Рост добычи нефти в США происходит лишь в одной локации – Пермском бассейне. Но этот рост не подкреплен увеличением активности буровых работ. То есть бурят меньше, а добывают больше. Пермь – это пионер сланцевой добычи, где эксперименты по разрыву пласта идут второй десяток лет, а плотность сланцевых скважин здесь зашкаливает. Каждый новый баррель здесь дается все труднее и труднее, а нынешний рост добычи происходит за счет операционного резерва, который нефтяники палят. Впрочем, происходит это не первый раз. Если сравнить график буровых работ и график добычи нефти, то можно заметить, что снижения буровой активности приводит через несколько месяцев, как минимум к последующему замедлению (а в 2020 году и к серьезному провалу) добычи нефти. Поэтому нынешний рост добычи нефти в США до нового пика - это попытка отжать конъюнктуру со стороны нефтегаза. Уже в 2024 году стоит ожидать спада добычи вслед за снижением буровых работ. Это выступит хорошей поддержкой ценам на нефть.
Рост добычи нефти в США происходит лишь в одной локации – Пермском бассейне. Но этот рост не подкреплен увеличением активности буровых работ. То есть бурят меньше, а добывают больше. Пермь – это пионер сланцевой добычи, где эксперименты по разрыву пласта идут второй десяток лет, а плотность сланцевых скважин здесь зашкаливает. Каждый новый баррель здесь дается все труднее и труднее, а нынешний рост добычи происходит за счет операционного резерва, который нефтяники палят. Впрочем, происходит это не первый раз. Если сравнить график буровых работ и график добычи нефти, то можно заметить, что снижения буровой активности приводит через несколько месяцев, как минимум к последующему замедлению (а в 2020 году и к серьезному провалу) добычи нефти. Поэтому нынешний рост добычи нефти в США до нового пика - это попытка отжать конъюнктуру со стороны нефтегаза. Уже в 2024 году стоит ожидать спада добычи вслед за снижением буровых работ. Это выступит хорошей поддержкой ценам на нефть.
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Also in the latest update is the ability for users to create a unique @username from the Settings page, providing others with an easy way to contact them via Search or their t.me/username link without sharing their phone number.
from in
