Рентабельность нацкомпаний опустилась до четырехлетнего минимума
В III кв. 2024 г. этот показатель, который отражает эффективность работы предприятий, опустился до 13,3% с 27,7% во II кв. Нынешний уровень – самый низкий с III кв. 2020-го. Правда, тогда фиксировалась даже не низкая рентабельность, а убыточность (-8,3%), следует из данных БНС АСПиР РК.
Саму рентабельность рассчитывают как отношение доналоговой прибыли к сумме себестоимости и непроизводственных расходов. Грубо говоря, показатель будет расти при более значительной прибыли и более низких затратах, а в обратной ситуации – падать, в т.ч. до отрицательных значений, если у нас убытки.
На этот раз об убытках речи не идет, но прибыль до налогообложения скромная: 176,6 млрд тг, что без поправки на инфляцию где-то на 60% ниже и кв/кв, и г/г. При этом квартальное падение вызвано снижением доходов (-27%, до 1,5 трлн тг), особенно доходов от финансирования, а годовое – ростом расходов (+20%, до 1,3 трлн тг) при номинально сходных доходах.
Рентабельность нацкомпаний опустилась до четырехлетнего минимума
В III кв. 2024 г. этот показатель, который отражает эффективность работы предприятий, опустился до 13,3% с 27,7% во II кв. Нынешний уровень – самый низкий с III кв. 2020-го. Правда, тогда фиксировалась даже не низкая рентабельность, а убыточность (-8,3%), следует из данных БНС АСПиР РК.
Саму рентабельность рассчитывают как отношение доналоговой прибыли к сумме себестоимости и непроизводственных расходов. Грубо говоря, показатель будет расти при более значительной прибыли и более низких затратах, а в обратной ситуации – падать, в т.ч. до отрицательных значений, если у нас убытки.
На этот раз об убытках речи не идет, но прибыль до налогообложения скромная: 176,6 млрд тг, что без поправки на инфляцию где-то на 60% ниже и кв/кв, и г/г. При этом квартальное падение вызвано снижением доходов (-27%, до 1,5 трлн тг), особенно доходов от финансирования, а годовое – ростом расходов (+20%, до 1,3 трлн тг) при номинально сходных доходах.
Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK.
from it
