Виктор с детьми из поселка Желанное. Живут втроем в комнатке общежития в Ясиноватой. Мать детей умерла, когда одному ребенку был год, другому два. Виктор сам – не простой. Он не смог научиться толком читать и писать, это у него не получается. Но физическую работу он делает хорошо. Я вчера застала его только что вернувшимся с железнодорожного вокзала, где его наконец-то взяли уборщиком. Он как раз помогал соседу поднимать шкаф по лестнице.
Под оккупацией в Желанном Виктор прятал детей в погребе последние три месяца до освобождения нашими. Сам он тоже прятался, повесив на дверь большой замок и делая вид, что его нет. За водой вылезал ночью через окно. Готовил детям пампушки. Это уже было после того, как их вывезли украинские волонтеры «Белые Ангелы» в Святогорск. О них я еще расскажу отдельно, но, чем больше я о них слышу, тем больше мороз продирает по коже. Виктор оттуда бежал с детьми назад. Я спросила его – почему. И он беспомощно моргал на меня светлыми ресницами. Он не знает почему. Сюда хотел, и всё.
Как и один из жителей Желанного, его сосед Гарбуз. У того соседа было двое сыновей. В 14-м один пошел воевать в донецкое ополчение, а младший, проворовался в колхохе и сбежал. В 24-м он заехал в Желанное на танке и с удовольствием стрелял по домам. Этот гарбузенок – так его тут называли – сказал, что ВСУ сотрут тут все дома и всех ждунов. Потребовал, чтобы мать с отцом ехали на Украину. Мать он выволок и увез, а отец отказался. Он поднял руку на отца и бил его, как врага, как скотину не бьют. Отец уже старый, с онкологией, сквозь выбитые зубы он проклял этого сына и сказал, что все равно останется с Россией – такой он человек и другим не будет. Сын бросил его подыхать и ушел. Отец его умер в ПВР, вывезенный туда российскими солдатами.
Мы пошли посмотреть кухню, и там я встретила женщину, у которой в Желанном в августе убили сына, она его закопала во дворе. Поселок бомбили. Бабы-Яги сначала сбрасывали мины на дома – исключительно те, где люди живут. Потом прилетали снова и сбрасывали запалы, от которых любой дом вспыхивает как свечка. Так местные говорят. Всех, кого смогли, российские солдаты вывезли в ДНР.
Но вот беда – здесь им негде жить. Сначала люди за несколько недель приходят в себя, а потом им становится невыносимо в условиях ПВР. Им предоставляют общежитие, восстанавливают документы, дети ходят в школу. Но я вас уверяю, в таких общежитиях живут только по крайней нужде. Ни холодильника, ни стиральной машины. А откуда это все взять несчастным, потерявшим все и рвавшимся к нам? Виктор не может снять квартиру, а она стоит в Ясиноватой – 5 тысяч в месяц. Я передам ему деньги. Но это же не выход, есть и другие семьи. Сейчас он готовит, а дети сразу съедают – холодильника нет. И я не говорю, что переселенцам намеренно усложняют жизнь. Нет, просто другого жилья нет. А должно быть – мы в первую очередь должны строить дома социального найма с достойными условиями проживания, и там селить людей не только с украинской стороны, но и тех, у кого дома разбиты в ДНР. Они в таких же условиях.
В эти общежития и ПВР должны приходить юристы и объяснять людям на что они могут рассчитывать. Кадровики с предприятий и приглашать их на работу. Все, что я вчера смогла сделать для детей Виктора – это купить им торт и передать немного своих денег. Но планируем сделать больше. Только он ведь такой не один.
Виктор с детьми из поселка Желанное. Живут втроем в комнатке общежития в Ясиноватой. Мать детей умерла, когда одному ребенку был год, другому два. Виктор сам – не простой. Он не смог научиться толком читать и писать, это у него не получается. Но физическую работу он делает хорошо. Я вчера застала его только что вернувшимся с железнодорожного вокзала, где его наконец-то взяли уборщиком. Он как раз помогал соседу поднимать шкаф по лестнице.
Под оккупацией в Желанном Виктор прятал детей в погребе последние три месяца до освобождения нашими. Сам он тоже прятался, повесив на дверь большой замок и делая вид, что его нет. За водой вылезал ночью через окно. Готовил детям пампушки. Это уже было после того, как их вывезли украинские волонтеры «Белые Ангелы» в Святогорск. О них я еще расскажу отдельно, но, чем больше я о них слышу, тем больше мороз продирает по коже. Виктор оттуда бежал с детьми назад. Я спросила его – почему. И он беспомощно моргал на меня светлыми ресницами. Он не знает почему. Сюда хотел, и всё.
Как и один из жителей Желанного, его сосед Гарбуз. У того соседа было двое сыновей. В 14-м один пошел воевать в донецкое ополчение, а младший, проворовался в колхохе и сбежал. В 24-м он заехал в Желанное на танке и с удовольствием стрелял по домам. Этот гарбузенок – так его тут называли – сказал, что ВСУ сотрут тут все дома и всех ждунов. Потребовал, чтобы мать с отцом ехали на Украину. Мать он выволок и увез, а отец отказался. Он поднял руку на отца и бил его, как врага, как скотину не бьют. Отец уже старый, с онкологией, сквозь выбитые зубы он проклял этого сына и сказал, что все равно останется с Россией – такой он человек и другим не будет. Сын бросил его подыхать и ушел. Отец его умер в ПВР, вывезенный туда российскими солдатами.
Мы пошли посмотреть кухню, и там я встретила женщину, у которой в Желанном в августе убили сына, она его закопала во дворе. Поселок бомбили. Бабы-Яги сначала сбрасывали мины на дома – исключительно те, где люди живут. Потом прилетали снова и сбрасывали запалы, от которых любой дом вспыхивает как свечка. Так местные говорят. Всех, кого смогли, российские солдаты вывезли в ДНР.
Но вот беда – здесь им негде жить. Сначала люди за несколько недель приходят в себя, а потом им становится невыносимо в условиях ПВР. Им предоставляют общежитие, восстанавливают документы, дети ходят в школу. Но я вас уверяю, в таких общежитиях живут только по крайней нужде. Ни холодильника, ни стиральной машины. А откуда это все взять несчастным, потерявшим все и рвавшимся к нам? Виктор не может снять квартиру, а она стоит в Ясиноватой – 5 тысяч в месяц. Я передам ему деньги. Но это же не выход, есть и другие семьи. Сейчас он готовит, а дети сразу съедают – холодильника нет. И я не говорю, что переселенцам намеренно усложняют жизнь. Нет, просто другого жилья нет. А должно быть – мы в первую очередь должны строить дома социального найма с достойными условиями проживания, и там селить людей не только с украинской стороны, но и тех, у кого дома разбиты в ДНР. Они в таких же условиях.
В эти общежития и ПВР должны приходить юристы и объяснять людям на что они могут рассчитывать. Кадровики с предприятий и приглашать их на работу. Все, что я вчера смогла сделать для детей Виктора – это купить им торт и передать немного своих денег. Но планируем сделать больше. Только он ведь такой не один.
BY Marina Akhmedova
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. During the operations, Sebi officials seized various records and documents, including 34 mobile phones, six laptops, four desktops, four tablets, two hard drive disks and one pen drive from the custody of these persons. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats.
from in
