянином, который не умел ни читать, ни писать, но зато имел кур, коров и был очень смелым.
- И вот он решил переехать в США, – говорит Диего. – Скопил денег, но так как разобраться в порту, что было написано на билетах, он не смог, то оказался в итоге не в США, а в Колумбии, – Диего смеется. – Представляешь, как он удивился? - Представляю, – с искренним сочувствием говорю я.
В корнях у Диего кого только нет. Евреи, испанцы, итальянцы, африканцы, местные народы. Обо всем этом он мне рассказывает что-то красочное – одно время ему было важно понять, что там у него намешано в крови, как-то разобраться в своей идентичности. В ответ я честно признался, что не очень понимаю смысла этих поисков, но что в любом случае рад за него, рад, что это ему так помогло.
- Ну, хорошо, а вот твои предки откуда, кто они?
Вопрос логичный, и все равно неожиданный, потому что история государства у России длинная, а история семьи – короткая. Кто там откуда пришел, зачем, почему, для чего вообще все это было нужно посреди холодных просторов – бог его знает.
- Так, дай подумать, – все-таки делаю попытку я. – Ну, мои бабушка с дедушкой по папиной линии были из подмосковной деревни. А по маминой линии… – вижу, Диего смотрит на меня с некоторой надеждой, рассчитывая на внезапный поворот сюжета. – А по маминой линии из сибирской деревни.
- Значит, ты стопроцентный русский? – спрашивает он.
Я сижу в некотором замешательстве, задумавшись на секунду и тут же отмахнувшись от желания порассуждать, так кто же такие – эти загадочные настоящие русские.
- Мне всегда казалось, что у меня есть какие-то цыганские корни, - наконец, говорю я. - Цыгане… – протягивает Диего, – о них пела Леди Гага. - Точно, – соглашаюсь я. – Именно о них она и пела. Правда, боюсь, мои цыгане были не такими веселыми, как у нее. - Но зато посмотри, какая у тебя белая кожа! – вдруг восклицает Диего и подставляет к моей руке свою – явно в попытке сказать мне все-таки что-то ободряющее. - Невероятно, – соглашаюсь я.
В общем, Диего пришлось вернуться к своей истории и идентичности. Он говорит, что где-то в доме у его матери можно даже найти фотографию того самого прапрадедушки: стоит такой уставший человек в пиджаке и жилетке, облокотившись на стену, смотрит прямо в кадр. То есть прямо на тебя смотрит, буквально через сто с лишним лет, и не моргает.
Идя тем же вечером домой, разглядывая неоновые вывески Буэнос-Айреса – вот аптека, киоск, круглосуточный китайский магазин – я вспоминал, что одно из последних мест, которые я навестил перед отъездом, была как раз деревня, где родился папа, где мы с братом проводили каждое лето, когда были детьми. Там уже многое было совсем по-другому: эстакада отрезала от деревни кусок, многие деревянные дома превратились в кирпичные, хотя, конечно, не все. Я даже увидел дерево у колодца, которое на удивление по-прежнему стояло и было по-прежнему высоким.
Если выйти из деревни и пройти через широкое поле – сиреневые цветы, трава и песчаная дорога – можно оказаться на дачах еще советских времен: такое вот путешествие во времени. Участки маленькие, знаменитые шесть соток, очень ухоженные. Вот Земляничная улица, Клубничная, за поворотом магазин с мороженым, дальше – пруд. Я все это помнил (и помню) именно так, но обычно я приезжал туда летом, а в последний раз уже стояла осень. Людей на улицах не было, дачи казались вымершими. Несколько раз я наталкивался на собак – то ли сбежавших погулять, то ли бродячих. Они скалились, лаяли вслед. Одна из них кружила вокруг меня все время, пока я шел через лес к остановке.
Мы с Диего сидим на кровати и едим сырки из русского магазина, запивая их горьковатым мате. Диего – настоящий аргентинец, а его прапрадедушка – или прадедушка, я не расслышал, честно говоря, – был настоящим испанцем. Обычным таким испанским крестьянином, который не умел ни читать, ни писать, но зато имел кур, коров и был очень смелым.
- И вот он решил переехать в США, – говорит Диего. – Скопил денег, но так как разобраться в порту, что было написано на билетах, он не смог, то оказался в итоге не в США, а в Колумбии, – Диего смеется. – Представляешь, как он удивился? - Представляю, – с искренним сочувствием говорю я.
В корнях у Диего кого только нет. Евреи, испанцы, итальянцы, африканцы, местные народы. Обо всем этом он мне рассказывает что-то красочное – одно время ему было важно понять, что там у него намешано в крови, как-то разобраться в своей идентичности. В ответ я честно признался, что не очень понимаю смысла этих поисков, но что в любом случае рад за него, рад, что это ему так помогло.
- Ну, хорошо, а вот твои предки откуда, кто они?
Вопрос логичный, и все равно неожиданный, потому что история государства у России длинная, а история семьи – короткая. Кто там откуда пришел, зачем, почему, для чего вообще все это было нужно посреди холодных просторов – бог его знает.
- Так, дай подумать, – все-таки делаю попытку я. – Ну, мои бабушка с дедушкой по папиной линии были из подмосковной деревни. А по маминой линии… – вижу, Диего смотрит на меня с некоторой надеждой, рассчитывая на внезапный поворот сюжета. – А по маминой линии из сибирской деревни.
- Значит, ты стопроцентный русский? – спрашивает он.
Я сижу в некотором замешательстве, задумавшись на секунду и тут же отмахнувшись от желания порассуждать, так кто же такие – эти загадочные настоящие русские.
- Мне всегда казалось, что у меня есть какие-то цыганские корни, - наконец, говорю я. - Цыгане… – протягивает Диего, – о них пела Леди Гага. - Точно, – соглашаюсь я. – Именно о них она и пела. Правда, боюсь, мои цыгане были не такими веселыми, как у нее. - Но зато посмотри, какая у тебя белая кожа! – вдруг восклицает Диего и подставляет к моей руке свою – явно в попытке сказать мне все-таки что-то ободряющее. - Невероятно, – соглашаюсь я.
В общем, Диего пришлось вернуться к своей истории и идентичности. Он говорит, что где-то в доме у его матери можно даже найти фотографию того самого прапрадедушки: стоит такой уставший человек в пиджаке и жилетке, облокотившись на стену, смотрит прямо в кадр. То есть прямо на тебя смотрит, буквально через сто с лишним лет, и не моргает.
Идя тем же вечером домой, разглядывая неоновые вывески Буэнос-Айреса – вот аптека, киоск, круглосуточный китайский магазин – я вспоминал, что одно из последних мест, которые я навестил перед отъездом, была как раз деревня, где родился папа, где мы с братом проводили каждое лето, когда были детьми. Там уже многое было совсем по-другому: эстакада отрезала от деревни кусок, многие деревянные дома превратились в кирпичные, хотя, конечно, не все. Я даже увидел дерево у колодца, которое на удивление по-прежнему стояло и было по-прежнему высоким.
Если выйти из деревни и пройти через широкое поле – сиреневые цветы, трава и песчаная дорога – можно оказаться на дачах еще советских времен: такое вот путешествие во времени. Участки маленькие, знаменитые шесть соток, очень ухоженные. Вот Земляничная улица, Клубничная, за поворотом магазин с мороженым, дальше – пруд. Я все это помнил (и помню) именно так, но обычно я приезжал туда летом, а в последний раз уже стояла осень. Людей на улицах не было, дачи казались вымершими. Несколько раз я наталкивался на собак – то ли сбежавших погулять, то ли бродячих. Они скалились, лаяли вслед. Одна из них кружила вокруг меня все время, пока я шел через лес к остановке.
Было холодно.
#аргентина
BY Все пропустил
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. "We as Ukrainians believe that the truth is on our side, whether it's truth that you're proclaiming about the war and everything else, why would you want to hide it?," he said.
from id
