С неизменным интересом (несколько болезненным) читаю, что там пишут в канале «Страдающая литература» – и время от времени задумываюсь: а я-то о чем таком профессиональном могу пострадать-поныть? Удивительное дело, но почти ни о чем. Кроме разве что гонораров – но я знал, куда шел, «книжные журналисты» всегда обитали где-то на дне этой ямы с пауками, в самом низу медийной бюджетной сетки.
Вот с редакторами мне почти всегда везло: если они и вносили правку – то косметическую и по делу (например, чтобы сократить текст до стандартного объема). Нет, иногда у них просыпался творческий зуд, тогда в материалах появлялись незапланированные повторы, какие-то неловкие фразы, которые я не писал – но это случается нечасто, неизбежный рабочий момент. Обычно такие люди быстро уходят на повышение, меняют место работы – или учатся не чинить то, что не ломалось. Последний раз подробно обсуждали правки с Лином Лобарёвым когда тот работал над спецвыпуском «Мира фантастики», то ли в 2020, то ли в 2021 году. Но Лин умеет четко аргументировать свою точку зрения, там все понятно – зачем и почему надо сделать то-то и то-то.
Вопиющих случаев в моей личной истории немного. На заре моей рецензентской карьеры, еще в 1990-х, один из редакторов журнала «Если» (говорят, лично Эдуард Геворкян, но это не точно) добавил в рецензию фразу, из которой следовало, что с творчеством Джина Вулфа отечественные любители фантастики познакомились именно на страницах журнала «Если». Была у них такая практика, всюду такое совать: сам себя не похвалишь – ходишь как оплеванный. На самом деле, конечно, Вулф еще до «Если» печатался в «Уральском следопыте», в алмаатинском журнале «Миры», в сборниках и т.д. Рецензент, то есть я, после такой правки выглядел некомпетентным дурачком, обидно.
С другим примером неадекватной редактуры я столкнулся в сравнительно недавнем прошлом, когда модное (ныне не существующее) онлайн-медиа заказало мне статью о Майкле Шейбоне. Я тогда открыл документ с редакторскими правками – и глаза на лоб полезли. Вопросов было очень много, редактор докапывался до каждой строчки, не дочитав абзац до конца – потому что в следующем предложении вообще-то все подробно объяснялось. Не знаю уж, случайная ли это жертва Иляхова или звезды так сложились, но мне оказалось проще забрать статью, чем проводить курс ликбеза: непонятно, нафига вообще этот текст мне заказывали. В результате материал вышел в «Мире фантастики», если все сложится – и в мою следующую книжку войдет.
Ну и третий кринжовый случай связан не с редактурой, а с финансовой стороной коммуникаций. Толстое бумажное медиа, с тиражом в десятки тысяч экземпляров, с рекламой элитной недвижимости и дорогих автомашин, пару лет назад заказало мне статью на вечнозеленую тему «сценарии будущего в фантастике». Ну, я взялся, редактура прошла без сучка и задоринки, мне показали верстку в pdf – ОК, все правильно, все красиво, отправляем в печать. Через пару месяцев журнал выходит, я покупаю экземпляр и осторожно пишу редактору: а какие мне вам документы прислать для заключения договора и выплаты гонорара? Здесь, каюсь, мой прокол, такие вещи надо оговаривать «на берегу», до того, как берешься за работу, но меня мои издатели испортили, часто все договоренности на словах, никто не подводил. А из этого вот СМИ мне отвечают: ой, а вам еще и деньги надо заплатить? Мы-то думали, вы нам бесплатно это написали, ради счастья поучаствовать в общем деле! Интересно, остальные журналисты там тоже трудятся по принципу «нам хлеба не надо, работу давай» – или для того, кто пишет о книжках, особые условия с приятным бонусом? В итоге, правда, завершилось все хорошо, гонорар я получил, материал, который накопал, пока статью готовил, использовал в паре лекций. Но сам подход произвел сильное впечатление.
Три веских повода поныть за тридцать лет «в профессии» – это, мне кажется, отличный результат. А так-то у меня больше претензий к самому себе, чем к редакторам и издателям. Работать можно продуктивнее, писать – больше и увлекательнее. Есть куда расти Василию Андреевичу на пятидесятом году жизни.
С неизменным интересом (несколько болезненным) читаю, что там пишут в канале «Страдающая литература» – и время от времени задумываюсь: а я-то о чем таком профессиональном могу пострадать-поныть? Удивительное дело, но почти ни о чем. Кроме разве что гонораров – но я знал, куда шел, «книжные журналисты» всегда обитали где-то на дне этой ямы с пауками, в самом низу медийной бюджетной сетки.
Вот с редакторами мне почти всегда везло: если они и вносили правку – то косметическую и по делу (например, чтобы сократить текст до стандартного объема). Нет, иногда у них просыпался творческий зуд, тогда в материалах появлялись незапланированные повторы, какие-то неловкие фразы, которые я не писал – но это случается нечасто, неизбежный рабочий момент. Обычно такие люди быстро уходят на повышение, меняют место работы – или учатся не чинить то, что не ломалось. Последний раз подробно обсуждали правки с Лином Лобарёвым когда тот работал над спецвыпуском «Мира фантастики», то ли в 2020, то ли в 2021 году. Но Лин умеет четко аргументировать свою точку зрения, там все понятно – зачем и почему надо сделать то-то и то-то.
Вопиющих случаев в моей личной истории немного. На заре моей рецензентской карьеры, еще в 1990-х, один из редакторов журнала «Если» (говорят, лично Эдуард Геворкян, но это не точно) добавил в рецензию фразу, из которой следовало, что с творчеством Джина Вулфа отечественные любители фантастики познакомились именно на страницах журнала «Если». Была у них такая практика, всюду такое совать: сам себя не похвалишь – ходишь как оплеванный. На самом деле, конечно, Вулф еще до «Если» печатался в «Уральском следопыте», в алмаатинском журнале «Миры», в сборниках и т.д. Рецензент, то есть я, после такой правки выглядел некомпетентным дурачком, обидно.
С другим примером неадекватной редактуры я столкнулся в сравнительно недавнем прошлом, когда модное (ныне не существующее) онлайн-медиа заказало мне статью о Майкле Шейбоне. Я тогда открыл документ с редакторскими правками – и глаза на лоб полезли. Вопросов было очень много, редактор докапывался до каждой строчки, не дочитав абзац до конца – потому что в следующем предложении вообще-то все подробно объяснялось. Не знаю уж, случайная ли это жертва Иляхова или звезды так сложились, но мне оказалось проще забрать статью, чем проводить курс ликбеза: непонятно, нафига вообще этот текст мне заказывали. В результате материал вышел в «Мире фантастики», если все сложится – и в мою следующую книжку войдет.
Ну и третий кринжовый случай связан не с редактурой, а с финансовой стороной коммуникаций. Толстое бумажное медиа, с тиражом в десятки тысяч экземпляров, с рекламой элитной недвижимости и дорогих автомашин, пару лет назад заказало мне статью на вечнозеленую тему «сценарии будущего в фантастике». Ну, я взялся, редактура прошла без сучка и задоринки, мне показали верстку в pdf – ОК, все правильно, все красиво, отправляем в печать. Через пару месяцев журнал выходит, я покупаю экземпляр и осторожно пишу редактору: а какие мне вам документы прислать для заключения договора и выплаты гонорара? Здесь, каюсь, мой прокол, такие вещи надо оговаривать «на берегу», до того, как берешься за работу, но меня мои издатели испортили, часто все договоренности на словах, никто не подводил. А из этого вот СМИ мне отвечают: ой, а вам еще и деньги надо заплатить? Мы-то думали, вы нам бесплатно это написали, ради счастья поучаствовать в общем деле! Интересно, остальные журналисты там тоже трудятся по принципу «нам хлеба не надо, работу давай» – или для того, кто пишет о книжках, особые условия с приятным бонусом? В итоге, правда, завершилось все хорошо, гонорар я получил, материал, который накопал, пока статью готовил, использовал в паре лекций. Но сам подход произвел сильное впечатление.
Три веских повода поныть за тридцать лет «в профессии» – это, мне кажется, отличный результат. А так-то у меня больше претензий к самому себе, чем к редакторам и издателям. Работать можно продуктивнее, писать – больше и увлекательнее. Есть куда расти Василию Андреевичу на пятидесятом году жизни.
Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. "He has to start being more proactive and to find a real solution to this situation, not stay in standby without interfering. It's a very irresponsible position from the owner of Telegram," she said.
from in
