​​​​традиционный список прочитанного и просмотренного Стивеном Содербергом за год: включил «Мегалополис» уже 2 февраля (ранний высокоградусный показ?), следил за победой Андрея Рублева в Мадриде (вообще, в прошлом году было много тенниса, но, странным образом, СС не добрался до «Претендентов»), кайфовал — ну, я надеюсь — от «Парада» Рейчел Каск, а также куча «Звездных войн», «Естественная история разрушения» Лозницы, третий «Гарри Поттер» и пять раз собственная «Черная сумка» с Майклом Фассбендером и Кейт Бланшетт — которую мы очень ждем.

Пелевин закончил 2024 год с самым низким символическим балансом за всю историю наблюдений, в его панамку напихали — вполне заслуженно — как никогда много нейрострапонов, но чтобы апологет Кремля и преподаватель цинизма, соблазнивший несколько поколений местной интеллигенции? небрежно, неточно, бесконечно поверхностно, и обратите внимание: большому внешнему миру интересно, только когда My part of the scary world was Russia и I feel disgusted by everything about my country, — но совершено неважно, что там написано в «Джоне Фаулзе и трагедии русского либерализма» или «Советском реквиеме»; кто на самом деле развязывает войну в «S.N.U.F.F.»; как так вышло, что почти за десять лет до всеобщей одержимости «Палантиром» и OpenAI об этом — упрямо, даже остервенело — писал один русский «с лицом как кулак». объяснить Россию через ПВО (или любую другую поп-культурную фигуру сходного масштаба) вполне легитимный ход, и, наверное, его творческую траекторию можно описать как «деградация» или «обвал», все-таки Пелевин заслуживает сложного, с «yes, but», «however» и «nonetheless», разговора — а не тиражирования клише «русский Дэвид Фостер Уоллес» или «не снял очки перед самим Ричардом Аведоном». как бы ни топорщилась панамка

самый; самое
💔

​​на русском выходит новый перевод Bend Sinister Владимира Набокова, и мне выпала честь быть редактором этой многосоставной (предисловие — роман — истолковательная статья — комментарии — приложения), ученой, дерзкой, довольно мрачной и головокружительной книги. странная, страшная, не отпускающая вещь, которая позволяет по-новому взглянуть на любимого автора — и не узнать знакомого профиля: в этом смысле обложка Penguin 2001 года, при всей аляповатости, сообщает больше блербов с непременным nightmarish. перевод Андрея Бабикова, издательство Corpus, очень скоро и, поверьте на слово, очень сильно

впервые с момента анонса спокоен за новый фильм Джеймса Ганна о Человеке из стали

​​начал читать одну из самых долгожданных новинок 2025 года — филологический блокбастер Томы Павела «Жизнь романа»

количество упоминаний крупнейшего писателя XX века, революционера формы, создателя роскошного «музея романа», маэстро, которому нет равных в искусстве композиции, — короче говоря, Владимира Набокова:

собрал дрим-каст любимого киносериала, который точно ждут непростые (были ли другие?) времена — но, хорошенько все обдумав, я настроен чуть более оптимистично, чем в прошлый четверг

два года назад «Тар» в одну калитку проиграла «Всё везде и сразу», и я написал: «Но мы-то с вами понимаем, что к чему»

но мы-то с вами понимаем, что к чему

у Майка Уайта отлично получаются финалы сезонов и серии-аттракционы, но до S03E05 я не могу припомнить ни одного эпизода «Белого лотоса», целиком состоящего из феерических, это-мгновенный-мем, хайлайтов. самый сногсшибательный час телевидения за долгое время и, вероятно, лучший час в истории сериала. за любовь — и господи, помилуй

​​новый Кроненберг про неглубокие могилы и подсмотренные сны — при всей своей структурной условности, нарочитой дисгармоничности, может быть, даже непродуманности —

коротко про финал третьего сезона «Белого лотоса»

​​а по-другому и быть не могло. с подачи Андрея Бабикова (вы ведь уже заказали «Под знаком незаконнорожденных» или хотя бы послушали нашу беседу о романе?) обнаружил, что в апреле 1970 года Набоков остановился в San Domenico Palace Hotel — том самом, где снимали второй сезон «Белого лотоса».

из письма к Вере от 6 апреля:

«Гостиница прелестная, т. е., вернее, ее прелесть очень скоро прорастает сквозь фасонистые недостатки. Постель чудно-мягкая, но настоящий шедевр — это просто тающее глубокое кресло в золотистых шелках. Твоя келья, смежная с моей, чуть побольше. Советую согласиться на апартамент с гостиной.

Меня ждал дар — полдюжина больших апельсинов — в нарядной корзине — и превкусная визитная карточка директора, Freddie Martini.»

8 апреля:

«Мой 220-й и твой 221-й — последние на одной стороне громадного широкого коридора или, скорее, проспекта, с дверьми напротив. Дверь, которая как раз напротив твоей, забавный trompe l’oeil: она фальшивая, накрашенная, и из-за нее высовывается со свечой белобородый, довольно веселенький монах.»

10 апреля:

«За обедом вчера за соседним столиком американка обращается к молчаливому мужу, указывая подбородком на вошедшую чету: «Не is something very important in coal». Другое наблюдение: на площади, где я опять покупал апельсины, немец с добродушнейшим смешком отказался от предлагаемых калекой сувениров и добавил: «Но зато я вас сфотографирую!» (жалею, что не запомнил точной тедеско-итальянской фразы).»

all-stars season — это, конечно, замечательно; что насчет ретросезона: с VN, Патрицией Хайсмит и другими блистательными и безжалостно наблюдательными знаменитостями?

среди прочих достоинств нового Содерберга про шпионов и моногамию — страстный, витальный перфоманс Льва Оборина

126

новый Лимонов раз, новый Лимонов два: сильный, бешеный, шампанский. отдельно рекомендую аудиоверсию интервью

65