В России предложили ввести смертную казнь против террористов. Причем казни проводить публично. Сослались на то, что это "наши традиции".
Соглашусь с тем, что никаких обменов диверсантов быть не должно. Все без исключения, включая тех, кто покушались на меня, были уверены, что их обменяют. Такого быть не должно. Наказание должно быть неотвратимым. У террористов не должно быть даже надежды, а не то что уверенности, что их могут обменять.
Хотел остановиться на требовании проводить казни публично. Зачем? Чтобы внушить страх? Если проводить казни публично, будут больше бояться?
Я так не думаю. Публичная казнь — это история не про того, кого будут казнить. Это про зрителей. Про людей, пришедших поглазеть, как кто-то умирает. Про те чувства что ими движут. Животные чувства. Это не про светлое в нас, а про темное.
Тому, кто будет умирать, все равно — умирать на людях или нет. У меня на глазах умирали люди. Знаю точно, что в момент смерти ты один. Рядом может находиться вся семья и пытаться тебя поддержать, или враги, которые будут радоваться твоей смерти. Не важно. Кто бы ни был рядом, ты будешь один наедине с болью, страхом, нежеланием умирать, сознанием, цепляющимся за ниточку, связывающую тебя с миром. Умирающий сосредотачивается на этом, на себе. На том, что он чувствует.
Вместо отца у меня был дедушка. Когда он заболел, его положили в районную больницу. Будучи школьником, я почти каждый день ездил к нему на велосипеде. От станции Чаплино до Васильковки прилично. Выезжал утром, возвращался вечером. Дедушке становилось все хуже. Как потом выяснилось, умер он не от того, от чего его лечили. В тот день я тоже приехал. Меня завели к нему. Он метался, жадно хватал ртом воздух. Я встал рядом с кроватью, сказал ему, что я рядом, взял его за руку. Дедушка был для меня одним из самых близких людей. Я мысленно сосредоточился на том, чтобы поделиться с ним частью моей жизни. Почему-то казалось, что если сильно сосредоточиться, то можно взять на себя часть его боли. Но он будучи, как я понял, в сумрачном сознании, все-таки почувствовал, что я рядом и попросил меня увести. Либо он не хотел, чтобы я видел, как он умирает, либо он не хотел на меня отвлекаться. Мне кажется, второе.
Смерть — это то, с чем вы проведете один на один последние минуты, часы или дни, уходя из жизни. Вне зависимости от того, кто еще рядом будет с вами.
Вернусь к началу. Публичная казнь — это история про тех, кто пришел поглазеть на то, как кто-то умирает. Это про темные и низкие чувства в душе человека. Это про общество, которое приветствует подобное.
И немного про традиции. Когда Россия присоединяла среднеазиатские ханства, то никаких особых требований к местным эмирам и ханам не было. Верьте в свой ислам, живите своей жизнью, но было единственное требование — больше не будет никаких публичных казней. Практически везде до прихода русских практиковались мучительные длительные публичные казни. Русский царь был готов находить компромиссы по всем вопросам, но только не по этому. С чего бы это?
В России предложили ввести смертную казнь против террористов. Причем казни проводить публично. Сослались на то, что это "наши традиции".
Соглашусь с тем, что никаких обменов диверсантов быть не должно. Все без исключения, включая тех, кто покушались на меня, были уверены, что их обменяют. Такого быть не должно. Наказание должно быть неотвратимым. У террористов не должно быть даже надежды, а не то что уверенности, что их могут обменять.
Хотел остановиться на требовании проводить казни публично. Зачем? Чтобы внушить страх? Если проводить казни публично, будут больше бояться?
Я так не думаю. Публичная казнь — это история не про того, кого будут казнить. Это про зрителей. Про людей, пришедших поглазеть, как кто-то умирает. Про те чувства что ими движут. Животные чувства. Это не про светлое в нас, а про темное.
Тому, кто будет умирать, все равно — умирать на людях или нет. У меня на глазах умирали люди. Знаю точно, что в момент смерти ты один. Рядом может находиться вся семья и пытаться тебя поддержать, или враги, которые будут радоваться твоей смерти. Не важно. Кто бы ни был рядом, ты будешь один наедине с болью, страхом, нежеланием умирать, сознанием, цепляющимся за ниточку, связывающую тебя с миром. Умирающий сосредотачивается на этом, на себе. На том, что он чувствует.
Вместо отца у меня был дедушка. Когда он заболел, его положили в районную больницу. Будучи школьником, я почти каждый день ездил к нему на велосипеде. От станции Чаплино до Васильковки прилично. Выезжал утром, возвращался вечером. Дедушке становилось все хуже. Как потом выяснилось, умер он не от того, от чего его лечили. В тот день я тоже приехал. Меня завели к нему. Он метался, жадно хватал ртом воздух. Я встал рядом с кроватью, сказал ему, что я рядом, взял его за руку. Дедушка был для меня одним из самых близких людей. Я мысленно сосредоточился на том, чтобы поделиться с ним частью моей жизни. Почему-то казалось, что если сильно сосредоточиться, то можно взять на себя часть его боли. Но он будучи, как я понял, в сумрачном сознании, все-таки почувствовал, что я рядом и попросил меня увести. Либо он не хотел, чтобы я видел, как он умирает, либо он не хотел на меня отвлекаться. Мне кажется, второе.
Смерть — это то, с чем вы проведете один на один последние минуты, часы или дни, уходя из жизни. Вне зависимости от того, кто еще рядом будет с вами.
Вернусь к началу. Публичная казнь — это история про тех, кто пришел поглазеть на то, как кто-то умирает. Это про темные и низкие чувства в душе человека. Это про общество, которое приветствует подобное.
И немного про традиции. Когда Россия присоединяла среднеазиатские ханства, то никаких особых требований к местным эмирам и ханам не было. Верьте в свой ислам, живите своей жизнью, но было единственное требование — больше не будет никаких публичных казней. Практически везде до прихода русских практиковались мучительные длительные публичные казни. Русский царь был готов находить компромиссы по всем вопросам, но только не по этому. С чего бы это?
BY ЖИВОВ Z | НОВОСТИ И МНЕНИЯ
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report. Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. Such instructions could actually endanger people — citizens receive air strike warnings via smartphone alerts. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site.
from in
