Читаю "Доктора Живаго". Война, революция, незащищённость, крушение основ, не дай вам бог жить в эпоху перемен — боже, какое душеполезное чтение! Говорят, читателю необходимо ассоциировать себя с героем, чтобы пропускать повествование через себя, через свои субъективные фильтры. А тут ассоциируешь себя и свою жизнь последних пары лет с целой исторической эпохой — и как-то приободряешься, что ли. Начинаешь чувствовать себя частью истории, которая движется по спирали.
Но я не об этом хотела сказать. В книге есть эпизод, когда Юрий Живаго вместе с семьёй (женой, маленьким сыном, няней сына и тестем) уезжают из охваченной уличными боями революционной Москвы на Урал. Они едут в поезде несколько недель, их дороге отводится вся седьмая часть первой книги, несколько десятков страниц. Поезд переполнен, в пути они встречают разных людей, с которыми происходит много разных событий. Погода успевает поменяться от снежного бурана, который заблокировал пути, и их расчищали несколько дней всем поездом, до тёплой и даже по-летнему жаркой весны.
Но нигде, ни на одной странице, ни разу не упоминается маленький мальчик, сын Живаго, как будто они едут вовсе без него. Возможно ли, чтобы семья, которая едет несколько недель с ребёнком, пусть даже к этому ребенку приставлена няня, не замечала, не видела его? Зато замечала конвойного и набранных в трудармию бойцов, крестьянок, продающих деревенскую еду на станциях, а также ручьи, пригорки, равнины и прочие широкие среднерусские, а затем уральские пейзажи.
Автору совершенно не интересен мальчик, он не входит в поле авторского зрения, хотя любому родителю понятно, что дорога с ребёнком и дорога без ребёнка — это две разные дороги. Так и хочется сказать про пастернаковское описание переезда семьи: "Не верю!"
Это не единственный случай, где автор со своим повествованием обходится очень вольно, опуская, не обращая внимания на довольно значимые вещи, которые его в данный момент просто не интересуют.
Перед тем самым переездом на Урал Живаго в Москве заболевает тифом и две недели лежит в беспамятстве. В это время его навещает и всячески помогает семье его единокровный брат, которого Юрий Живаго никогда в жизни не видел. И когда доктор приходит в себя, жена ему рассказывает про брата и говорит: кстати, он рекомендовал нам на пару лет уехать куда-нибудь подальше из Москвы, пожить на земле, потому что грядёт страшный голод и в большом городе будет тяжело. Ну что, поехали? Да поехали, говорит Живаго, и они едут.
Ни удивления, ни желания встретиться с таинственным родственником, который, оказывается, помог ему в трудной ситуации, ничего. Какое-то абсолютно картонное сворачивание истории с братом на этом этапе.
В какой-то момент я поняла, что читать "Доктора Живаго" как роман, со всеми этими сюжетными прорехами — только портить себе удовольствие от книги. После очередной восхитительной метели (все ключевые события книги происходят в головокружительный снегопад) я поняла, что книгу эту стоит читать как стихотворение в прозе. Как поэму, где ужас и красота стихии (человеческой и природной), красота слов и ритма, которым история рассказывается, становятся важнее сюжетной стройности, психологизма и мотивации героев. Не встретиться с новоприобретённым братом после выздоровления? Да бог с ним. Зато посмотри, какая метель разыгралась в день отъезда.
Читаю "Доктора Живаго". Война, революция, незащищённость, крушение основ, не дай вам бог жить в эпоху перемен — боже, какое душеполезное чтение! Говорят, читателю необходимо ассоциировать себя с героем, чтобы пропускать повествование через себя, через свои субъективные фильтры. А тут ассоциируешь себя и свою жизнь последних пары лет с целой исторической эпохой — и как-то приободряешься, что ли. Начинаешь чувствовать себя частью истории, которая движется по спирали.
Но я не об этом хотела сказать. В книге есть эпизод, когда Юрий Живаго вместе с семьёй (женой, маленьким сыном, няней сына и тестем) уезжают из охваченной уличными боями революционной Москвы на Урал. Они едут в поезде несколько недель, их дороге отводится вся седьмая часть первой книги, несколько десятков страниц. Поезд переполнен, в пути они встречают разных людей, с которыми происходит много разных событий. Погода успевает поменяться от снежного бурана, который заблокировал пути, и их расчищали несколько дней всем поездом, до тёплой и даже по-летнему жаркой весны.
Но нигде, ни на одной странице, ни разу не упоминается маленький мальчик, сын Живаго, как будто они едут вовсе без него. Возможно ли, чтобы семья, которая едет несколько недель с ребёнком, пусть даже к этому ребенку приставлена няня, не замечала, не видела его? Зато замечала конвойного и набранных в трудармию бойцов, крестьянок, продающих деревенскую еду на станциях, а также ручьи, пригорки, равнины и прочие широкие среднерусские, а затем уральские пейзажи.
Автору совершенно не интересен мальчик, он не входит в поле авторского зрения, хотя любому родителю понятно, что дорога с ребёнком и дорога без ребёнка — это две разные дороги. Так и хочется сказать про пастернаковское описание переезда семьи: "Не верю!"
Это не единственный случай, где автор со своим повествованием обходится очень вольно, опуская, не обращая внимания на довольно значимые вещи, которые его в данный момент просто не интересуют.
Перед тем самым переездом на Урал Живаго в Москве заболевает тифом и две недели лежит в беспамятстве. В это время его навещает и всячески помогает семье его единокровный брат, которого Юрий Живаго никогда в жизни не видел. И когда доктор приходит в себя, жена ему рассказывает про брата и говорит: кстати, он рекомендовал нам на пару лет уехать куда-нибудь подальше из Москвы, пожить на земле, потому что грядёт страшный голод и в большом городе будет тяжело. Ну что, поехали? Да поехали, говорит Живаго, и они едут.
Ни удивления, ни желания встретиться с таинственным родственником, который, оказывается, помог ему в трудной ситуации, ничего. Какое-то абсолютно картонное сворачивание истории с братом на этом этапе.
В какой-то момент я поняла, что читать "Доктора Живаго" как роман, со всеми этими сюжетными прорехами — только портить себе удовольствие от книги. После очередной восхитительной метели (все ключевые события книги происходят в головокружительный снегопад) я поняла, что книгу эту стоит читать как стихотворение в прозе. Как поэму, где ужас и красота стихии (человеческой и природной), красота слов и ритма, которым история рассказывается, становятся важнее сюжетной стройности, психологизма и мотивации героев. Не встретиться с новоприобретённым братом после выздоровления? Да бог с ним. Зато посмотри, какая метель разыгралась в день отъезда.
BY Электронный дневник 👩🏫
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. The Dow Jones Industrial Average fell 230 points, or 0.7%. Meanwhile, the S&P 500 and the Nasdaq Composite dropped 1.3% and 2.2%, respectively. All three indexes began the day with gains before selling off. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." Crude oil prices edged higher after tumbling on Thursday, when U.S. West Texas intermediate slid back below $110 per barrel after topping as much as $130 a barrel in recent sessions. Still, gas prices at the pump rose to fresh highs.
from in
