Есть что-то невероятно уютное в валенках, сохнущих на печи. Особенно, когда они разные: большие — отцовские, поменьше — матери, и дальше — разнокалиберные — детские, с вышитыми монограммами на боках, чтобы не спутали в детском саду. Валенки на печи вбирают теплоту живого огня и делятся ее с людьми. Оттого в них можно пройти сто дорог. Если валенки вповалку лежат на печи — значит был день, и был путь в снегу, и тысяча забот, и снежный хруст. Значит была жизнь. А теперь тишина, только ветер шумит, и трещат поленья в печи. Сохнут валенки. В их округлых, мягких очертаниях нет никакой угрозы — валенки милосердны. Ими неудобно забивать до полусмерти лежащего на снегу человека. У них нет твердых каблуков, чтобы размозжить кому-нибудь череп, нет усиленного носка, нет упругой хватки кожаного голенища, за которым можно припрятать нож. В валенках неудобно за кем-нибудь гнаться, убегать в них тоже неудобно. Они похожи на морды добрых, небодливых коров или муми-троллей. В них хорошо идти по тропинке в дремучий лес собирать кедровые шишки, или раскладывать по кормушкам сало для синиц. Однажды я видел, как в валенке продавали котят. Валенки делают ногу человека больше, и самого его делают больше — великодушнее, что ли, добрее. Человек в валенках располагает к себе, у него хочется спросить дорогу или "который час?". Человек в сапогах подсознательно опасен — ишь ты, надел сапожища, небось с покойника снял. А в валенках, наоборот: свой, русский, родной. Разве он пойдет в валенках делать какую-то подлость, например, откручивать болты от шпал железной дороги или поджигать релейный шкаф за 10 тысяч рублей по заказу куратора из СБУ? Валенки сами отведут его от беды: — Иди-ка, ты братец, лучше в церкву, — скажут валенки. — Не хочу в церкву, Гагарин в космос летал и никакого Бога не видел. К тому же, попы все — на джипах! — Ну тогда хотя бы в магазин сходи, купи маленькую и домой. Там телепередача идет про большеухих лисиц. Будешь себе тихонько накатывать и про большеухих лисиц смотреть. Давай, а? — Нет, пойду шкаф подожгу! — 20 лет дадут, дурень. — Так уж и дадут? — Конечно дадут. Тут же камеры везде. Спалят и впаяют два по десять. Оно тебе надо? — А ладно! — махнет рукой человек, — пойдем про лисиц смотреть! И валенки захрустят в сторону магазина, спокойно размерено, с чувством полноты жизни и того внутреннего достоинства, какое бывает у грешника, поборовшего искушение. Мне кажется, русский человек должен ходить в валенках хотя бы раз в неделю в зимние месяцы. Уезжать куда-нибудь за город (в городе сейчас все очень неблагочестиво и в валенках не походишь) желательно всей семьей, надевать их и плыть над заиндевевшим миром. А потом сушить их на печке. Благодаря этому он сохранит себя.
Есть что-то невероятно уютное в валенках, сохнущих на печи. Особенно, когда они разные: большие — отцовские, поменьше — матери, и дальше — разнокалиберные — детские, с вышитыми монограммами на боках, чтобы не спутали в детском саду. Валенки на печи вбирают теплоту живого огня и делятся ее с людьми. Оттого в них можно пройти сто дорог. Если валенки вповалку лежат на печи — значит был день, и был путь в снегу, и тысяча забот, и снежный хруст. Значит была жизнь. А теперь тишина, только ветер шумит, и трещат поленья в печи. Сохнут валенки. В их округлых, мягких очертаниях нет никакой угрозы — валенки милосердны. Ими неудобно забивать до полусмерти лежащего на снегу человека. У них нет твердых каблуков, чтобы размозжить кому-нибудь череп, нет усиленного носка, нет упругой хватки кожаного голенища, за которым можно припрятать нож. В валенках неудобно за кем-нибудь гнаться, убегать в них тоже неудобно. Они похожи на морды добрых, небодливых коров или муми-троллей. В них хорошо идти по тропинке в дремучий лес собирать кедровые шишки, или раскладывать по кормушкам сало для синиц. Однажды я видел, как в валенке продавали котят. Валенки делают ногу человека больше, и самого его делают больше — великодушнее, что ли, добрее. Человек в валенках располагает к себе, у него хочется спросить дорогу или "который час?". Человек в сапогах подсознательно опасен — ишь ты, надел сапожища, небось с покойника снял. А в валенках, наоборот: свой, русский, родной. Разве он пойдет в валенках делать какую-то подлость, например, откручивать болты от шпал железной дороги или поджигать релейный шкаф за 10 тысяч рублей по заказу куратора из СБУ? Валенки сами отведут его от беды: — Иди-ка, ты братец, лучше в церкву, — скажут валенки. — Не хочу в церкву, Гагарин в космос летал и никакого Бога не видел. К тому же, попы все — на джипах! — Ну тогда хотя бы в магазин сходи, купи маленькую и домой. Там телепередача идет про большеухих лисиц. Будешь себе тихонько накатывать и про большеухих лисиц смотреть. Давай, а? — Нет, пойду шкаф подожгу! — 20 лет дадут, дурень. — Так уж и дадут? — Конечно дадут. Тут же камеры везде. Спалят и впаяют два по десять. Оно тебе надо? — А ладно! — махнет рукой человек, — пойдем про лисиц смотреть! И валенки захрустят в сторону магазина, спокойно размерено, с чувством полноты жизни и того внутреннего достоинства, какое бывает у грешника, поборовшего искушение. Мне кажется, русский человек должен ходить в валенках хотя бы раз в неделю в зимние месяцы. Уезжать куда-нибудь за город (в городе сейчас все очень неблагочестиво и в валенках не походишь) желательно всей семьей, надевать их и плыть над заиндевевшим миром. А потом сушить их на печке. Благодаря этому он сохранит себя.
Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices. Such instructions could actually endanger people — citizens receive air strike warnings via smartphone alerts. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors.
from it
