АКТУАЛЬНОЕ РОСТОВСКОЕ
Кто сегодня собрался в Ростов – готовьтесь.

ПОМИНАНИЕ ПО-МЕЗЕНСКИ: газетные прощания
В публикации известного российского этнографа А. М. Пивоваровой «О мезенской поминальной традиции» (сайт «Русский фольклор в современных записях») среди перечисления наблюдающихся в современности практик поминовения умерших отмечена традиция обмена газетными публикациями по случаю смерти родных и близких:

«Особый способ поминания представляет собой возникшая относительно недавно традиция публикации в районной газете слов прощания с умершими. На последней странице каждого номера мезенской районной газеты „Север“ (тираж газеты 2120 экземпляров — „Север“ выписывают почти в каждом доме в Мезенском районе) в рубрике „Слово прощания“ помещаются некрологи и соболезнования родным покойного.

Поступать сообщения могут как от частных лиц (как правило, это родственники, друзья, соседи), так и от организации или коллектива сотрудников, в котором работал покойный.

Тексты сообщений составляются по устоявшемуся общему шаблону: указание на авторов послания, слова соболезнования родным (часто родственников перечисляют поименно), ФИО покойного, подпись (в случае, если в начале текста не было упоминания авторов), иногда за подписью следует пожелание родным „стойко перенести горе утраты“.

Пример текста: „Совет ветеранов и коллектив работников Мезенского райпо выражают глубокие соболезнования родным и близким в связи со смертью бывшего работника Мезенского райрыболовпотребсоюза ФИО“».

В РОСТОВСКОМ МУЗЕЕ 1924 года
Эта фотография представляет нам музейную моду XIX — начала XX века. Так называемая ковровая развеска картин: собрание представлено максимально полно, произведения еще сохраняют свои «родные» рамы. Так же выглядели в Ростовском музее и прочие экспозиции, представляя собой скорее не выставку, а хранилище.

Фото сделал в 1924 году ростовский фотограф М. А. Орлов, содержавший еще до революции 1917 года салон на улице Покровской (нынешняя Ленинская).

Снимок — в собрании ГНИМА имени Щусева, музейное название сообщает, что это «Самуилов корпус. Экспозиция музея древностей. Зал отдела местного края».

КАКИЕ БЫВАЮТ ПРАЗДНИКИ: «пивные» и «господние»
О полученных во время фольклорной экспедиции СПбГУ в 2002 годах в ряде деревень Вашкинского района Вологодской области сведений о местных праздниках читаем в публикации О И. Алимовой «Праздничная миграция».

Оказывается, праздники делились на «пивные» и «господние».

«Пивные… А раньше пиво варили на пшенах… <…> Вот Хролы да Лавры, Петры да Павлы. Вот это пивные. <…> Ну видно уж, не Господом Богом даны. <…> Дак эти… какие-то выше еще Бога были люди, еще выше Бога, может быть, были люди. Вот, они имена тут даны. А имена… каждому празднику»

Это несколько путанное объяснение этнограф раскрывает так: «…в народном сознании есть подразделение праздников на те, которые названы по имени какого-либо святого, и те, которые связаны с именем Господним, например, Пасха…»

Здесь же находим краткое описание трапез:

«На праздники что готовили… Первое — студень, потом суп, это, сразу сядут, пиво пьют, пироги с рыбой, студень. А потом — обед, вот приносят первым долгом суп, потом жарениной называли — такие ладки с жарениной называли — вот несут пшенную жаренину, несут яишневой крупы — всe это жаренину носят, ну, небольшая — по две ложки хлебнем. Несут потом олашки, блины да олашки, потом саломаты, потом яичницу — самое последнее».

О пиве: «В горшках ставили, с отверстием, в которое вставляли палочку, вокруг — тестом, клали солод. Метлу [надо] из ржаной соломы [палочка, упомянутая выше], чтобы через нее процеживалось сусло. Затем закроют и поставят в печку, потом вытащат, подождут пока сусло стечет и положат чуточку дрожжей, хмель, а дальше эта масса бродит 2-3 дня».

КАК КРЕЩЕНЬЕ ПРАЗДНУЮТ: Ивановская область
Эти записи представляют собой цитаты из фольклорного архива Факультета гуманитарскых наук НИУ ВШЭ. Цитируются фрагменты о крещенских обрядах из интервью, взятых в Ивановской области в 2018 году.
* * *
«С: А в Крещение воду брали у вас?
НА: Да, в Крещение ходят на колодец, воду берут, двенадцать часов…
С: Ночью?
НА: Да, ночью надо.
С: Тоже святая, целебная считается?
НА: Да. У нас, в Пестяках, по Советской улице, называет Луканинский колодец. Я два раза за водой ездила, там был ручеек, из этого ручейка… Ездили два года назад с мужем, там ничего не было, а с сыном ездила, за святой водой, два года назад, там часовенька выстроена, и в часовеньке Иисус, где воду берут эту, икона еще… Там еще купаются. А когда я с мужем ездила, там не купались.
С: Все равно считалось, что вода хорошая?
НА: Да, святая.
С: А почему так считалось?
НА: А ее там освящали, в Крещение.
С: Специально освящали?
НА: Да, батюшка ходил, называется святой колодчик Луканинский, я там два раза была. Последний раз еще была, где окунаются, там все… обшито досками, как купельня, там купаются, а где воду берут, там как ручеек текет, там набирают воду, много народу ходит в Крещение».
* * *
«НА: Вон у меня полынь нарвата, говорят, надо полынь рвать, чтобы от нечистой силы-то. У меня на ночь стоит, вон висит… Это не лапоть, а раньше косили, косьё клали, а оно видишь — плетеное, тоже от нечистой силы.
С: Помогает?
НА: Не знаю, раньше вешали, называется вот кобура, это от мамы еще. Когда она умерла, я ее взяла и повесила. А вот полынь, тоже от нечистой силы вроде как помогает. Бывает, сочельник до Крещения, Крещение-то девятнадцатого, а сочельник восемнадцатого числа. Вон, видишь крестики, крестят тоже от нечистой силы.
С: А чем?
НА: Углем!
С: И помогает?
НА: А бог его знает!
С: И на год хватает?
НА: Каждый год как идет сочельник, в сочельник вечером ты это и делаешь, на Крещение. Я все этому верю, я все на окошко. Правда ли, нет ли…
С: Надо на дверь или на окошко?
НА: На дверь и на окошко, и все.
С: На стенах не нужно?
НА: На стенах нет.
С: Буду знать.
НА: В городе-то углей нету, а у нас есть».
* * *
«С: А Крещение праздновали?
НМ: Крещение у нас было девятнадцатого января, за святой водой ходили в церковь в Юже. Там настоящая церковь, а здесь-то…
С: А где настоящая?
НМ: Там, в Юже. По Советской до самого конца, Смоленская икона Божьей матери.
С: А в проруби купались?
НМ: Нет, это мальчишки, мужики, есть и женщины купались в проруби, в озере.
С: А кресты пекли?
НМ: Да.
С: А что делали с крещенской водой?
НМ: Умываемся, натощак выпиваем, глаза умываем.
С: Целый год?
НМ: Не целый. Например, утром встала, умылась святой водичкой, только сначала перекреститься надо, эта водичка… Целый год ей можно пользоваться, до самого другого Крещения.
С: Говорят, в Крещение вся вода становится святой?
НМ: Да.
С: Правда?
НМ: Да, в озере купаются, значит, батюшка святил.
С: А весну встречали?
НМ: Да, сидим зимой, плачем, скорей бы в огород! Скорее в огород сажать все! <смеется>
АВ: В огороде все плохое забываешь…
С: А жаворонков пекли?
НМ: Нет.
С: А крестики?
НМ: В Крещение можно крестики, мама раньше пекла.
С: Что-то клали внутрь?
НМ: Пожалуйста, хочешь — копейку, хочешь — колечко, чего хочешь.
С: А зачем?
НМ: Кому какое богатство достанется, вот так.
С: А если мне копейка достанется?
НМ: Это к деньгам.
С: А что еще можно было?
НМ: Колечко можно было положить.
С: Это к замужеству?
НМ: Да.
С: А еще что клали?
НМ: Больше я не знаю. Можно хлеб.
С: А это к чему?
НМ: Хлеб голова всегда на столе, вот так.
С: А если я вытяну с хлебом, то что?
НМ: Ниче не будет, съешь его».

ДУБ СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО
В 2013 году в ГМЗРК проходила конференция «Преподобный Сергий, "родом ростовец…"», материалы были опубликованы в 2014 году.

Среди прочего там есть статья С. З. Чернова «Рассказы «Жития Сергия Радонежского» о его отрочестве и юности в контекстах устной истории» — откуда цитируем здесь рассказ о дубе Сергия Радонежского:

«Большой интерес представляет, в частности, предание о дубе Сергия Радонежского, которое перекликается со знаменитым рассказом «Жития Сергия Радонежского» о встрече отрока Варфоломея со старцем. Это отступление необходимо, поскольку данный рассказ станет основным предметом дальнейшего исследования.

...от М. П. Масленцевой была сделана следующая запись:
"Тут он (Сергий — С. Ч.) полосами шел за лошадью. Тут был дуб. Когда мы сажали четыре года назад маленький дубок на месте старинного, то находили корни старого. Попался мне тогда в лесу дубок — я его вырвала, а потом мы его и посадили. Пошла я потом осенью — он принялся. А весной пошли — он срубленный… Я сама старый дуб не видела. Когда моя свекровь молодая была (1880–1890-е годы — С. Ч.), то дуб еще стоял. Однажды около дуба пастухи от дождя прятались. Решили сделать себе теплинку и сожгли дуб".

Итак, по словам М. П. Масленцевой в 1976 г., она, Е. И. Плющикова и сестры Матрена и Елена Семеновы на месте, где в прошлом веке стоял дуб Сергия, посадили дубок.

...запись от Е. И. Плющиковой:
"Мы сами этот дуб посадили — ведь преподобный Сергий здесь пас. Мы — четыре старушки — собрались и по словам место определили. А после, года через два, ходили — его уже нет. Место это на левой стороне оврага, метров триста от Пажи. Там был обгорелый пень. Мама моя еще помнила дуб — при ней сожгли".

...17.07.1980, мы пришли в село к 11 часам утра. Был канун праздника обретения мощей Сергия Радонежского. Матрена Павловна встретила нас уже прибранная к дороге.

"Мы пойдем, где преподобный за лошадками ходил. Мне сегодня что-то хочется очень сходить. Как с утра встала, так и решила идти".

"Дубок сажали мы с Лизаветой Ивановной, — говорила тем временем Матрена Павловна. — А когда Вы сажали, с вами священник был? — Нет, мы только трое. — А священник Вам советовал? — Да. Вот по этим полоскам, — продолжала она, — Преподобный Сергий и шел. Священника встретил и привел его к родителям… А Сергий учился плохо… А родители в Городине жили. Дает ему книжки священник. «А я не умею читать» [Сергий говорит]. А священник говорит: «Будешь». Отобедали, вышли — а священника и нет. Святой был… Бабушка (свекровь Матрены Павловны — С. Ч.) неграмотная была, а памятливая".

..."Мы дубок посадили, — говорила она, — и бинтами привязали. Лизавета Ивановна и говорит: «Вот это корень». Место нам указали сестры — одна немая, другая слепая — Матрена и Елена Семеновы. Сюды и священник приходил, когда приводил старого священника глядеть, где был преподобного Сергия дом, на Городину. Там родители Сергия жили"...

Место, указанное Матреной Павловной, расположено на опушке леса, в 650 м к северу от Преображенской церкви и в 225 м от р. Пажи. Предание о дубе Сергия несомненно имеет местное происхождение. Об этом свидетельствует рассказ М. П. Масленцевой (записано 30.09.1983) о том, как в 1955 г. жители села, в числе которых была она сама, присутствовали при рассказе священника из Троице-Сергиевой лавры, посвященном часовне на Обале (городище Радонежа). "Батюшка там рассказывал, мы спросили, говорим: "А вот нам старые люди говорили, что здесь был дуб Преподобного Сергия. А сожгли его пастухи…"».

ЦЕРКОВЬ СПАСА НА ТОРГУ?
Конечно, на фото — церковь Спаса на Торгу. Хотя #госкаталог в публикации этого снимка (собрание ГИМ) сообщает нам, что это — «Ростов Великий. Кремль. Вид Воскресенской надвратной церкви, части стены и примыкающей к ней части территории города».
Снимок сделал в 1936 году фотограф М. В. Дьяконов (1902-1980). Сам ли он оставил неверную подпись к сюжету, или это в музейной жизни кто-то так картинку атрибутировал — бог весть.

Отмечу лишь: что касается церкви Воскресения, то из «примыкающей к ней части территории города» мы в натуре можем наблюдать лишь соборный двор. А вот храм Спаса на Торгу находилась на старинной торговой площади Ростова и сейчас вписана в каре Гостиного двора.

ТОЛКУЧИЙ РЫНОК в Гостином дворе Ростова
В собрании ГИМ имеется такая фотография, на которой зафиксирован облик внутренней части Гостиного двора в историческом центре Ростова. Конечно, этой территории изрядно досталось и в советские, и в постсоветские времена.

В недавнее время ее вообще перекрыли, исказив облик старинной постройки.

На снимке мы видим, главным образом, церковь Спаса на Торгу — которую при постройке Гостиного двора вписали в ряд лавок.

В подробностях можем рассмотреть и устроенные на внутреннем дворе крытые лавки. Занятно, что эти конструкции практически неизменными дошли до наших времен: такие лавки можно увидеть и на Октябрьской (около бывшего техникума), на рынке (в Мытном дворе), и в прочих местах уличной торговли.

МУЗЕЙ СТО ЛЕТ НАЗАД: воспоминания Геннадия Епифанова
В одном из выпусков «Сообщений Ростовского музея» опубликованы воспоминания ростовца, сотрудника музея 1920-х годов Геннадия Дмитриевича Епифанова (1900-1985) — известного советского художника, гравера, мастера книжной иллюстрации.

Публикуем отрывок о начале его работы в музее. Упоминая «судебные процессы», автор имеет в виду свою работу канцеляристов в уездном суде.

«…Познакомившись с директором Музея Дмитрием Алексеевичем Ушаковым, я сразу в нем распознал человека высокой культуры, опытнейшего специалиста и энтузиаста самого музейного дела. Для начала он поручил мне знакомство с чудесной коллекцией старинного русского фарфора.

Собрание было исключительное. Помню коллекции знаменитых русских заводов старой марки — раннего Кузнецова, братьев Храпуновых и других. Один Императорский завод чего стоил! Глаз не оторвешь!
Потом мне поручили переписать экспонаты по народному творчеству: деревянная резьба. После судебных процессов я попал в новый, чудесный мир, полный очарования.

Вскорости я обучился водить экскурсии по Княжьим теремам и переходам, обозревая по очереди все кремлевские церкви. В Белой Палате было великолепное собрание икон, с которыми я, благодаря содействию музейных работников, знакомился, постепенно приобретая опыт в распознавании особенностей стиля той или иной школы.

Моими учителями были прекрасный специалист Петр Сергеевич Иванов, Сергей Николаевич Иванов и попросту Володя Иванов, который потом возглавлял управление по охране памятников старины. Д. А. Ушаков тоже уделял мне достаточно внимания в деле моего роста в новой обстановке.
А когда я познакомился с чудесной библиотекой Музея, то обнаружил записи священника Девичьего монастыря Израилева о камертонах наших соборных звонов. Я тотчас же, зная нотную грамоту, использовал эту запись для наших музейных камертонов, находящихся в той же Белой Палате. Израилев эти камертоны и имел в виду, так как при нем и по его указанию были в свое время изготовлены.

И вот мы на этих камертонах стали для экскурсий имитировать наши соборные звоны. Каждый камертон соответствовал звуку того или иного колокола соборной звонницы…»

ПРО «БОРИС И ГЛЕБ»
Конечно, лишь издалека — из Петербурга, бывшего Ленинградом в 1958 году на момент работы в Ростове и Борисоглебских слободах автора этой литографии Адриана Владимировича Каплуна (1887-1974) — эти две точки на карте России сливаются в одну.

Литография находится в собрании Государственного музея истории Санкт-Петербурга, называется «Борис и Глеб (Ростов Великий)» (карандашом слева внизу написано).

Это северо-западная и одна из северных башен Ростовского Борисоглебского монастыря, вид изнутри — со стороны так называемого Братского корпуса. Таких построек я здесь не помню — то ли не обращала внимания, то ли убраны уже были к 1980-м годам?

Опубликована работа в #госкаталог — здесь.

РОСТОВСКОЕ ДЕТСТВО
Продолжая тему, обозначенную в предыдущей публиакции — репосте из ТГ-канала ГМЗРК, беру из воспоминаний Геннадия Епифанова историю о его раннем детстве в Ростове:

«…Родители мои происходили из крестьян: мать — из села Караш Ростовского уезда, а отец из села Великое Ярославского уезда. Мать приехала в Москву и поступила ученицей в ателье мод, работая по украшению платьев гарусом и бисером. Отец поступил учеником в типографию Т. И. Гаген. В Москве и произошло знакомство моих родителей.

Родители были очень работящие. Порядок в доме держала суровая мать, имея очень твердый характер, являлась исключительно дисциплинированным человеком.

Я очень любил, когда папа брал на дом случайный частный заказ. В этом случае единственный стол выдвигался на середину комнаты. Папа вооружался специальными принадлежностями для переплетного дела. Я усаживался с краю и наблюдал.

Папа был переплетчик высшей квалификации, позолотчик и „марморист“. Во время передышки я просил папу мне порисовать, и он охотно это делал и, как правило, рисовал синим и красным карандашом зайца, танцующего в лесу на пеньке. Карандаш был с двумя концами: синим и красным. Рисунки выходили сине-красными, и я очень этому радовался всегда...

Живя на Подозерке, мои родители снимали отдельный домишко-развалюху у владельца Алексеева, торговавшего готовым платьем на толкучке. С его сыном Сашей (старше меня на семь лет) я был очень дружен. Я поражался Сашиному умению рисовать быстро и легко один сюжет: офицер с дамой едут в коляске, или офицер ведет даму под руку. Рисовал он обычно карандашом на деревянных досках ведущего в дом коридора. Ростовский богач и меценат Шляков, по-видимому, тоже подметил эти качества у Саши, помог ему уехать в Москву и поступить в Строгановское училище.

Родители же, в силу моей начинающейся болезни рахитом, переехали в другой дом, бывшую церковную сторожку церкви Благовещения. Эта церковь разбогатела от чудотворной иконы „Умиление Божией матери“, построила каменную ограду и каменную сторожку, а деревянную перенесли в конец пруда, и мои родители арендовали этот домик. Прежняя наша хибара была уж очень дряхлая. Да к тому же кто-то позарился на нас и однажды, когда мы были в гостях, обокрал...

Весной, когда разливалось озеро и, когда ветер гнал к нашим берегам лед, происходили серьезные поломки домов. Многим приходилось выбираться временно на жительство в надежное место. Все вместе взятое побудило моих родителей переехать в другой дом, каким и оказалась церковная сторожка...

На каникулах Саша Алексеев приходил ко мне на новую квартиру и рассказывал о премудростях учения. Особенно увлеченно он говорил о воздушной перспективе. Я многое не понимал из его разговоров, но нравилось слушать.

Сам же я, уже обучаясь в Академии Художеств и бывая в Ростове, любил заходить к родным Саши полюбоваться его карандашными рисунками, сделанными на деревянных досках коридорных стен. Меня особенно удивляло в этих рисунках сходство с рисунками Павла Федотова раннего периода...

В период жизни на Подозерке мне доводилось видеть многих художников, рисующих мой Ростов. Однажды я обратил внимание, как зимой, в мороз, на озере работал художник, озябший и гревший свои руки дыханием. Чтоб согреться, он бегал вокруг своего мольберта. Я помчался домой, рассказал матери о виденном, и она велела пригласить этого художника к нам, выпить горячего чая, что я и сделал с удовольствием, наблюдая потом сидевшего со мной рядом всамделишного художника.

Лет с шести я ходил в переплетную мастерскую к папе. Носил ему завтрак. Помню запах клея, запах нарезанной папширом бумаги, наборный, брошюровочный, печатный цех и своего папу за процессом переплетного дела. Папа носил в эту пору очки, которые любил вскидывать на лоб. Вся обстановка типографии меня гипнотизировала, и я полюбил всю процедуру делания книги…»