1 Тот, снесённый в Киеве и Харькове. Тот, на чей гранитный лоб низколобые плевали, харкали, на руинах празднуя флешмоб. Тот, напоминавший Чарли Чаплина маленький танцор под барабан, в голове отмеривавший тщательно, сколько воли и каким рабам. Тот, насквозь проехавший под пломбою неприятельские города. Тот, грозивший миру красной бомбою, кажется, опять идёт сюда.
2 Евтушенко утонул в канаве. Как я этого хотел, желал. Евтушенко мы судить не вправе: он велик, как марксов Капитал. Его диски улетают на Горбушке, его мерчем полон Черкизон, где торгуют бывшие хиппушки, пересевшие на метадон. В полинявшей майке с Евтушенко мёртвый Ленин гонит по стриту. Присмотрись к природе хорошенько, ты его увидишь за версту. В майке, а по-нашему в тишотке, с молодой огромной головой, мёртвый Ленин - это парень чёткий и порою кажется живой. Он кричит живущим в тесной колбе, своего не видящим лица: хватит, беднота, сидеть на полбе, не пора ль попробовать мясца?
3 Ленинские зачёты - большие зевоты. Школьные туалеты. Будем как туареги. В безлюбовной Сахаре замотанные платками сбиваемся в караваны сдаём деньги на карабины. Сердце рвётся в набеги, желудок погряз в хараме. Будем как туареги, купленные хохлами. Перед дверями харчевни запах верблюжьего пота. Так и не сдал кочевник ленинского зачёта.
4 Бедные! Бежим, прихватив патронташ: как там положение на фронтах? Остров Врангеля захватил Деникин, кто такой, поди ещё пойми. Все сегодня бегают под ником, каждый третий мнит себя комбригом, ордена расхватаны детьми. Лёва Троцкий сел верхом на бота, делается грязная работа чистыми руками подлеца. В отраженьях не видать лица. Как мы исчерпаем электроны? Мёртвый Ленин обрывает телефоны, плетью подгоняет телеграф. Дайте правды! Правда выше прав.
5 На фронте отрывают ноги, а пришивают их в тылу. Они мутируют в дороге от нашего к вашему столу. Кость превращается в металл, а мясо... там не нужно мяса. Боец на койке не сломался, читает марксов Капитал. Триста процентов! Нет таких вообразимых преступлений... Он не двухсотый и не пленный. Он будет на чужих двоих таким, как был - самим собой и легче, может быть, по весу. А у России - та же боль в том месте, где была Одесса. "Нет преступлений, на которые под страхом виселицы не..." К ночной больнице мчатся скорые и пламя дыбится в окне.
6 Среди баб с шарманками-авоськами, заслонивших дымный горизонт, вижу тень товарища Подвойского. Я спрошу товарища Подвойского: чем он пахнет, чем воняет фронт? Пахнет ли он жжёною резиной, Родиной, сгоревшим букварём? Пахнет ли походной медициной - кокаином и нашатырём? Я не знаю, как воняют трупы, никогда ещё не нюхал труп. Я звонил товарищу Цюрупе, он ответил про запасы круп. Преющим портянкам и рубахам трудно пахнуть так, как крем-брюле. Говорят, что фронт воняет страхом: этот запах слышен и в Кремле. Со стены портрет в дубовой раме говорит, качая бородой: фронт воняет чьими-то деньгами: дивидендом, прибылью, маржой. Бьётся, обрывая телефоны, мёртвый Ленин в клетке над Москвой. Где-то за ночные терриконы армия идёт в последний бой.
7 И Николай Второй как маятник Фуко, когда так надо спать, но нифига не спится и тупо жмёшь на "обновить страницу", но до утра всё так же далеко.
Предатель, патриот - не видно по лицу, дворцовое зерно хомячат пораженцы, и Николай Второй как галка на плацу, откуда навсегда ушли преображенцы.
Монархия моя - картошка в мундирках, республика моя - планета на шампуре, и над Ливадией, повергнутою в прах, встаёт аэростат в серебряной глазури.
1 Тот, снесённый в Киеве и Харькове. Тот, на чей гранитный лоб низколобые плевали, харкали, на руинах празднуя флешмоб. Тот, напоминавший Чарли Чаплина маленький танцор под барабан, в голове отмеривавший тщательно, сколько воли и каким рабам. Тот, насквозь проехавший под пломбою неприятельские города. Тот, грозивший миру красной бомбою, кажется, опять идёт сюда.
2 Евтушенко утонул в канаве. Как я этого хотел, желал. Евтушенко мы судить не вправе: он велик, как марксов Капитал. Его диски улетают на Горбушке, его мерчем полон Черкизон, где торгуют бывшие хиппушки, пересевшие на метадон. В полинявшей майке с Евтушенко мёртвый Ленин гонит по стриту. Присмотрись к природе хорошенько, ты его увидишь за версту. В майке, а по-нашему в тишотке, с молодой огромной головой, мёртвый Ленин - это парень чёткий и порою кажется живой. Он кричит живущим в тесной колбе, своего не видящим лица: хватит, беднота, сидеть на полбе, не пора ль попробовать мясца?
3 Ленинские зачёты - большие зевоты. Школьные туалеты. Будем как туареги. В безлюбовной Сахаре замотанные платками сбиваемся в караваны сдаём деньги на карабины. Сердце рвётся в набеги, желудок погряз в хараме. Будем как туареги, купленные хохлами. Перед дверями харчевни запах верблюжьего пота. Так и не сдал кочевник ленинского зачёта.
4 Бедные! Бежим, прихватив патронташ: как там положение на фронтах? Остров Врангеля захватил Деникин, кто такой, поди ещё пойми. Все сегодня бегают под ником, каждый третий мнит себя комбригом, ордена расхватаны детьми. Лёва Троцкий сел верхом на бота, делается грязная работа чистыми руками подлеца. В отраженьях не видать лица. Как мы исчерпаем электроны? Мёртвый Ленин обрывает телефоны, плетью подгоняет телеграф. Дайте правды! Правда выше прав.
5 На фронте отрывают ноги, а пришивают их в тылу. Они мутируют в дороге от нашего к вашему столу. Кость превращается в металл, а мясо... там не нужно мяса. Боец на койке не сломался, читает марксов Капитал. Триста процентов! Нет таких вообразимых преступлений... Он не двухсотый и не пленный. Он будет на чужих двоих таким, как был - самим собой и легче, может быть, по весу. А у России - та же боль в том месте, где была Одесса. "Нет преступлений, на которые под страхом виселицы не..." К ночной больнице мчатся скорые и пламя дыбится в окне.
6 Среди баб с шарманками-авоськами, заслонивших дымный горизонт, вижу тень товарища Подвойского. Я спрошу товарища Подвойского: чем он пахнет, чем воняет фронт? Пахнет ли он жжёною резиной, Родиной, сгоревшим букварём? Пахнет ли походной медициной - кокаином и нашатырём? Я не знаю, как воняют трупы, никогда ещё не нюхал труп. Я звонил товарищу Цюрупе, он ответил про запасы круп. Преющим портянкам и рубахам трудно пахнуть так, как крем-брюле. Говорят, что фронт воняет страхом: этот запах слышен и в Кремле. Со стены портрет в дубовой раме говорит, качая бородой: фронт воняет чьими-то деньгами: дивидендом, прибылью, маржой. Бьётся, обрывая телефоны, мёртвый Ленин в клетке над Москвой. Где-то за ночные терриконы армия идёт в последний бой.
7 И Николай Второй как маятник Фуко, когда так надо спать, но нифига не спится и тупо жмёшь на "обновить страницу", но до утра всё так же далеко.
Предатель, патриот - не видно по лицу, дворцовое зерно хомячат пораженцы, и Николай Второй как галка на плацу, откуда навсегда ушли преображенцы.
Монархия моя - картошка в мундирках, республика моя - планета на шампуре, и над Ливадией, повергнутою в прах, встаёт аэростат в серебряной глазури.
BY Игорь Караулов. Стихи и вокруг них
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Telegram Messenger Blocks Navalny Bot During Russian Election
from in
