Второй том «Новой критики» с подзаголовком «Звуковые образы постсоветской поп-музыки» тоньше первого, хотя статей меньше не стало, и в целом производит серьезное впечатление: чувствуется редакторская рука Льва Ганкина. Авторы анализируют звуковой канон «Нашего радио», фольклорные элементы в электронной музыке и саунд-оформлениеТВ в 1990-е и 2000-е, пишут про русский трэп, японские мотивы в русской попсе и ручную гармонику в русском блэк-метале, сопоставляют «Ленинград» и Little Big, Макса Коржа и цыганские романсы, «ГШ» и Shortparis, 2H Company и «Кровосток» — от «взаимосвязи музыки и текста в постсоветской гитарной песне» до значения для белорусских протестов цоевской песни «Перемен!». Можно ко многому придираться, но все-таки хорошо, что эта серия есть, спасибо ИМИ и Александру Горбачеву. Единственное, что огорчает: не все описываемые песни мне знакомы (про музыку 1990-х хотелось бы побольше), но можно ведь и про неизвестные читателю штуки писать так, чтобы читалось с интересом, а тут, увы, такого немного.
Второй том «Новой критики» с подзаголовком «Звуковые образы постсоветской поп-музыки» тоньше первого, хотя статей меньше не стало, и в целом производит серьезное впечатление: чувствуется редакторская рука Льва Ганкина. Авторы анализируют звуковой канон «Нашего радио», фольклорные элементы в электронной музыке и саунд-оформлениеТВ в 1990-е и 2000-е, пишут про русский трэп, японские мотивы в русской попсе и ручную гармонику в русском блэк-метале, сопоставляют «Ленинград» и Little Big, Макса Коржа и цыганские романсы, «ГШ» и Shortparis, 2H Company и «Кровосток» — от «взаимосвязи музыки и текста в постсоветской гитарной песне» до значения для белорусских протестов цоевской песни «Перемен!». Можно ко многому придираться, но все-таки хорошо, что эта серия есть, спасибо ИМИ и Александру Горбачеву. Единственное, что огорчает: не все описываемые песни мне знакомы (про музыку 1990-х хотелось бы побольше), но можно ведь и про неизвестные читателю штуки писать так, чтобы читалось с интересом, а тут, увы, такого немного.
The Russian invasion of Ukraine has been a driving force in markets for the past few weeks. Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. During the operations, Sebi officials seized various records and documents, including 34 mobile phones, six laptops, four desktops, four tablets, two hard drive disks and one pen drive from the custody of these persons.
from in
