Forwarded from Игра слов
Вы знаете немецкий? Ну хоть немножко? Сейчас покажу вам одну интересную вещь. И даже если вы по-немецки совсем ни бум-бум (почти как я), оцените ее потом, когда разберемся во всем вместе. Вот начало одной хорошей книжки всем известного писателя:
Das Skelett 509 hob langsam den Schädel und öffnete die Augen. Es wußte nicht, ob es ohnmächtig gewesen war oder nur geschlafen hatte. Zwischen dem einen und dem anderen bestand auch kaum noch ein Unterschied; Hunger und Erschöpfung hatten seit langem dafür gesorgt. Beides war jedes mal ein Versinken in moorige Tiefen, aus denen es kein Auftauchen mehr zu geben schien.
509 lag eine Weile still und horchte. Das war eine alte Lagerregel; man wußte nie, von welcher Seite Gefahr drohte, und solange man sich unbeweglich hielt, hatte man immer die Chance, übersehen oder für tot gehalten zu werden – ein einfaches Gesetz der Natur, das jeder Käfer kennt.
Er hörte nichts Verdächtiges. Die Wachen auf den Maschinengewehrtürmen waren halb am Schlafen, und auch hinter ihm blieb alles ruhig. Vorsichtig wandte er den Kopf und blickte zurück.
А вот два его перевода (фамилии переводчиков легко найти гуглом, но я их давать не буду, чтобы вы могли сравнить переводы максимально беспристрастно):
1. Скелет № 509 медленно поднял голову и открыл глаза. Он не знал, был ли он все это время в обмороке или просто спал. Впрочем, между тем и другим состоянием едва ли еще существовала какая-нибудь разница: голод и истощение давно позаботились об этом. И сон, и обморок каждый раз были погружением в какую-то бездонную трясину, из которой, казалось, уже нет возврата.
509-й полежал еще некоторое время неподвижно, прислушиваясь. Это была старая лагерная привычка. Никогда не знаешь, с какой стороны грозит опасность, и пока ты неподвижен, всегда есть шанс, что тебя не заметят или примут за мертвого — простой закон природы, известный каждой букашке.
Он не услышал ничего подозрительного. Часовые на пулеметных вышках пребывали где-то посредине между сном и бодрствованием, позади тоже все было спокойно. Он осторожно поднял голову и посмотрел назад.
2. Скелет номер 509 медленно приподнял голову и открыл глаза. Он не знал, что с ним было – обморок или просто заснул. Между сном и обмороком давно уже почти не было разницы, голод и истощение стерли эту грань. Сон ли, обморок ли – всякий раз тебя засасывала черная болотная муть, откуда, казалось, возврата уже нет.
Какое-то время пятьсот девятый лежал тихо – он прислушивался. Это было старое лагерное правило: покуда ты не движешься, остается надежда, что тебя не заметят или сочтут мертвецом, ведь никогда нельзя знать, с какой стороны грозит опасность; старый как мир закон природы, известный любой букашке.
Но ничего подозрительного он не услышал. Часовые на пулеметных вышках замерли в полусонной неподвижности, да и за спиной вроде бы тихо. Он осторожно повернул голову и посмотрел назад.
И теперь у меня к вам два вопроса. Первый: какой перевод лучше? И второй: какой замечательный художественный прием, использованный (или скорее даже изобретенный для этого отрывка) Ремарком - а вы, конечно, уже угадали, что это написал он, - не удалось перенести из оригинала ни в один из двух переводов?
Das Skelett 509 hob langsam den Schädel und öffnete die Augen. Es wußte nicht, ob es ohnmächtig gewesen war oder nur geschlafen hatte. Zwischen dem einen und dem anderen bestand auch kaum noch ein Unterschied; Hunger und Erschöpfung hatten seit langem dafür gesorgt. Beides war jedes mal ein Versinken in moorige Tiefen, aus denen es kein Auftauchen mehr zu geben schien.
509 lag eine Weile still und horchte. Das war eine alte Lagerregel; man wußte nie, von welcher Seite Gefahr drohte, und solange man sich unbeweglich hielt, hatte man immer die Chance, übersehen oder für tot gehalten zu werden – ein einfaches Gesetz der Natur, das jeder Käfer kennt.
Er hörte nichts Verdächtiges. Die Wachen auf den Maschinengewehrtürmen waren halb am Schlafen, und auch hinter ihm blieb alles ruhig. Vorsichtig wandte er den Kopf und blickte zurück.
А вот два его перевода (фамилии переводчиков легко найти гуглом, но я их давать не буду, чтобы вы могли сравнить переводы максимально беспристрастно):
1. Скелет № 509 медленно поднял голову и открыл глаза. Он не знал, был ли он все это время в обмороке или просто спал. Впрочем, между тем и другим состоянием едва ли еще существовала какая-нибудь разница: голод и истощение давно позаботились об этом. И сон, и обморок каждый раз были погружением в какую-то бездонную трясину, из которой, казалось, уже нет возврата.
509-й полежал еще некоторое время неподвижно, прислушиваясь. Это была старая лагерная привычка. Никогда не знаешь, с какой стороны грозит опасность, и пока ты неподвижен, всегда есть шанс, что тебя не заметят или примут за мертвого — простой закон природы, известный каждой букашке.
Он не услышал ничего подозрительного. Часовые на пулеметных вышках пребывали где-то посредине между сном и бодрствованием, позади тоже все было спокойно. Он осторожно поднял голову и посмотрел назад.
2. Скелет номер 509 медленно приподнял голову и открыл глаза. Он не знал, что с ним было – обморок или просто заснул. Между сном и обмороком давно уже почти не было разницы, голод и истощение стерли эту грань. Сон ли, обморок ли – всякий раз тебя засасывала черная болотная муть, откуда, казалось, возврата уже нет.
Какое-то время пятьсот девятый лежал тихо – он прислушивался. Это было старое лагерное правило: покуда ты не движешься, остается надежда, что тебя не заметят или сочтут мертвецом, ведь никогда нельзя знать, с какой стороны грозит опасность; старый как мир закон природы, известный любой букашке.
Но ничего подозрительного он не услышал. Часовые на пулеметных вышках замерли в полусонной неподвижности, да и за спиной вроде бы тихо. Он осторожно повернул голову и посмотрел назад.
И теперь у меня к вам два вопроса. Первый: какой перевод лучше? И второй: какой замечательный художественный прием, использованный (или скорее даже изобретенный для этого отрывка) Ремарком - а вы, конечно, уже угадали, что это написал он, - не удалось перенести из оригинала ни в один из двух переводов?
Идём мы, значит, по какому-то из переулков на Патриарших, проходим мимо дома какого-то и видим актера Андрея Мерзликина с какой-то девушкой:
— Это Мерзликин был?
— Угу...
Сама думаю: хм, это не его жена, его жена другая, это какая-то молодуха, и не дочка.
Теперь у меня в рекомендациях такие новости и чувство вины, будто это я всё разболтала🤣
— Это Мерзликин был?
— Угу...
Сама думаю: хм, это не его жена, его жена другая, это какая-то молодуха, и не дочка.
Теперь у меня в рекомендациях такие новости и чувство вины, будто это я всё разболтала🤣