Непонятно, откуда крик, если мы обо всём, кроме горла, безротая детвора нарезает круги по льду и лоуфайно мычит, ведь их стон ничего не весит из сжатого файла, а я всё о Розе гляжу под себя, а когда-то смотрел на людей в футаже, говорил на «мы», мол, «ворвались пещерные люди в Версаль» — не помню, о чём говорил конкретно, — наверное, о вражде / в этих войнах всегда побеждает дружба, и я в этой дружбе Рвач aka Сельский Врач, спрятанный в сапоге, как нож, вот ты и вынужден жать мне руку на всякий случай — страхование/страховаяние, я не знаю. Нарезает круги детвора по Мёртвому Интернету, генерирует образы абы как и аляписто, превращается в трен или просто в трёп, я не сразу замечу рану, ведь на ней пересвет, и она, то есть рана aka рука — загребает всю комнату, как будто бы спазм в животе выгибаемым жестом, сразу после на губы водителя взгляд заезжает верхом на автоматическом снеге — движение сверху, как в шахту, вниз — под колёса и в комнату снова: невразумительно тихо над грудой сёдел велосипедных / зацикленный конюх искусственной спермой заливает той груды кожзам, тогда я закрываю глаза от страха, монтирую материал, чтобы Роза искала мне сердце, как будто паук, чтобы конюх стал розиным сыном в изъятой сцене, которую я ковыряю курсором: наверное, мальчик здоров — это просто тарелка червей, что в бедро ему встроена, мальчик узнал во мне боль — не врача, а заместо родителей — стулья с гербами, что вложены в стулья с гербами, и krik.mp3 непонятно откуда орёт, ну и волос становится дыбом.
Непонятно, откуда крик, если мы обо всём, кроме горла, безротая детвора нарезает круги по льду и лоуфайно мычит, ведь их стон ничего не весит из сжатого файла, а я всё о Розе гляжу под себя, а когда-то смотрел на людей в футаже, говорил на «мы», мол, «ворвались пещерные люди в Версаль» — не помню, о чём говорил конкретно, — наверное, о вражде / в этих войнах всегда побеждает дружба, и я в этой дружбе Рвач aka Сельский Врач, спрятанный в сапоге, как нож, вот ты и вынужден жать мне руку на всякий случай — страхование/страховаяние, я не знаю. Нарезает круги детвора по Мёртвому Интернету, генерирует образы абы как и аляписто, превращается в трен или просто в трёп, я не сразу замечу рану, ведь на ней пересвет, и она, то есть рана aka рука — загребает всю комнату, как будто бы спазм в животе выгибаемым жестом, сразу после на губы водителя взгляд заезжает верхом на автоматическом снеге — движение сверху, как в шахту, вниз — под колёса и в комнату снова: невразумительно тихо над грудой сёдел велосипедных / зацикленный конюх искусственной спермой заливает той груды кожзам, тогда я закрываю глаза от страха, монтирую материал, чтобы Роза искала мне сердце, как будто паук, чтобы конюх стал розиным сыном в изъятой сцене, которую я ковыряю курсором: наверное, мальчик здоров — это просто тарелка червей, что в бедро ему встроена, мальчик узнал во мне боль — не врача, а заместо родителей — стулья с гербами, что вложены в стулья с гербами, и krik.mp3 непонятно откуда орёт, ну и волос становится дыбом.
BY «егор зернов»
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. Friday’s performance was part of a larger shift. For the week, the Dow, S&P 500 and Nasdaq fell 2%, 2.9%, and 3.5%, respectively. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from id
