Реально печальной новостью сегодня стала смерть Сакамото.
В принципе его творчество довольно далеко от тематики канала, но при этом в дискографии «YMO» есть странный альбом, на мой взгляд обязательный к прослушиванию всеми поклонниками «SEL». Дело в том, что ближайшие концептуальные аналоги данного мультимедиа проекта можно найти в специфической музыкальной эстетике девяностых. Я вообще подозреваю что на идею Уэды мог повлиять проект «1. Outside» Боуи, но прямых доказательств этого у меня нет. Ну а в японском контексте смесь электронной музыки, теоретического киберпанка (в виде эссе о психогеографии начитанном лично Гибсоном), постхипповской эзотерики (включая голос лично Джона Лилли, рассказывающего о своих любимых дельфинах) и берроузовщины была сформулирована именно «YMO» на их последнем, неофициальном альбоме в первую половину девяностых. Сильно сомневаюсь в том, что это совпадение. Но даже если так, оно однозначно указывает на мрачные концепты уже кристализировавшиеся в культуре.
Реально печальной новостью сегодня стала смерть Сакамото.
В принципе его творчество довольно далеко от тематики канала, но при этом в дискографии «YMO» есть странный альбом, на мой взгляд обязательный к прослушиванию всеми поклонниками «SEL». Дело в том, что ближайшие концептуальные аналоги данного мультимедиа проекта можно найти в специфической музыкальной эстетике девяностых. Я вообще подозреваю что на идею Уэды мог повлиять проект «1. Outside» Боуи, но прямых доказательств этого у меня нет. Ну а в японском контексте смесь электронной музыки, теоретического киберпанка (в виде эссе о психогеографии начитанном лично Гибсоном), постхипповской эзотерики (включая голос лично Джона Лилли, рассказывающего о своих любимых дельфинах) и берроузовщины была сформулирована именно «YMO» на их последнем, неофициальном альбоме в первую половину девяностых. Сильно сомневаюсь в том, что это совпадение. Но даже если так, оно однозначно указывает на мрачные концепты уже кристализировавшиеся в культуре.
The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. Ukrainian President Volodymyr Zelensky said in a video message on Tuesday that Ukrainian forces "destroy the invaders wherever we can." The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from in
