Помимо этих общих культурных различий, существует техническая проблема, заключающаяся в том, что в разных странах вычислительная наука в целом и программирование в частности оцениваются совершенно по-разному.
Программирование является одной из самых сложных отраслей прикладной математики, потому что это одна из самых сложных отраслей инженерии, и наоборот. Объяснить это, например, французу — даже если он понимает английский! — почти невозможно: невозможность — не говоря уже об необходимости! — прочно обосноваться в обеих областях человеческой деятельности для такой жертвы Бурбаки просто выходит за рамки его воображения. По совершенно другим причинам это одинаково трудно понять прагматичному программисту с американского Среднего Запада.
Отдельное слово или два нужно посвятить немецкой вычислительной науке, потому что среди участников было так много немцев — около трети. Немецкая вычислительная наука все еще очень несбалансирована. С намерением догнать и продвинуть эту область, немецкое федеральное правительство совершило волшебный акт высокоскоростного основания кафедр вычислительной науки только в Бог знает скольких немецких университетах. Проблема, оставшаяся перед университетами, заключалась в том, как заполнить все эти недавно созданные кафедры. Ожидаемое произошло: большинство из них были заполнены либо специалистами по теории автоматов и т. п., либо опытными прагматиками, и новая жизнь была вдохнута в бесплодную полемику между «теорией» и «практикой». Между этими двумя крайностями (и, надеюсь, выше) ряд «истинных» ученых-компьютерщиков должны были удерживать поле вместе. Политическое решение о том, что эти истинные ученые-компьютерщики должны представить (и представлять) единый взгляд на предмет — и должны делать это в единой немецкой терминологии — стало катастрофическим, когда была сделана техническая ошибка, выбрав концепции АЛГОЛА 68 в качестве фундаментальных, на которых предмет должен был развиваться дальше. Но нельзя основывать научную дисциплину на путанице, и, следовательно, с тех пор мы увидели исключительно мало немецкого развития науки о вычислениях. (Немецкое принятие ALGOL 68 оказало на немцев такое же парализующее воздействие, как и решение русских в конце шестидесятых годов разработать в качестве своей следующей национальной серии компьютеров бит-совместимую копию IBM 360 — величайшую победу Америки в холодной войне!—.) А с мыслителями, которые допускают только операциональные определения языков программирования, на самом деле мало что можно сделать. Либо забыть о языках программирования и вернуться к более знакомому предмету теории рекурсивных функций, либо сосредоточиться на управлении сложными реализациями сложных языков на усложняющихся машинах; и это, похоже, происходит. Разделение между теорией, не нужной на практике, и практикой без поддерживающей теории снова полное, и я едва ли осмеливаюсь спрашивать немецкого коллегу о ходе его работы, опасаясь, что вопрос будет слишком болезненным.
Нетрудно заметить, что Дейкстра отмечает три интересных вещи:
а) Существует разница в успехе компьютерных наук, которая продиктована разницей институтов старой науки,как, например, в случае Франции - институализации математики б) разработчики из Германии при создании большого числа кафедр компьютерной инженерии попробовали создать некий единый стандарт, и этот стандарт оказался неудачным - ALGOL 68 привел к путанице и парализовал работу (якобы) в) В СССР проблемой стал переход на IBM, буквально 1 фраза, на которой возникло некоторое число публикаций об упущенном шансе.
Помимо этих общих культурных различий, существует техническая проблема, заключающаяся в том, что в разных странах вычислительная наука в целом и программирование в частности оцениваются совершенно по-разному.
Программирование является одной из самых сложных отраслей прикладной математики, потому что это одна из самых сложных отраслей инженерии, и наоборот. Объяснить это, например, французу — даже если он понимает английский! — почти невозможно: невозможность — не говоря уже об необходимости! — прочно обосноваться в обеих областях человеческой деятельности для такой жертвы Бурбаки просто выходит за рамки его воображения. По совершенно другим причинам это одинаково трудно понять прагматичному программисту с американского Среднего Запада.
Отдельное слово или два нужно посвятить немецкой вычислительной науке, потому что среди участников было так много немцев — около трети. Немецкая вычислительная наука все еще очень несбалансирована. С намерением догнать и продвинуть эту область, немецкое федеральное правительство совершило волшебный акт высокоскоростного основания кафедр вычислительной науки только в Бог знает скольких немецких университетах. Проблема, оставшаяся перед университетами, заключалась в том, как заполнить все эти недавно созданные кафедры. Ожидаемое произошло: большинство из них были заполнены либо специалистами по теории автоматов и т. п., либо опытными прагматиками, и новая жизнь была вдохнута в бесплодную полемику между «теорией» и «практикой». Между этими двумя крайностями (и, надеюсь, выше) ряд «истинных» ученых-компьютерщиков должны были удерживать поле вместе. Политическое решение о том, что эти истинные ученые-компьютерщики должны представить (и представлять) единый взгляд на предмет — и должны делать это в единой немецкой терминологии — стало катастрофическим, когда была сделана техническая ошибка, выбрав концепции АЛГОЛА 68 в качестве фундаментальных, на которых предмет должен был развиваться дальше. Но нельзя основывать научную дисциплину на путанице, и, следовательно, с тех пор мы увидели исключительно мало немецкого развития науки о вычислениях. (Немецкое принятие ALGOL 68 оказало на немцев такое же парализующее воздействие, как и решение русских в конце шестидесятых годов разработать в качестве своей следующей национальной серии компьютеров бит-совместимую копию IBM 360 — величайшую победу Америки в холодной войне!—.) А с мыслителями, которые допускают только операциональные определения языков программирования, на самом деле мало что можно сделать. Либо забыть о языках программирования и вернуться к более знакомому предмету теории рекурсивных функций, либо сосредоточиться на управлении сложными реализациями сложных языков на усложняющихся машинах; и это, похоже, происходит. Разделение между теорией, не нужной на практике, и практикой без поддерживающей теории снова полное, и я едва ли осмеливаюсь спрашивать немецкого коллегу о ходе его работы, опасаясь, что вопрос будет слишком болезненным.
Нетрудно заметить, что Дейкстра отмечает три интересных вещи:
а) Существует разница в успехе компьютерных наук, которая продиктована разницей институтов старой науки,как, например, в случае Франции - институализации математики б) разработчики из Германии при создании большого числа кафедр компьютерной инженерии попробовали создать некий единый стандарт, и этот стандарт оказался неудачным - ALGOL 68 привел к путанице и парализовал работу (якобы) в) В СССР проблемой стал переход на IBM, буквально 1 фраза, на которой возникло некоторое число публикаций об упущенном шансе.
Итак, о чем идет речь?
BY Цифровой геноцид
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever." In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation."
from in
