Продолжим читать книгу шефа московского бюро журнала Times Хедрика Смита «Русские», выпущенную в 1975 году, о жизни в СССР. Его поразило, что всё в СССР было пропитано бытовой коррупцией и блатом. Но ещё больше поразило, что это стало нормой для общества, и даже начальство закрывало глаза на бурно растущую неформальную экономику – потому что само стало её частью.
«Некоторое представление о размахе недозволенной торговли в Советском Союзе я получил уже в первые месяцы своего пребывания в России. Этому помогло несколько встреч. Так, в Баку я встретил молодого шофёра такси, который рассказал мне, что, заплатив 500 рублей милиции в своей деревне, он получил разрешение занять участок и построить себе на этом участке дом, а за то, чтобы получить работу шофером такси в Баку, ему пришлось заплатить 400 рублей. Разговорившись с одним рабочим, я узнал, что за операцию, которую ему пришлось перенести после падения в шахту подъёмника, он заплатил хирургу в государственной больнице 50 рублей, а жене шофёра, с которым я как-то познакомился, коронки на три зуба обошлись в 150 рублей. В магазине музыкальных инструментов в Ереване один из продавцов шепнул мне, что если я готов переплатить 50 рублей сверх твёрдой цены, он предложит мне импортный аккордеон, который лучше, чем любой из тех, что выставлены в магазине. Мне рассказали о взятке в 13 тыс. рублей, заплаченной в Тбилиси за поступление в медицинский институт. В поезде директор одного совхоза изложил мне точные расчёты (в рублях и копейках) по разведению, откорму, забою и продаже собственного овечьего стада (намного превышающего по размерам законную норму).
Эта подпольная система действует прямо-таки с восточным размахом и с такой наглой откровенностью, что, несомненно, привела бы в негодование первых революционеров-большевиков. Однако рядовые люди воспринимают её как должное, как смазочное средство для плановой экономики, работающей с таким скрипом. То. что элита получает законным путём, благодаря системе привилегий, через свои специальные магазины, рядовые люди вынуждены раздобывать незаконно, используя контрэкономику страны. «Именно это позволяет придать человечность нашему социализму», - сказал, улыбаясь, мой приятель-химик.
Однажды я спросил Андрея Сахарова, физика-диссидента, лауреата Нобелевской премии, что он думает о размерах контрэкономики. По его оценке, она составляет «несомненно десять или более процентов от валового национального продукта, т.е. 50 млрд, рублей. Один специалист по электронно-вычислительным машинам сказал мне: «Никто не может прожить на свою зарплату. Знаете, - продолжал он, - в Одессе существует проклятье: «Чтоб ты жил на свою зарплату». Это страшный удел. Никто себе этого не может представить».
В небольшом московском сквере возле памятника Ивана Федорову, русскому первопечатнику, расположился чёрный рынок по продаже книг; здесь торгуют как дефицитными легальными, так и самиздатовскими книгами. В бытность мою в Москве самиздатовский вариант «Ракового корпуса» Солженицына стоил на этом рынке около 100 рублей, а трёхтомное полное собрание поэтических произведений покойной Анны Ахматовой, выпущенное на Западе, 200 рублей. Огромные деньги платят и за некоторые книги, издаваемые в самой России, потому что тиражи их весьма ограничены и ни в какой мере не удовлетворяют спроса. Я вспоминаю ажиотаж, поднявшийся в конце 1973 г. вокруг однотомного сборника, включающего три романа Михаила Булгакова, в том числе «Мастер и Маргарита». Официальный тираж составлял 30 тыс. экземпляров, но, как говорила молва, 26 тыс. было отослано для продажи за границу – «чтобы показать вам на Западе, насколько мы либеральны», как ворчливо заявил один писатель. Оставшиеся в России 4 тыс. экземпляров мгновенно исчезли. Но мне рассказывали, что издательство тайком напечатало 900 дополнительных экземпляров, которые были распроданы «своим» с потрясающей прибылью: официальная цена книги составляла 1 рубль 53 копейки, а на чёрном рынке «Мастер и Маргарита» продавалась за 60-200 рублей».
Продолжим читать книгу шефа московского бюро журнала Times Хедрика Смита «Русские», выпущенную в 1975 году, о жизни в СССР. Его поразило, что всё в СССР было пропитано бытовой коррупцией и блатом. Но ещё больше поразило, что это стало нормой для общества, и даже начальство закрывало глаза на бурно растущую неформальную экономику – потому что само стало её частью.
«Некоторое представление о размахе недозволенной торговли в Советском Союзе я получил уже в первые месяцы своего пребывания в России. Этому помогло несколько встреч. Так, в Баку я встретил молодого шофёра такси, который рассказал мне, что, заплатив 500 рублей милиции в своей деревне, он получил разрешение занять участок и построить себе на этом участке дом, а за то, чтобы получить работу шофером такси в Баку, ему пришлось заплатить 400 рублей. Разговорившись с одним рабочим, я узнал, что за операцию, которую ему пришлось перенести после падения в шахту подъёмника, он заплатил хирургу в государственной больнице 50 рублей, а жене шофёра, с которым я как-то познакомился, коронки на три зуба обошлись в 150 рублей. В магазине музыкальных инструментов в Ереване один из продавцов шепнул мне, что если я готов переплатить 50 рублей сверх твёрдой цены, он предложит мне импортный аккордеон, который лучше, чем любой из тех, что выставлены в магазине. Мне рассказали о взятке в 13 тыс. рублей, заплаченной в Тбилиси за поступление в медицинский институт. В поезде директор одного совхоза изложил мне точные расчёты (в рублях и копейках) по разведению, откорму, забою и продаже собственного овечьего стада (намного превышающего по размерам законную норму).
Эта подпольная система действует прямо-таки с восточным размахом и с такой наглой откровенностью, что, несомненно, привела бы в негодование первых революционеров-большевиков. Однако рядовые люди воспринимают её как должное, как смазочное средство для плановой экономики, работающей с таким скрипом. То. что элита получает законным путём, благодаря системе привилегий, через свои специальные магазины, рядовые люди вынуждены раздобывать незаконно, используя контрэкономику страны. «Именно это позволяет придать человечность нашему социализму», - сказал, улыбаясь, мой приятель-химик.
Однажды я спросил Андрея Сахарова, физика-диссидента, лауреата Нобелевской премии, что он думает о размерах контрэкономики. По его оценке, она составляет «несомненно десять или более процентов от валового национального продукта, т.е. 50 млрд, рублей. Один специалист по электронно-вычислительным машинам сказал мне: «Никто не может прожить на свою зарплату. Знаете, - продолжал он, - в Одессе существует проклятье: «Чтоб ты жил на свою зарплату». Это страшный удел. Никто себе этого не может представить».
В небольшом московском сквере возле памятника Ивана Федорову, русскому первопечатнику, расположился чёрный рынок по продаже книг; здесь торгуют как дефицитными легальными, так и самиздатовскими книгами. В бытность мою в Москве самиздатовский вариант «Ракового корпуса» Солженицына стоил на этом рынке около 100 рублей, а трёхтомное полное собрание поэтических произведений покойной Анны Ахматовой, выпущенное на Западе, 200 рублей. Огромные деньги платят и за некоторые книги, издаваемые в самой России, потому что тиражи их весьма ограничены и ни в какой мере не удовлетворяют спроса. Я вспоминаю ажиотаж, поднявшийся в конце 1973 г. вокруг однотомного сборника, включающего три романа Михаила Булгакова, в том числе «Мастер и Маргарита». Официальный тираж составлял 30 тыс. экземпляров, но, как говорила молва, 26 тыс. было отослано для продажи за границу – «чтобы показать вам на Западе, насколько мы либеральны», как ворчливо заявил один писатель. Оставшиеся в России 4 тыс. экземпляров мгновенно исчезли. Но мне рассказывали, что издательство тайком напечатало 900 дополнительных экземпляров, которые были распроданы «своим» с потрясающей прибылью: официальная цена книги составляла 1 рубль 53 копейки, а на чёрном рынке «Мастер и Маргарита» продавалась за 60-200 рублей».
BY ♰Аѳонскій цвѣтникъ♰
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever." Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital.
from it
