Нахожусь на Экспертной двадцатке в Рио-де-Жанейро. Вместе с коллегами из других стран, среди прочего, стараемся осмыслить окружающую экономическую реальность и понять, где место экономических методов в ее анализе.

На ум приходит ситуация, описанная в трилогии Лю Цысиня «Воспоминания о прошлом Земли» (кстати, с большим отрывом лучшее фантастическое произведение XXI века, и далее будет немножко спойлеров). Там физики массово оканчивают жизнь самоубийствами. Опыты на ускорителях элементарных частиц каждый раз демонстрируют разные результаты, не давая установить в их движении никаких закономерностей. В глазах ученых физика как наука более не существует. Как выясняется чуть позже, это инопланетная цивилизация, пытаясь замедлить развитие науки на Земле, вмешивается в ход экспериментов с помощью так называемых софонов – элементарных частиц с искусственным интеллектом.

Примерно то же самое происходит сейчас с мировой экономикой. Стремление максимизировать благосостояние всегда лежало в основе предпосылок, используемых в экономико-математических методах анализа. Но когда на смену эффективности и рациональности в качестве ключевого мотива экономического поведения приходят обеспечение безопасности, ментальная инерция и общественные эмоции, закономерности рассыпаются, а с ними – и традиционное экономическое мышление как способ осмысления мира и предсказания будущего. Ровно это мы наблюдаем в последние годы в мире.

Ближе к концу повествования один из героев задается вопросом: а почему мы уверены, что только софоны создают иллюзии, нарушая чистоту физики, и делают это только в ускорителях элементарных частиц? Почему мы уверены, что остальная вселенная чиста и была чиста прежде? Сколько в мире иллюзий, о которых мы даже не знаем? От этого понимания можно впасть в уныние, а можно прыгать от радости – какой простор открывается для расширения горизонтов и выхода за пределы прежнего познания.

Так и с мировой экономикой – а кто сказал, что неэкономические мотивы не определяли ее прежде, а мы не рассматривали в качестве рациональной экономической картины «иллюзию», создаваемую произвольными политическими решениями? Экономист, вооруженный только лишь экономической техникой, будет подобен тем физикам, которые, игнорируя знания о софонах, тщетно продолжают искать истину в результатах работы ускорителей. Напротив, экономике пора расширять свои границы – на политику, культуру, общественную психологию… Только так она и сможет по-прежнему объяснять окружающий нас мир.

Выступил вчера в российском павильоне на СОР29 в Баку на сессии «Возможности от низкоуглеродного перехода для реальной экономики» (сессия начинается с 10 минуты). Говорил примерно следующие:

1. Классификация «физические риски - переходные риски», как и все универсальное, применительно к российской экономике требует переосмысления. Переходные риски для России как страны, специализирующей на углеводородах и углеродоемкой продукции – это в первую очередь риски, приходящие извне. В отличие от многих других стран, это риски не от наших действий, от нашего бездействия.

2. Кроме очевидных рисков снижения спроса на углеводороды и пограничных углеродных барьеров, которые относительно осознаны в российской дискуссии, есть еще риск отставания в технологической гонке низкоуглеродных технологий. Эта гонка ускорилась в последние годы – на фоне беспрецедентных по масштабам мер промышленной политики в США, в Китае. У нас нет таких ресурсов, но тоже есть весьма активная промышленная политика. И есть масса возможностей встраивать в нее климатический компонент, поддерживая (при прочих равных) те сектора, которые будут востребованы миром с учетом и изменения климата, и зеленой трансформации мира.

3. Очевидные возможности открываются для ряда отраслей типа атомной энергетики и металлургии (критические металлы и минералы). Есть и менее очевидные наши переходные возможности, вытекающие из физических рисков для остального мира: продовольствие, водоемкая продукция, экосистемные услуги всех типов (от секвестрации углерода до экотуризма).

4. Диверсификация, построение инновационной ресурсной экономики, обеспечение продовольственной, водной и экологической безопасности мира – вот и наши возможности, и наш вклад в построение низкоуглеродного и устойчивого к изменению климата мира.

5. Модератор попросил порассуждать о прорывах, которые могут произойти в ближайшее десятилетие и кардинально поменять ландшафт. Я вижу такие возможности в процессах, происходящих в Китае. Технологические прорывы возникают тогда, когда накапливается технологический прогресс в смежных областях, возникает синергия между ними, которая мультиплицируется эффектом масштаба. Вот в этой точке сейчас Китай с 60% добавляемых ежегодно мощностей по солнцу и ветру, 60% мировых продаж электромобилей, мировым лидерством по накопителям и электролизерам и контролем над всей цепочкой поставок по всем этим технологиям. Если прорыва не будет тут, то тогда где?

(в продолжение предыдущего поста) По многим параметрам COP29 в Баку существенно отличался от предыдущих.

Если посмотреть деловую программу саммита (работу павильонов), то бросается в глаза очень слабое присутствие многих западных стран. США – по причине президентской пересменки, а страны ЕС были не рады проведению СОР29 в Азербайджане. Впервые за долгое время не было павильона Индии – говорят, по некоторым внутриполитическим вопросам, но для меня это не звучит слишком убедительно. Зато гораздо более активно участвовали другие азиатские и африканские страны. Отдельно отмечу павильоны наших центральноазиатских соседей, который сделали по сравнению с предыдущими саммитами огромный шаг вперед.

Возможно, из-за такой не вполне стандартной географии поменялась преобладающая тематика. Было очень много разговоров об адаптации. Для большинства павильонов adaptation и resilience были центральными темами. Все чаще речь идет о трансформационной адаптации – не просто каких-то изолированных мерах для отдельных секторов, а о комплексном подходе к развитию экономической системы в условиях изменения климата.

К Азербайджану есть много вопросов по поводу председательства на переговорах, но почти нет – по поводу организации самого мероприятия. За исключением проблем с гостиницами (которые стоили как крыло самолета), все остальное было устроено просто прекрасно. Особенно впечатлило количество и качество волонтеров – какое-то немыслимое количество интеллигентных и прекрасно говорящих на английском ребят. На мой взгляд крайне вредна дискуссия о том, надо ли проводить COP в нефтедобывающих странах. Надо, в то числе и для таких ребят, а также для десятков тысяч местных, посетивших зеленую зону (часто с детьми) – ничто так не трансформирует общество и его мышление, как вовлечение в подобные мероприятия.

В завершение отмечу, что это был самый русскоязычный COP в истории. Огромные делегации из постсоветских стран, а также волонтеры, создавали совсем иную среду, чем та, что была в Шотландии, Египте или ОАЭ. Российская делегации была одной из самых больших, и на мой взгляд это здорово. Представители российского бизнеса и органов государственной власти смогли воочию убедиться, что климат – это дело далеко не только (а с каждым годом еще все более и не столько) развитых стран. Это то, что объединяет между собой разные регионы, это то, что в большей или меньшей степени пронизывает (нравится нам это или нет) все происходящие в мире экономические и политические процессы.

С радостью сообщаю, что 4–6 декабря 2024 года Департамент мировой экономики НИУ ВШЭ проводит XII Ежегодную конференцию по мировой экономике. Как обычно, среди участников - ведущие российские и зарубежные исследователи в области мировой экономики.
 
В это году конференция называется “Вызовы догоняющего развития: развивающиеся страны в глобальной экономике”  

В рамках конференции состоятся четыре сессии:

1. Хрупкая конвергенция: прошлое, настоящее и будущее межстранового неравенства.
2. Примеры успешного догоняющего развития: истории роста в меняющихся глобальных условиях.
3. Голос мирового большинства: БРИКС в первый год после расширения.
4. Незавершенное дело: каково будущее Целей устойчивого развития?

Специальная сессия будет посвящена презентации доклада "К глобальному зеленому лидерству: Приоритеты сотрудничества стран БРИКС по вопросам борьбы с изменением климата" 

6 декабря состоится конференция молодых ученых

Мероприятие состоится по адресу Малая Ордынка, 17, ауд.106. Рабочий язык: английский
 
Присоединяйтесь: для участия в мероприятии требуется пройти регистрацию до 03.12.2024.
 
Программа и более подробная информация доступны на странице конференции.

5 декабря в 13.00 в рамках Ежегодной конференции по мировой экономики состоится презентация доклада "На пути к глобальному зеленому лидерству: Приоритеты сотрудничества стран БРИКС по вопросам борьбы с изменением климата". Доклад подготовлен совместно Лабораторией экономики изменения климата и Центром международных и сравнительно-правовых исследований.

Авторы рассмотрели климатические политики стран БРИКС, проанализировали участие государств в многосторонних форматах сотрудничества и позиции по ключевым вопросам международной климатической повестки.

Доклад нацелен на то, чтобы предложить основные направления и приоритеты климатического сотрудничества, соответствующие интересам стран БРИКС, а также отражающие особую роль и ответственность стран БРИКС в противодействии глобальному изменению климата.

Презентация состоится на английском языке.

Зарегистрироваться можно здесь. Присоединяйтесь!

На прошлой неделе побывал в ЮАР на Cape Town Conversation - одном из ключевых политико-экономических форумов Глобального Юга, который в этом году приобрел еще большую значимость в связи с переходом председательства в Группе 20 от Бразилии к ЮАР. Я был здесь и в прошлом году, и было интересно сравнить, как поменялся дискуссия за это время.

Что касается внутренних целей и приоритетов, то они остались практически прежними: это обеспечение доступа к капиталу, новая энергетика, адаптация к изменению климата, голубая экономика, цифровая общественная инфраструктура, разумное использование собственных недр, низовые инновации (в том числе цифровые стартапы), упорядоченная урбанизация, снятие торговых барьеров, вовлечение женщин в экономическую активность.

Без активного вовлечения в мировые дела и переориентации на Глобальный Юг финансовых потоков все это обеспечить невозможно. Поэтому в центре повестки дня – реформа глобального налогообложения и реформа мировых финансовых институтов. Этому было посвящено председательство Бразилии в Двадцатке, эти же темы продолжатся и в председательство ЮАР.

Что поменялось за год – так это ужесточение позиции по отношению к Западу.

Трампу очень не рады – в нем видят угрозу мультилатерализму, в котором страны Глобального Юга нуждаются. Довольно уныло выглядит в этом контексте будущее Двадцатки – ведь в 2026 г. председательство должно перейти именно к США, и уже сейчас они должны начинать участвовать в формате тройки стран - последовательных председателей. А с кем там сейчас разговаривать – решительно непонятно.

При этом немало участников выражали мнение, что дело-то в общем не в Трампе. Риторика Байдена была другой, но меры, имеющие следствием подрыв глобальных институтов (протекционизм и промышленная политика, санкции, блокирование работы Апелляционного органа ВТО, самоустранение от предоставления климатической помощи, злоупотребление доминирующей ролью в Бреттон-Вудских институтах и многое другое). Просто пора признать, что США не готовы участвовать в решении глобальных проблем.

События на Украине в прошлом году обсуждались преимущественно в контексте проблем продовольственной и энергетической безопасности, но в этом году – в основном как критический момент ослабления Европы. Прямо звучало, что у нее фактически есть две альтернативы: либо Европа поворачивается к Глобальному Югу и Китаю, а также восстанавливает отношения с Россией, либо окончательно выпадает из мировых дел. Но в целом в будущее Европы сегодня никто не верит.

Зато ведущие развивающиеся страны по-прежнему верят в реформы международных институтов. Это повторяется как мантра, однако как такие реформы осуществить (или правильнее – как убедить Запад на них согласиться) – решительно непонятно. Думаю, по инерции эта дискуссия в текущем виде продлится еще год, а дальше – когда председательство в Двадцатке уйдет в США – перейдет в иные, более решительные формы.

В этой связи симптоматично, что в этом году гораздо больше, чем в прошлом, говорили о БРИКС (притом, что в прошлом году ЮАР в нем председательствовала). После расширения до 9 стран, появления новой категории партнеров и парада заявок на вступление со стороны других государств БРИКС всерьез претендует на то, чтобы стать голосом Глобального Юга. Участники чувствуют в нем некую свежесть и драйв, хотя что дальше с ними делать, пока толком никто не понимает. Может быть, в следующем году станет понятнее

Месяц назад я выступал на ежегодном заседании Валдайского клуба на тему справедливого низкоуглеродного перехода. Текст выступления опубликовали на сайте Клуба. Конечно, в нем нет ничего про Конференцию сторон в Баку. Однако произошедшие на ней события полностью подтвердили все мои основные тезисы.

В Кейптауне я выступил на сессии с труднопереводимым названием “Mineral mavericks”. Речь шла о том, как Африке, обладающей 30% мировых запасов критических металлов и минералов, обратить их на пользу своему развитию.
Мои тезисы были следующие:

1️⃣ Критические металлы и минералы - это в некотором роде новая нефть.
а) спрос растет (вырос вдвое за последние 5 лет, еще удвоится к 2030 г.);
б) концентрация запасов выше, чем у запасов нефти, более того, выше, чем была у запасов нефти в момент возникновения ОПЕК;
в) торговые и инвестиционные потоки определяются не только и не столько соображениями эффективности, сколько стратегическими целями и соображениями безопасности

2️⃣ Я как человек, прибывшей из страны, богатой старой нефтью, дискуссии о том, как перейти от добычи сырья к высоким переделам, помню примерно столько же, сколько помню себя. Что точно могу сказать по российскому опыту, ресурсная индустриализация не делается одним лишь частным бизнесом и не делается ad hoc, от проекта к проекту.

3️⃣ Что нужно Африке, так это шесть компонентов:
а) снятие барьеров для торговли и выстраивания региональных цепочек добавленной стоимости (для этого создана Африканская континентальная зона свободной торговли);
б) инфраструктура, связывающая компоненты цепочек между собой, а продукцию - с рынками сбыта;
в) стыковка промышленных проектов в первую очередь с внутренним спросом (здесь отличный пример – хаб по производству батарей в ДРК и Замбии);
г) региональная координация;
д) доступ к капиталу (в том числе через привлечение иностранных инвестиций);
е) промышленная политика в форме требований к локализации или экспортных барьеров.

4️⃣ Всегда есть большой соблазн начать с пункта е). Многие так и делают. Но так делать не надо, потому что без оставшихся пяти пунктов это не сработает. Есть успешный пример Индонезии, которая сумела запустить собственное промышленное производство, перейдя к нему от простой продажи никеля. Там действительно использовались достаточно радикальные экспортные ограничения. Но они дали результат ровно потому, что были частью портфеля инструментов, а не применялись в вакууме.

5️⃣ Российский опыт в деле ресурсной индустриализации - длительный и болезненный. Российские компании этот опыт знают непонаслышке и как правило приходят в Африку именно с предложениями комплексного развития, что выгодно отличает их от европейских и китайских конкурентов. Конечно, помогает им и обширное наследие африкано-советского сотрудничество, которое на континенте вспоминают с большой теплотой.

Кстати, примечателен страновой состав спикеров сессии: кроме меня - представители ЮАР, Индии и Великобритании и США. Бывает сейчас и такое.