Дочитала роман «Вегетарианка» южнокорейской писательницы Хан Ган, новой лауреатки Нобелевской премии по литературе. Говорят, что он кафкианский – да нет, пожалуй. Говорят, что он о трагедии семьи, о трагедии страны, что он написан на экспорт, что перевод на английский улучшил скупой язык этой прозы – да нет, пожалуй. Мне кажется, после 18 лет я не читала Кафку, но помню, что от его книг остается впечатление беспомощности, безысходности, иррациональности, но всё же какой-то борьбы – внутреннего протеста против уклада вещей, мешающего человеку. От «Вегетарианки» (на мой взгляд, название – хуже некуда) не остается вообще ничего, кроме усталости.
Этот текст, прежде всего, об усталости. Об усталости общества, об усталости маленького человека, о стремительном движении мира, за которым никто не успевает. Завязка проста и нелепа: молодая девушка Ёнхе перестает есть мясо, потому что увидела сон. Поначалу я недоумевала, как можно растянуть этот сюжет на столько страниц, но очень быстро поняла, что трехчастная структура книги (три рассказчика – три истории) вся посвящена рефлексии. Все герои устали и все хотят умереть. Ни в одном из персонажей нет никакого намека на жизненные силы. Они все – пациенты психиатрической клиники, где их кормят через трубочку и моют, потому что сами они больше не хотят ни двигаться, ни есть, ни дышать. Они хотят стать деревьями.
Сестра… Все деревья на свете нам братья и сестры.
Уже скоро и слова, и мысли – все это исчезнет. Совсем скоро.
Ёнхе повернула голову и бросила на нее безучастный взгляд, будто на незнакомую женщину. Потом задала вопрос: – Почему мне нельзя умереть?
«Вегетарианка» – призыв к отдыху, манифест усталости, алогичная мемуаризация тотального умирания мира. Логикой своей ключевой идеи эта проза уходит в сторону Камю, а не Кафки. Она записывает, как мир строг и как несправедлив, и как болен. И с этой точки зрения, конечно, формулировка Нобелевского комитета – «раскрывает хрупкость человеческой жизни» – очень верна. «Вегетарианка» – история о хрупких людях, которые больше не могут сражаться. Они хотят уйти в лес, пить воду и рисовать цветы. Там есть очевидные социальные подтексты, упрек в сторону мужчин и жестокости, южнокорейского общества и всё такое, но это вообще неважно. Лучше всего этот текст почему-то описывают строки из песни Сироткина: «Во мне уже ничего не осталось, глупый сон и усталость».
Я люблю произведения с большим масштабом, с мировым размахом, всё локальное мне обычно читать скучно. Парадокс Хан Ган в том, что она как раз нашла для этого размаха новые формы воплощения. Мне кажется, она ничего и не придумывала. Просто записала мир.
Дочитала роман «Вегетарианка» южнокорейской писательницы Хан Ган, новой лауреатки Нобелевской премии по литературе. Говорят, что он кафкианский – да нет, пожалуй. Говорят, что он о трагедии семьи, о трагедии страны, что он написан на экспорт, что перевод на английский улучшил скупой язык этой прозы – да нет, пожалуй. Мне кажется, после 18 лет я не читала Кафку, но помню, что от его книг остается впечатление беспомощности, безысходности, иррациональности, но всё же какой-то борьбы – внутреннего протеста против уклада вещей, мешающего человеку. От «Вегетарианки» (на мой взгляд, название – хуже некуда) не остается вообще ничего, кроме усталости.
Этот текст, прежде всего, об усталости. Об усталости общества, об усталости маленького человека, о стремительном движении мира, за которым никто не успевает. Завязка проста и нелепа: молодая девушка Ёнхе перестает есть мясо, потому что увидела сон. Поначалу я недоумевала, как можно растянуть этот сюжет на столько страниц, но очень быстро поняла, что трехчастная структура книги (три рассказчика – три истории) вся посвящена рефлексии. Все герои устали и все хотят умереть. Ни в одном из персонажей нет никакого намека на жизненные силы. Они все – пациенты психиатрической клиники, где их кормят через трубочку и моют, потому что сами они больше не хотят ни двигаться, ни есть, ни дышать. Они хотят стать деревьями.
Сестра… Все деревья на свете нам братья и сестры.
Уже скоро и слова, и мысли – все это исчезнет. Совсем скоро.
Ёнхе повернула голову и бросила на нее безучастный взгляд, будто на незнакомую женщину. Потом задала вопрос: – Почему мне нельзя умереть?
«Вегетарианка» – призыв к отдыху, манифест усталости, алогичная мемуаризация тотального умирания мира. Логикой своей ключевой идеи эта проза уходит в сторону Камю, а не Кафки. Она записывает, как мир строг и как несправедлив, и как болен. И с этой точки зрения, конечно, формулировка Нобелевского комитета – «раскрывает хрупкость человеческой жизни» – очень верна. «Вегетарианка» – история о хрупких людях, которые больше не могут сражаться. Они хотят уйти в лес, пить воду и рисовать цветы. Там есть очевидные социальные подтексты, упрек в сторону мужчин и жестокости, южнокорейского общества и всё такое, но это вообще неважно. Лучше всего этот текст почему-то описывают строки из песни Сироткина: «Во мне уже ничего не осталось, глупый сон и усталость».
Я люблю произведения с большим масштабом, с мировым размахом, всё локальное мне обычно читать скучно. Парадокс Хан Ган в том, что она как раз нашла для этого размаха новые формы воплощения. Мне кажется, она ничего и не придумывала. Просто записала мир.
BY Конец былины
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. Such instructions could actually endanger people — citizens receive air strike warnings via smartphone alerts. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych.
from in
