Недавно я стал ходить в бассейн. Никогда, кстати, не жил так близко со спортивным бассейном – всего 15 минут спокойным шагом и ты у цели. Так что теперь я часто туда хожу. К тому же, у нас тут весна вовсю развернулась, и будь моя воля, я бы только то и делал, что ходил бы вот так по улицам, туда-сюда, смотрел бы по сторонам.
По пути в бассейн я прохожу мимо итальянского госпиталя из нескольких корпусов: вот отреставрированный старый особняк, вот – классическая больничная коробка с узкими окошками, стенами выцветшего красного цвета. Под этими зданиями целая сеть коридоров, лабораторий, кабинетов. С улицы так и не скажешь. Мы туда однажды спускались с Сережей – он так сильно ушиб ногу, что надо было сделать рентген.
В Буэнос-Айресе всегда много запахов. Приятных, отталкивающих, странных. Зимой часто пахнет дождем и мокрой землей. Весной, как сейчас, запахов больше. Вот я прохожу мимо двухэтажного дома с небольшим садом под окнами, и пахнет жасмином. Все ограда в белых цветах. Вот рыбный магазин, и пахнет он, конечно, рыбой (кстати, вы бы знали, какая она тут дорогая). Вот недавно открывшееся кафе, куда стоит очередь – на витрине лежат «улитки» с корицей, другая выпечка. Кафе снаружи кажется небольшим, обычный особнячок XIX века, но ты входишь в него, и понимаешь, что за основным тесным залом – сад со столиками. Вокруг – изнанка соседних домов: кирпичные стены с узлами труб, цветами в горшках, потрескавшейся краской.
В бассейне пахнет хлоркой. Когда я плыл, один мальчик, болтавший ногами в воде, посмотрел на меня и спросил: как тебя зовут, сеньор? Вот мы и дожили до сеньора, подумал я, и сказал, что не говорю по-испански. После бассейна город почему-то пахнет морем. Море в Буэнос-Айресе, конечно, есть, но где-то там, вдалеке – за домами, портами, железной дорогой. Поэтому так странно, когда вдруг чувствуешь его запах, словно в отпуске. Я устало иду по улице, лениво перебираю мысли. Смотрю сквозь плавающую темную паутинку стекловидного тела на солнечный свет – уже не белый, а желтый. Он заполняет собой все вокруг. Очень красиво. Даже если ты слегка подслеповат, как я.
В ушах бубнит литературный подкаст на испанском. Какой-то знаток аргентинской литературы рассказывает об Авроре Вентурини, которую я не так давно читал на русском. Он говорит, что это очень важно – знакомиться с писательницами XX века, потому как раньше мы интересовались только писателями. Конечно, важно, киваю я, очень важно. А еще, оказывается, Вентурини полжизни посвятила изучению католицизма, она увлекалась Средневековьем, едва ли не демонологией, и как-то отправила свою рукопись на конкурс под псевдонимом Беатрис – то есть Беатриче. Вы помните Данте?..
Я выключаю звук, захожу в мясную лавку. Пока мне взвешивают курицу, продавщица спрашивает, что же я думаю обо всей этой жаре. Мне нравится, говорю я, пожимая плечами. А мне вот не очень, отвечает она. Я люблю прохладу и дождь, и когда льет дождь, я гуляю под ним без зонта. Как здорово, говорю. Она улыбается, я расплачиваюсь и добавляю, что мне просто в Москве хватило дождей. И снега. И холода. Так что вот это тепло – ровно то, что нужно. Выйдя на улицу, чувствую, что из соседней овощной лавки пахнет клубникой. Сейчас здесь сезон клубники и овощные лавки пахнут именно ей.
Дома, разложив покупки и повесив полотенце сушиться, я иду на балкон. Туда у нас порой прилетают птицы. Недавно вот прилетал попугай, желто-зеленый. Попрыгал по перилам, посмотрел сверху вниз на соседский балкон, улетел. А еще у нас там цветы. Жасмин растет с прошлого года, сирень в большой кадке – с этого. Сережа ее очень долго искал. Недавно зацвела бугенвиллея – кто придумывает эти имена, скажите? – да так, что только удивляться можно: половина лианы голая, половина – буквально усыпана яркими красным цветами, словно это и не цветы, а листья. Я сфотографировал бугенвиллию, отправил папе. Он пишет – вот это да, очень красиво! Я бы тоже ее посадил на даче. Жаль только, российскую зиму она вряд ли переживет.
Недавно я стал ходить в бассейн. Никогда, кстати, не жил так близко со спортивным бассейном – всего 15 минут спокойным шагом и ты у цели. Так что теперь я часто туда хожу. К тому же, у нас тут весна вовсю развернулась, и будь моя воля, я бы только то и делал, что ходил бы вот так по улицам, туда-сюда, смотрел бы по сторонам.
По пути в бассейн я прохожу мимо итальянского госпиталя из нескольких корпусов: вот отреставрированный старый особняк, вот – классическая больничная коробка с узкими окошками, стенами выцветшего красного цвета. Под этими зданиями целая сеть коридоров, лабораторий, кабинетов. С улицы так и не скажешь. Мы туда однажды спускались с Сережей – он так сильно ушиб ногу, что надо было сделать рентген.
В Буэнос-Айресе всегда много запахов. Приятных, отталкивающих, странных. Зимой часто пахнет дождем и мокрой землей. Весной, как сейчас, запахов больше. Вот я прохожу мимо двухэтажного дома с небольшим садом под окнами, и пахнет жасмином. Все ограда в белых цветах. Вот рыбный магазин, и пахнет он, конечно, рыбой (кстати, вы бы знали, какая она тут дорогая). Вот недавно открывшееся кафе, куда стоит очередь – на витрине лежат «улитки» с корицей, другая выпечка. Кафе снаружи кажется небольшим, обычный особнячок XIX века, но ты входишь в него, и понимаешь, что за основным тесным залом – сад со столиками. Вокруг – изнанка соседних домов: кирпичные стены с узлами труб, цветами в горшках, потрескавшейся краской.
В бассейне пахнет хлоркой. Когда я плыл, один мальчик, болтавший ногами в воде, посмотрел на меня и спросил: как тебя зовут, сеньор? Вот мы и дожили до сеньора, подумал я, и сказал, что не говорю по-испански. После бассейна город почему-то пахнет морем. Море в Буэнос-Айресе, конечно, есть, но где-то там, вдалеке – за домами, портами, железной дорогой. Поэтому так странно, когда вдруг чувствуешь его запах, словно в отпуске. Я устало иду по улице, лениво перебираю мысли. Смотрю сквозь плавающую темную паутинку стекловидного тела на солнечный свет – уже не белый, а желтый. Он заполняет собой все вокруг. Очень красиво. Даже если ты слегка подслеповат, как я.
В ушах бубнит литературный подкаст на испанском. Какой-то знаток аргентинской литературы рассказывает об Авроре Вентурини, которую я не так давно читал на русском. Он говорит, что это очень важно – знакомиться с писательницами XX века, потому как раньше мы интересовались только писателями. Конечно, важно, киваю я, очень важно. А еще, оказывается, Вентурини полжизни посвятила изучению католицизма, она увлекалась Средневековьем, едва ли не демонологией, и как-то отправила свою рукопись на конкурс под псевдонимом Беатрис – то есть Беатриче. Вы помните Данте?..
Я выключаю звук, захожу в мясную лавку. Пока мне взвешивают курицу, продавщица спрашивает, что же я думаю обо всей этой жаре. Мне нравится, говорю я, пожимая плечами. А мне вот не очень, отвечает она. Я люблю прохладу и дождь, и когда льет дождь, я гуляю под ним без зонта. Как здорово, говорю. Она улыбается, я расплачиваюсь и добавляю, что мне просто в Москве хватило дождей. И снега. И холода. Так что вот это тепло – ровно то, что нужно. Выйдя на улицу, чувствую, что из соседней овощной лавки пахнет клубникой. Сейчас здесь сезон клубники и овощные лавки пахнут именно ей.
Дома, разложив покупки и повесив полотенце сушиться, я иду на балкон. Туда у нас порой прилетают птицы. Недавно вот прилетал попугай, желто-зеленый. Попрыгал по перилам, посмотрел сверху вниз на соседский балкон, улетел. А еще у нас там цветы. Жасмин растет с прошлого года, сирень в большой кадке – с этого. Сережа ее очень долго искал. Недавно зацвела бугенвиллея – кто придумывает эти имена, скажите? – да так, что только удивляться можно: половина лианы голая, половина – буквально усыпана яркими красным цветами, словно это и не цветы, а листья. Я сфотографировал бугенвиллию, отправил папе. Он пишет – вот это да, очень красиво! Я бы тоже ее посадил на даче. Жаль только, российскую зиму она вряд ли переживет.
At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices. The SC urges the public to refer to the SC’s I nvestor Alert List before investing. The list contains details of unauthorised websites, investment products, companies and individuals. Members of the public who suspect that they have been approached by unauthorised firms or individuals offering schemes that promise unrealistic returns Such instructions could actually endanger people — citizens receive air strike warnings via smartphone alerts. Anastasia Vlasova/Getty Images
from in
