Моральная крыса

Стивена Пинкера с его тезисом об уменьшении насилия принято ругать. Ругают часто за дело, и у Софии Широгоровой есть перечисление некоторых аргументов против этой позиции. Защищать от них Пинкера у меня нет желания, но мне есть что сказать в защиту прогресса. В числе прочего София критикует Пинкера за его неуважение к экспертному знанию и, в частности, предлагает обратиться к историкам за ответом на вопрос о существовании прогресса. Как утверждает София, историки достигли консенсуса, что прогресса не существует. Но даже если такой консенсус существует (это вряд ли так), на самом деле нас не должно заботить мнение историков, так как это не их зона компетенции.

Прогресс — это, как пишет София, движение «от плохого к хорошему». Уже в этом простом определении речь идёт о нормативных категориях. Историки могут рассказать нам, как менялось то или иное общество. Так, в Северной Америке с 1619 года существовал институт рабства, а в 1865 году он был отменён. Однако до Закона о гражданских правах 1964 года в США сохранялась формальная расовая сегрегация. В задачи историка не входит оценка этих событий, его интересует реконструкция фактов. Поэтому историку нечего сказать о том, было ли это движение от подчинения чёрных к расовому равенству прогрессом или нет.

О том, что это действительно был прогресс, могут рассказать теоретики, которые занимаются нормативными вопросами. Скажем, если есть такая вещь, как естественные права, то движение от закрепощения чёрных к их освобождению вполне можно называть прогрессом. Только вопрос о существовании таких прав не входит в компетенции историков. На это можно возразить, что признание прав чёрных не было исторически детерминировано, что нет какого-то универсального исторического закона, по которому все общества проходят предзаданный путь от угнетения к равенству. Однако это будет возражением против «соломенного чучела», ведь не так много реальных прогрессистов верят, что под «прогрессом» скрывается какой-то универсальный и неизбежный исторический закон.

«Прогрессизм» чаще всего отстаивают как некоторую нормативную установку. Её носители считают, что есть реальные показатели того, что делает некоторые современные общества лучше, чем они были N лет назад (свобода, благополучие, равенство, права человека и т.д.). И, как правило, эти люди также считают, что у нас есть своего рода моральный долг делать всё, чтобы способствовать дальнейшему прогрессу. Он не случится сам собой, прогресс зарабатывается тяжёлым трудом, как в случае с гражданскими правами. Более того, прогрессисты также не считают, что завоевания прогресса являются своего рода историческими чекпоинтами. На любое успешное освободительное движение есть своя реакция, и если ей не противодействовать, то завоевания прошлых лет будут быстро утрачены. Именно поэтому прогрессисты в США агитируют голосовать, а не просто ждут, пока паровоз прогресса сам домчит их до конечной станции. Из этого же объяснения понятно, почему неуместно будет возражение, что прогресс затронул не всех, а только «коллективный запад». Прогресс — это не всепронизывающая сила. Он достигается там, где за него активно борются (хотя сам факт упорной борьбы не гарантия победы). Да и по-хорошему это просто неправда, что социальный прогресс никак не затронул страны за пределами Северной Америки и Западной Европы.

Наконец, остаётся возражение о том, что это всё евроцентризм и «большие нарративы». Что до первого, то я не думаю, что нежелание быть убитым или обращённым в рабство характерно только для белых европейцев. А что до второго, то у меня нет проблемы признать, что вера в неотъемлемые права, достоинство или что-то подобное — это «большой нарратив». Но я не знаю хороших аргументов против того, чтобы строить такие «большие нарративы». Ещё и таких аргументов, чтобы это не противоречило заведомо морализованному пафосу борьбы с навязыванием культурных нарративов. Чтобы против них протестовать, нужно по меньшей мере признать, что есть что-то плохое в колониализме и навязывании, а это претендующая на универсальность ценностная предпосылка, то есть опять «большой нарратив».

Telegram

Stalag Null

Оказывается, тут Шульман и другие эксперты на канале Шихман четыре дня назад обсуждали, собственно, Пинкера.
(Это называется "на ловца и зверь")

По грехам моим мне это видео отправили, пришлось послушать и почитать комментарии. В результате я, как это…

www.group-telegram.com/in/MoralRat.com/293

6.4K viewsJun 16 at 15:36

Стивена Пинкера с его тезисом об уменьшении насилия принято ругать. Ругают часто за дело, и у Софии Широгоровой есть перечисление некоторых аргументов против этой позиции. Защищать от них Пинкера у меня нет желания, но мне есть что сказать в защиту прогресса. В числе прочего София критикует Пинкера за его неуважение к экспертному знанию и, в частности, предлагает обратиться к историкам за ответом на вопрос о существовании прогресса. Как утверждает София, историки достигли консенсуса, что прогресса не существует. Но даже если такой консенсус существует (это вряд ли так), на самом деле нас не должно заботить мнение историков, так как это не их зона компетенции.

Прогресс — это, как пишет София, движение «от плохого к хорошему». Уже в этом простом определении речь идёт о нормативных категориях. Историки могут рассказать нам, как менялось то или иное общество. Так, в Северной Америке с 1619 года существовал институт рабства, а в 1865 году он был отменён. Однако до Закона о гражданских правах 1964 года в США сохранялась формальная расовая сегрегация. В задачи историка не входит оценка этих событий, его интересует реконструкция фактов. Поэтому историку нечего сказать о том, было ли это движение от подчинения чёрных к расовому равенству прогрессом или нет.

О том, что это действительно был прогресс, могут рассказать теоретики, которые занимаются нормативными вопросами. Скажем, если есть такая вещь, как естественные права, то движение от закрепощения чёрных к их освобождению вполне можно называть прогрессом. Только вопрос о существовании таких прав не входит в компетенции историков. На это можно возразить, что признание прав чёрных не было исторически детерминировано, что нет какого-то универсального исторического закона, по которому все общества проходят предзаданный путь от угнетения к равенству. Однако это будет возражением против «соломенного чучела», ведь не так много реальных прогрессистов верят, что под «прогрессом» скрывается какой-то универсальный и неизбежный исторический закон.

«Прогрессизм» чаще всего отстаивают как некоторую нормативную установку. Её носители считают, что есть реальные показатели того, что делает некоторые современные общества лучше, чем они были N лет назад (свобода, благополучие, равенство, права человека и т.д.). И, как правило, эти люди также считают, что у нас есть своего рода моральный долг делать всё, чтобы способствовать дальнейшему прогрессу. Он не случится сам собой, прогресс зарабатывается тяжёлым трудом, как в случае с гражданскими правами. Более того, прогрессисты также не считают, что завоевания прогресса являются своего рода историческими чекпоинтами. На любое успешное освободительное движение есть своя реакция, и если ей не противодействовать, то завоевания прошлых лет будут быстро утрачены. Именно поэтому прогрессисты в США агитируют голосовать, а не просто ждут, пока паровоз прогресса сам домчит их до конечной станции. Из этого же объяснения понятно, почему неуместно будет возражение, что прогресс затронул не всех, а только «коллективный запад». Прогресс — это не всепронизывающая сила. Он достигается там, где за него активно борются (хотя сам факт упорной борьбы не гарантия победы). Да и по-хорошему это просто неправда, что социальный прогресс никак не затронул страны за пределами Северной Америки и Западной Европы.

Наконец, остаётся возражение о том, что это всё евроцентризм и «большие нарративы». Что до первого, то я не думаю, что нежелание быть убитым или обращённым в рабство характерно только для белых европейцев. А что до второго, то у меня нет проблемы признать, что вера в неотъемлемые права, достоинство или что-то подобное — это «большой нарратив». Но я не знаю хороших аргументов против того, чтобы строить такие «большие нарративы». Ещё и таких аргументов, чтобы это не противоречило заведомо морализованному пафосу борьбы с навязыванием культурных нарративов. Чтобы против них протестовать, нужно по меньшей мере признать, что есть что-то плохое в колониализме и навязывании, а это претендующая на универсальность ценностная предпосылка, то есть опять «большой нарратив».

BY Моральная крыса