От Альп до Рейна
Photo
HMS Otus
Конечно, находясь в Штральзунде, было бы совсем непростительно не погулять по Рюгену. Мне он представлялся эдакой Сальткрокой, с тюленями и бородатыми рыбаками. Ни одного тюленя не увидел, рыбаков, кажется, тоже.
Знакомство с Засницем – курортом с претензиями на севере острова – начинается с мемориальной таблички, рассказывающей о том, как в апреле 1917 года Владимир Ильич Ленин приехал сюда в пломбированном вагоне. Засниц стал последним пунктом его интересного путешествия по Германии; впереди был паром Drottning Victoria прямиком в Швецию.
(Во времена ГДР Засниц мог похвастаться аж целым музеем Ленина. Там, среди прочего, стоял «тот самый вагон», на котором Ленин и компания ехали из Цюриха. После объединения выяснилось, что вагон, разумеется, «не тот». Гэдээровские специалисты начали оправдываться:
- Да какая разница, он же похож, оригинальный давно пропал, трудящимся нужна реликвия, как вам не стыдно портить людям праздник?
Потом выяснилось, что ситуация ещё смешнее: в качестве «ленинского» публике показывали вагон из поезда императрицы Августы Виктории. И кто после этого скажет, что у немцев плохо с чувством юмора?)
Сейчас быть Ленином намного проще, чем сто лет назад: в порту Засница уже пришвартована английская подлодка. HMS Otus, класса «Оберон», купленная в девяностые неким богатым коллекционером. Пока новый Ленин не приехал в Засниц, она успешно притворяется плавучим музеем. Мне, конечно, стало интересно побывать на настоящей английской субмарине: я уже начала искать на телефоне саундтрек Дольдингера для пущей атмосферности. Но в музейной кассе меня быстро разочаровали: оказывается, именно сегодня, 12 августа, подлодка закрыта – её на весь день снимает какой-то трехзвездочный ферайн из Ростока; такая у них традиция уже лет двадцать. Приезжают ещё до восхода солнца, закрываются там и гудят до позднего вечера.
Я немедленно представил себе суточный марафон фильмов про подводные лодки, который, разумеется, должен открываться шедевром Петерсона. Всё же, иногда хорошо, когда начальство с выдумкой.
Конечно, находясь в Штральзунде, было бы совсем непростительно не погулять по Рюгену. Мне он представлялся эдакой Сальткрокой, с тюленями и бородатыми рыбаками. Ни одного тюленя не увидел, рыбаков, кажется, тоже.
Знакомство с Засницем – курортом с претензиями на севере острова – начинается с мемориальной таблички, рассказывающей о том, как в апреле 1917 года Владимир Ильич Ленин приехал сюда в пломбированном вагоне. Засниц стал последним пунктом его интересного путешествия по Германии; впереди был паром Drottning Victoria прямиком в Швецию.
(Во времена ГДР Засниц мог похвастаться аж целым музеем Ленина. Там, среди прочего, стоял «тот самый вагон», на котором Ленин и компания ехали из Цюриха. После объединения выяснилось, что вагон, разумеется, «не тот». Гэдээровские специалисты начали оправдываться:
- Да какая разница, он же похож, оригинальный давно пропал, трудящимся нужна реликвия, как вам не стыдно портить людям праздник?
Потом выяснилось, что ситуация ещё смешнее: в качестве «ленинского» публике показывали вагон из поезда императрицы Августы Виктории. И кто после этого скажет, что у немцев плохо с чувством юмора?)
Сейчас быть Ленином намного проще, чем сто лет назад: в порту Засница уже пришвартована английская подлодка. HMS Otus, класса «Оберон», купленная в девяностые неким богатым коллекционером. Пока новый Ленин не приехал в Засниц, она успешно притворяется плавучим музеем. Мне, конечно, стало интересно побывать на настоящей английской субмарине: я уже начала искать на телефоне саундтрек Дольдингера для пущей атмосферности. Но в музейной кассе меня быстро разочаровали: оказывается, именно сегодня, 12 августа, подлодка закрыта – её на весь день снимает какой-то трехзвездочный ферайн из Ростока; такая у них традиция уже лет двадцать. Приезжают ещё до восхода солнца, закрываются там и гудят до позднего вечера.
Я немедленно представил себе суточный марафон фильмов про подводные лодки, который, разумеется, должен открываться шедевром Петерсона. Всё же, иногда хорошо, когда начальство с выдумкой.
От Альп до Рейна
HMS Otus Конечно, находясь в Штральзунде, было бы совсем непростительно не погулять по Рюгену. Мне он представлялся эдакой Сальткрокой, с тюленями и бородатыми рыбаками. Ни одного тюленя не увидел, рыбаков, кажется, тоже. Знакомство с Засницем – курортом…
Прорва «Проры»
Также я побывал в окрестностях «Проры» (общество взяло с меня слово, что я не буду комментировать увиденное вслух).
«Прора» – прекрасный памятник эпохе национал-социализма, лучший из возможных, как мне кажется.
В 1936 году в рамках программы «Сила через радость» (KdF) на Рюгене начали строительство гигантского гостиничного комплекса: восемь корпусов протяжённостью 4,5 километра. Нацисты им много хвасталась, активно использовали в пропаганде и обещали, что скоро каждый трудящийся сможет отдохнуть на Рюгене.
Как и с почти всеми остальными аспектами KdF, нацисты трудящихся обманули. Гостиницу к 1939 году не достроили (соорудили пять корпусов из восьми, но в эксплуатацию не сдали ни один), затем по известным причинам резко стало вообще не до неё.
(В рамках той же KdF, например, немцам предлагали покупать облигации «Народного автомобиля», он же KdF.-Wagen. Предполагалось, что это будет программа массовой автомобилизации Германии, когда каждый немец обзаведется собственным автомобилем за умеренную сумму. К 1939 году автозавод действительно построили, но выпускать машинки он стал не для народа, а для фронта. Это не мешало кормить немцев завтраками всю войну и продолжать собирать взносы на KdF.-Wagen даже в 1944 и в 1945 годах. «Эндзиг» всё ближе, фольксгеноссен, как и ваш автомобиль!». А вы думали, нацисты ограничились только WHW с айнтопфами?
Первый «Фольксваген» – тот самый народный автомобиль :-) – выпустили только после войны; несколько демонстрационных экземпляров для рекламы мы засчитывать не будем. И, как вы понимаете, нацистские облигации уже не действовали. «Вам бумажки на авто Гитлер выписывал? Вот с него и спрашивайте». Судебная тяжба длилась почти пятнадцать лет, итоговое решение было таким: «Фольксваген» делает скидку в 600 марок обладателям облигаций KdF, если они собираются покупать автомобиль. 600 марок – это, примерно, одна шестая стоимости нового авто. А если не собираются – получают на руки 100 марок. Такая вот она, «сила через радость»)
Во время войны в достроенных корпусах был госпиталь, потом там размещали беженцев. Обратите внимание, что нацисты, в отличие от лопоухих трудящихся, получали именно то, что хотели: инфраструктуру для переброски и снабжения войск (автобаны), место для аварийного расселения гражданских («Прору»), заводы для военных автомобилей («Фольксваген»).
При ГДР «Прору» отдали военным; там устроили казармы для фольксарме. После объединения настала очередь нового государства искать применение этому колоссу. В итоге, кусочек оставили на социальные нужды, остальное –приватизировали.
(Невероятно иронично, что изрядный кусок «Проры», километра так два, купил сын Эрнста Буша – известного певца социалистических песен из ГДР. Может, вы слышали.
Вот моя любимая. И эта тоже хороша.
Буквально, каждое интервью с бизнесменом Ульрихом Бушем содержит вопрос про отцовское одобрение. «Где и в какой песне ваш отец пел об этом?». Хотя спрашивать надо о совсем другом: Буш-младший – это типичное номенклатурное дитё с целым букетом связей. Его, так сказать, эрзац-бабушкой была Лилли Бехер, вдова Йоханнеса Бехера – автора текста гимна ГДР и бывшего министра культуры. Вдова Курта Тухольского, жившая в ФРГ, регулярно слала письма «дорогому Ульриху», а сам Буш-младший сразу после рождения был зачислен в лучший театр Восточного Берлина – «Берлинер Ансамбль», основанный самим Брехтом. Но при таких стартовых условиях Ульрих после смерти отца отдал всё имущество государству и за два года до падения стены неожиданно уехал в ФРГ. Там очень быстро разбогател и вот, понимаете ли, загорелся покупкой «Проры»)
Я ожидал увидеть «Прору» полузаброшенной, но частные инвесторы сумели добиться успеха там, где государство дважды не справилось: не менее пяти корпусов действительно превращены в работающие гостиницы. Народу много, все бодро ходят на отличный пляж с приятным мелким песочком. Но зачем жить в «Проре», я так и не понял – проживание там стоит в полтора раза дороже, чем в соседнем Заснице; при этом никакой инфраструктуры вокруг нет вообще. Буквально: пляж, потом «Прора», потом рюгенская пустошь.
Также я побывал в окрестностях «Проры» (общество взяло с меня слово, что я не буду комментировать увиденное вслух).
«Прора» – прекрасный памятник эпохе национал-социализма, лучший из возможных, как мне кажется.
В 1936 году в рамках программы «Сила через радость» (KdF) на Рюгене начали строительство гигантского гостиничного комплекса: восемь корпусов протяжённостью 4,5 километра. Нацисты им много хвасталась, активно использовали в пропаганде и обещали, что скоро каждый трудящийся сможет отдохнуть на Рюгене.
Как и с почти всеми остальными аспектами KdF, нацисты трудящихся обманули. Гостиницу к 1939 году не достроили (соорудили пять корпусов из восьми, но в эксплуатацию не сдали ни один), затем по известным причинам резко стало вообще не до неё.
(В рамках той же KdF, например, немцам предлагали покупать облигации «Народного автомобиля», он же KdF.-Wagen. Предполагалось, что это будет программа массовой автомобилизации Германии, когда каждый немец обзаведется собственным автомобилем за умеренную сумму. К 1939 году автозавод действительно построили, но выпускать машинки он стал не для народа, а для фронта. Это не мешало кормить немцев завтраками всю войну и продолжать собирать взносы на KdF.-Wagen даже в 1944 и в 1945 годах. «Эндзиг» всё ближе, фольксгеноссен, как и ваш автомобиль!». А вы думали, нацисты ограничились только WHW с айнтопфами?
Первый «Фольксваген» – тот самый народный автомобиль :-) – выпустили только после войны; несколько демонстрационных экземпляров для рекламы мы засчитывать не будем. И, как вы понимаете, нацистские облигации уже не действовали. «Вам бумажки на авто Гитлер выписывал? Вот с него и спрашивайте». Судебная тяжба длилась почти пятнадцать лет, итоговое решение было таким: «Фольксваген» делает скидку в 600 марок обладателям облигаций KdF, если они собираются покупать автомобиль. 600 марок – это, примерно, одна шестая стоимости нового авто. А если не собираются – получают на руки 100 марок. Такая вот она, «сила через радость»)
Во время войны в достроенных корпусах был госпиталь, потом там размещали беженцев. Обратите внимание, что нацисты, в отличие от лопоухих трудящихся, получали именно то, что хотели: инфраструктуру для переброски и снабжения войск (автобаны), место для аварийного расселения гражданских («Прору»), заводы для военных автомобилей («Фольксваген»).
При ГДР «Прору» отдали военным; там устроили казармы для фольксарме. После объединения настала очередь нового государства искать применение этому колоссу. В итоге, кусочек оставили на социальные нужды, остальное –приватизировали.
(Невероятно иронично, что изрядный кусок «Проры», километра так два, купил сын Эрнста Буша – известного певца социалистических песен из ГДР. Может, вы слышали.
Вот моя любимая. И эта тоже хороша.
Буквально, каждое интервью с бизнесменом Ульрихом Бушем содержит вопрос про отцовское одобрение. «Где и в какой песне ваш отец пел об этом?». Хотя спрашивать надо о совсем другом: Буш-младший – это типичное номенклатурное дитё с целым букетом связей. Его, так сказать, эрзац-бабушкой была Лилли Бехер, вдова Йоханнеса Бехера – автора текста гимна ГДР и бывшего министра культуры. Вдова Курта Тухольского, жившая в ФРГ, регулярно слала письма «дорогому Ульриху», а сам Буш-младший сразу после рождения был зачислен в лучший театр Восточного Берлина – «Берлинер Ансамбль», основанный самим Брехтом. Но при таких стартовых условиях Ульрих после смерти отца отдал всё имущество государству и за два года до падения стены неожиданно уехал в ФРГ. Там очень быстро разбогател и вот, понимаете ли, загорелся покупкой «Проры»)
Я ожидал увидеть «Прору» полузаброшенной, но частные инвесторы сумели добиться успеха там, где государство дважды не справилось: не менее пяти корпусов действительно превращены в работающие гостиницы. Народу много, все бодро ходят на отличный пляж с приятным мелким песочком. Но зачем жить в «Проре», я так и не понял – проживание там стоит в полтора раза дороже, чем в соседнем Заснице; при этом никакой инфраструктуры вокруг нет вообще. Буквально: пляж, потом «Прора», потом рюгенская пустошь.
От Альп до Рейна
Прорва «Проры» Также я побывал в окрестностях «Проры» (общество взяло с меня слово, что я не буду комментировать увиденное вслух). «Прора» – прекрасный памятник эпохе национал-социализма, лучший из возможных, как мне кажется. В 1936 году в рамках программы…
Мальте цу Путбус
История того, как нацистам досталась земля для «Проры», тоже, кстати, весьма поучительна. Долгое время крупной частью Рюгена владели две семьи: фон Путбусы и Фельтхаймы, много раз породнившиеся, так что речь шла о фактически одной семье.
(А поскольку Рюген был частью Шведской Померании, то и аристократия эта была изначально всё же шведской; после Наполеоновских войн Пруссия получила её в комплекте с новыми территориями.
Некая «национализация», впрочем, была проведена: в 1854 году князь Вильгельм Мальте фон Путбус умер, не оставив мужского потомства. Пруссия подсуетилась, и разрешила передачу титула боковой – прусской – линии. Т.е. импортозаместила трофейную шведскую династию :-)
В 1907 году Путбусы вымерли по мужской линии уже второй раз – у последнего представителя династии опять родились только дочери. Первые две детей не оставили, поэтому наследником стал сын третьей, которого звали Мальте и который юридически был не Путбусом, а Фельтхаймом (за представителя Фельтхаймов вышла замуж его мать). Этот Мальте в тридцатых обратился к нацистам с просьбой признать его не Фельтхаймом, а Путбусом – больше прав на наследство деда, выше статус. Те согласились и применили уже сработавшую прусскую схему ещё раз. Но потребовали ответной любезности.
Началось всё с того, что у Мальте цу Путбуса попросили участок земли под «Прору». Он, пусть и без особого энтузиазма, но согласился. Затем последовали новые настоятельные просьбы; их содержание было во многом продиктовано «особой атмосферой» Рюгена. Путбусы буквально владели островом и сохраняли там классические феодальные порядки: крестьяне арендовали у них землю и расплачивались натурой (причём оброк барину сдавался аж до 1944 года). Несмотря на упразднение монархии и торжественную поступь социализма, Путбус по-прежнему был чуть ли не единоличным хозяином острова, здорово мешая нацистам. Поскольку с 1932 года князь Мальте также был членом НСДАП, партайгеноссен начали всё более жёстко требовать от него забыть весь этот феодальный вздор и делать, как постановила партия. Мальте упрямился – дескать, это его собственный остров, от дедушки достался. Партийные чиновники на местах решили действовать через население, и вскоре пейзане завалили компетентные органы жалобами на барина: фюрера ругает, трудящихся притесняет, евреям чуть ли не сочувствует, а сам – недобитый аристократический пережиток, требующий, чтобы к нему обращались не «партайгеноссе», а «риттер фон унд цу Путбус».
(Ничего личного у рюгенских крестьян к Путбусу не было. Просто им очень понравилось, как Геринг обошёлся с юнкерами, запретив поднимать стоимость аренды земли; и они сделали дальнейший несложный вывод: нет Путбуса – не будет и аренды :-)
Конфликт нарастал, но до активных мер дело дошло только в 1944 году. Тогда, после покушения на Гитлера, власти резко сменили курс. В рамках тотального закручивания гаек, Мальте отправили в концлагерь, где он и умер (или его убили, данные разнятся).
В девяностые сын Мальте, Франц фон Путбус, начал процесс реституции отцовской собственности на Рюгене. Местные очень напряглись, так как по документам речь шла об 1/6 всего острова. «Барин с Парижу вернулись!». Однако процесс завершился для Путбуса-младшего неудачно: по немецким законам на реституцию могут претендовать только те, чья собственность была изъята до 8 мая 1945 года (т.е. при нацистах) или после 1949-го в ГДР. Нацисты изъятие собственности Путбуса юридически не оформляли, а полноценно конфискация была совершена в эпоху оккупационных зон (1945–1949), на которую законы о реституции не распространяются (немецкое правительство – никакое – не имело отношения к происходящем, потому что юридически Германии тогда уже/ещё не существовало).
(Однако часть собственности Франц фон Путбус все же вернул. Слухи о возвращении наследника Путбусов и новости о реституционном процессе сильно уронили стоимость недвижимости в затронутых районах Рюгена. Фирма Путбуса, пользуясь этим, выкупила часть бывшей собственности по весьма заниженной цене. Видите, в Германии тоже были свои девяностые:-)
История того, как нацистам досталась земля для «Проры», тоже, кстати, весьма поучительна. Долгое время крупной частью Рюгена владели две семьи: фон Путбусы и Фельтхаймы, много раз породнившиеся, так что речь шла о фактически одной семье.
(А поскольку Рюген был частью Шведской Померании, то и аристократия эта была изначально всё же шведской; после Наполеоновских войн Пруссия получила её в комплекте с новыми территориями.
Некая «национализация», впрочем, была проведена: в 1854 году князь Вильгельм Мальте фон Путбус умер, не оставив мужского потомства. Пруссия подсуетилась, и разрешила передачу титула боковой – прусской – линии. Т.е. импортозаместила трофейную шведскую династию :-)
В 1907 году Путбусы вымерли по мужской линии уже второй раз – у последнего представителя династии опять родились только дочери. Первые две детей не оставили, поэтому наследником стал сын третьей, которого звали Мальте и который юридически был не Путбусом, а Фельтхаймом (за представителя Фельтхаймов вышла замуж его мать). Этот Мальте в тридцатых обратился к нацистам с просьбой признать его не Фельтхаймом, а Путбусом – больше прав на наследство деда, выше статус. Те согласились и применили уже сработавшую прусскую схему ещё раз. Но потребовали ответной любезности.
Началось всё с того, что у Мальте цу Путбуса попросили участок земли под «Прору». Он, пусть и без особого энтузиазма, но согласился. Затем последовали новые настоятельные просьбы; их содержание было во многом продиктовано «особой атмосферой» Рюгена. Путбусы буквально владели островом и сохраняли там классические феодальные порядки: крестьяне арендовали у них землю и расплачивались натурой (причём оброк барину сдавался аж до 1944 года). Несмотря на упразднение монархии и торжественную поступь социализма, Путбус по-прежнему был чуть ли не единоличным хозяином острова, здорово мешая нацистам. Поскольку с 1932 года князь Мальте также был членом НСДАП, партайгеноссен начали всё более жёстко требовать от него забыть весь этот феодальный вздор и делать, как постановила партия. Мальте упрямился – дескать, это его собственный остров, от дедушки достался. Партийные чиновники на местах решили действовать через население, и вскоре пейзане завалили компетентные органы жалобами на барина: фюрера ругает, трудящихся притесняет, евреям чуть ли не сочувствует, а сам – недобитый аристократический пережиток, требующий, чтобы к нему обращались не «партайгеноссе», а «риттер фон унд цу Путбус».
(Ничего личного у рюгенских крестьян к Путбусу не было. Просто им очень понравилось, как Геринг обошёлся с юнкерами, запретив поднимать стоимость аренды земли; и они сделали дальнейший несложный вывод: нет Путбуса – не будет и аренды :-)
Конфликт нарастал, но до активных мер дело дошло только в 1944 году. Тогда, после покушения на Гитлера, власти резко сменили курс. В рамках тотального закручивания гаек, Мальте отправили в концлагерь, где он и умер (или его убили, данные разнятся).
В девяностые сын Мальте, Франц фон Путбус, начал процесс реституции отцовской собственности на Рюгене. Местные очень напряглись, так как по документам речь шла об 1/6 всего острова. «Барин с Парижу вернулись!». Однако процесс завершился для Путбуса-младшего неудачно: по немецким законам на реституцию могут претендовать только те, чья собственность была изъята до 8 мая 1945 года (т.е. при нацистах) или после 1949-го в ГДР. Нацисты изъятие собственности Путбуса юридически не оформляли, а полноценно конфискация была совершена в эпоху оккупационных зон (1945–1949), на которую законы о реституции не распространяются (немецкое правительство – никакое – не имело отношения к происходящем, потому что юридически Германии тогда уже/ещё не существовало).
(Однако часть собственности Франц фон Путбус все же вернул. Слухи о возвращении наследника Путбусов и новости о реституционном процессе сильно уронили стоимость недвижимости в затронутых районах Рюгена. Фирма Путбуса, пользуясь этим, выкупила часть бывшей собственности по весьма заниженной цене. Видите, в Германии тоже были свои девяностые:-)
От Альп до Рейна
Мальте цу Путбус История того, как нацистам досталась земля для «Проры», тоже, кстати, весьма поучительна. Долгое время крупной частью Рюгена владели две семьи: фон Путбусы и Фельтхаймы, много раз породнившиеся, так что речь шла о фактически одной семье.…
Автаркия в картинках
В один из дней я добрался и до Грайфсвальда; ранее известного, как финальный пункт «Северных потоков». Первое, что я увидел по прибытию – ТЭЦ, украшенную духоподъемным плакатом следующего содержания:
«С 2024 года наша квартальная ТЭЦ производит климатически-нейтральные тепло и электричество из биометана».
National Focus Completed: Autarky
(Гусары, молчать!)
В один из дней я добрался и до Грайфсвальда; ранее известного, как финальный пункт «Северных потоков». Первое, что я увидел по прибытию – ТЭЦ, украшенную духоподъемным плакатом следующего содержания:
«С 2024 года наша квартальная ТЭЦ производит климатически-нейтральные тепло и электричество из биометана».
National Focus Completed: Autarky
(Гусары, молчать!)
От Альп до Рейна
Автаркия в картинках В один из дней я добрался и до Грайфсвальда; ранее известного, как финальный пункт «Северных потоков». Первое, что я увидел по прибытию – ТЭЦ, украшенную духоподъемным плакатом следующего содержания: «С 2024 года наша квартальная ТЭЦ…
Художник и руины
Сам Грайфсвальд я осмотрел бегло – общество больше интересовали руины монастыря Эльдена. Это впечатляющие кирпичные развалины под Грайфсвальдом. Действительно, очень красивые – последний раз что-то подобное я видел в Ашенвальском лесу.
Руины принадлежат старинному монастырю цистерцианцев, который сначала упразднили во время Реформации, а потом доломали во время Тридцатилетней войны. Сей эвфемизм должен означать, что его никто никогда не видел – но на то имелась уважительная причина. Как вдруг в самом начале XIX века туда забрел пионер романтизма, грайфсвальдский художник Каспар Давид Фридрих, и написал серию картин с древними руинами, поросшими деревьями и плющом. Рисунки вышли откровенно фантазийными и больше походили на театральные декорации. Но быстро выяснилось, что руины-то настоящие – просто о них «забыли». После перехода Померании к Пруссии, уполномоченные государством эксперты руины отреставрировали, скрупулезно собрав информацию о периоде до XVII века. И теперь мы совершенно точно знаем, что, конечно же, в Померании жизнь была и до шведов. Вот же, руины старого монастыря! Немецкие. Красивые.
Обойдя кирпичные развалины по второму разу, я задумался о том, как шведы вообще попали в Померанию; каким образом ничтожная Швеция в Тридцатилетнюю войну сражалась со СРИГН не просто на равных, а побеждала её; и почему я, играя в EU4, постоянно путаю французский и шведский флаги?
В этот момент из-за древней стены вышел Дмитрий Евгеньевич; точь-в-точь как настоящий, только окутанный ровным жёлтым сиянием и немного просвечивающий. Пристально лорнируя меня, он поинтересовался:
- Голубчик, а почему вы считаете, что это шведы пришли в Померанию? Ну должно же быть наоборот: балтийские полисы колонизируют заморский фронтир, где живут индейцы. И используют их по своему усмотрению. Например, для добычи ресурсов. Или как дешёвых солдат для решения неизбежных споров с центром: Ганза сидит на торговых маршрутах, с императором не делится, а у него самого выход в северные моря только через огрызок Нидерландов.
Не опуская лорнета, Дмитрий Евгеньевич достал из складок своего жюстокора расписную коробочку с леденцами и предложил мне. Пока я пачкал пальцы сахарной пудрой, выуживая конфету, он продолжил:
- Вот вы говорите «великий шведский король Густав Адольф», «древняя династия Васа»… Забудьте вы эту чушь! «Древняя династия» существовала во времена дооптические, так что её попросту выдумали. Это хвост, который можно смело отрубить. Что тогда останется? Что был полевой командир «Густав Адольф» с погонялом «Ваза». Погиб, командуя войсками – бывает.
Рассказы про численность армий – тоже бред. «Шведские силы в 1632 годы насчитывали 140 тысяч человек», ну да. Но ведь как ловко оправдываются: «они были рассредоточены, поэтому в отдельных сражениях принимали участие небольшие отряды». Огромная армия, только вот её никто не видел. И не мог видеть: даже по данным шведских историков, в Швеции тогда жил от силы миллион человек (на самом деле, понятное, ещё меньше).
- Так, говорят, это немецкие наёмники были, - вставил я, борясь с леденцом. – И финны ещё. «Хаккапелита».
Дмитрий Евгеньевич сделал лорнетом резкое fouetté.
- Побойтесь Бога, в Финляндии тогда кроме лосей вообще никто не жил. Первый миллион человек в ней насчитали только в XIX веке (и то наврали, скорее всего). А немецким наёмникам надо деньги платить. Откуда они у нищей Швеции? И если шведы смогли набрать столько наемников, почему Габсбурги не собрали сразу миллион? Я же говорю вам, выбросьте вы эту «статистику», там всё задним числом придумали. Ну что это такое: «около 150 000 шведских и финских солдат погибли в военных кампаниях между 1621 и 1648 годами»? Или вот: «Британский историк Питер Уилсон также предполагает, что ещё 400 000 иностранцев, в основном – немцев, погибли в этот период, находясь на военной службе у Швеции»? Это даже не художественный вымысел, а хохочущий абсурд. Не было этого ничего.
- А что было? – осторожно спросил я. Дмитрий Евгеньевич вновь достал жестяную коробочку.
Сам Грайфсвальд я осмотрел бегло – общество больше интересовали руины монастыря Эльдена. Это впечатляющие кирпичные развалины под Грайфсвальдом. Действительно, очень красивые – последний раз что-то подобное я видел в Ашенвальском лесу.
Руины принадлежат старинному монастырю цистерцианцев, который сначала упразднили во время Реформации, а потом доломали во время Тридцатилетней войны. Сей эвфемизм должен означать, что его никто никогда не видел – но на то имелась уважительная причина. Как вдруг в самом начале XIX века туда забрел пионер романтизма, грайфсвальдский художник Каспар Давид Фридрих, и написал серию картин с древними руинами, поросшими деревьями и плющом. Рисунки вышли откровенно фантазийными и больше походили на театральные декорации. Но быстро выяснилось, что руины-то настоящие – просто о них «забыли». После перехода Померании к Пруссии, уполномоченные государством эксперты руины отреставрировали, скрупулезно собрав информацию о периоде до XVII века. И теперь мы совершенно точно знаем, что, конечно же, в Померании жизнь была и до шведов. Вот же, руины старого монастыря! Немецкие. Красивые.
Обойдя кирпичные развалины по второму разу, я задумался о том, как шведы вообще попали в Померанию; каким образом ничтожная Швеция в Тридцатилетнюю войну сражалась со СРИГН не просто на равных, а побеждала её; и почему я, играя в EU4, постоянно путаю французский и шведский флаги?
В этот момент из-за древней стены вышел Дмитрий Евгеньевич; точь-в-точь как настоящий, только окутанный ровным жёлтым сиянием и немного просвечивающий. Пристально лорнируя меня, он поинтересовался:
- Голубчик, а почему вы считаете, что это шведы пришли в Померанию? Ну должно же быть наоборот: балтийские полисы колонизируют заморский фронтир, где живут индейцы. И используют их по своему усмотрению. Например, для добычи ресурсов. Или как дешёвых солдат для решения неизбежных споров с центром: Ганза сидит на торговых маршрутах, с императором не делится, а у него самого выход в северные моря только через огрызок Нидерландов.
Не опуская лорнета, Дмитрий Евгеньевич достал из складок своего жюстокора расписную коробочку с леденцами и предложил мне. Пока я пачкал пальцы сахарной пудрой, выуживая конфету, он продолжил:
- Вот вы говорите «великий шведский король Густав Адольф», «древняя династия Васа»… Забудьте вы эту чушь! «Древняя династия» существовала во времена дооптические, так что её попросту выдумали. Это хвост, который можно смело отрубить. Что тогда останется? Что был полевой командир «Густав Адольф» с погонялом «Ваза». Погиб, командуя войсками – бывает.
Рассказы про численность армий – тоже бред. «Шведские силы в 1632 годы насчитывали 140 тысяч человек», ну да. Но ведь как ловко оправдываются: «они были рассредоточены, поэтому в отдельных сражениях принимали участие небольшие отряды». Огромная армия, только вот её никто не видел. И не мог видеть: даже по данным шведских историков, в Швеции тогда жил от силы миллион человек (на самом деле, понятное, ещё меньше).
- Так, говорят, это немецкие наёмники были, - вставил я, борясь с леденцом. – И финны ещё. «Хаккапелита».
Дмитрий Евгеньевич сделал лорнетом резкое fouetté.
- Побойтесь Бога, в Финляндии тогда кроме лосей вообще никто не жил. Первый миллион человек в ней насчитали только в XIX веке (и то наврали, скорее всего). А немецким наёмникам надо деньги платить. Откуда они у нищей Швеции? И если шведы смогли набрать столько наемников, почему Габсбурги не собрали сразу миллион? Я же говорю вам, выбросьте вы эту «статистику», там всё задним числом придумали. Ну что это такое: «около 150 000 шведских и финских солдат погибли в военных кампаниях между 1621 и 1648 годами»? Или вот: «Британский историк Питер Уилсон также предполагает, что ещё 400 000 иностранцев, в основном – немцев, погибли в этот период, находясь на военной службе у Швеции»? Это даже не художественный вымысел, а хохочущий абсурд. Не было этого ничего.
- А что было? – осторожно спросил я. Дмитрий Евгеньевич вновь достал жестяную коробочку.
От Альп до Рейна
Художник и руины Сам Грайфсвальд я осмотрел бегло – общество больше интересовали руины монастыря Эльдена. Это впечатляющие кирпичные развалины под Грайфсвальдом. Действительно, очень красивые – последний раз что-то подобное я видел в Ашенвальском лесу. …
- Ну, смотрите. Как нам объясняют участие Швеции в Тридцатилетней войне? «Король Густав Адольф почувствовал острую необходимость победить плохих католических Габсбургов». Но это же бред. Войны всегда начинаются по причинам конкретным, осязаемым. Северные полисы зарвались, отказались делиться с Центром. Их решили поставить на место – а те выставили против императора армию из северных дикарей, к этому времени уже более-менее выдрессированных, отмытых и обученных немецкому.
- Откуда же северных полисов такая прыть?
- Элементарно. Как, согласно официальной версии, Швеция могла вытянуть безумные военные расходы? Французские субсидии. Тридцатилетняя война – это серия прокси-конфликтов, развязанных Францией против Габсбургской империи; в конце войны Париж был вынужден перейти к прямой интервенции. До этого Франция так же изводила Испанию, используя островных туземцев с севера. Отсюда, к слову, и такое большое количество английских наемников во время ТВ. Немцы того времени, кстати, ситуацию понимали. Вспомните этимологию известного немецкого слова kaputt.
Моё лицо, очевидно, всё ещё выражало сомнение, так что Дмитрий Евгеньевич вручил мне всю коробочку с леденцами.
- Вот этот монастырь Эльдена – вы помните, какому ордену он принадлежал? Цистерцианцам. А кто это был? Цистерцианцы проповедовали аскетизм, коллективный физический труд, осуждали роскошь, призывали общности имущества. Кстати, второе их название – «социсты». И зародился орден во Франции; только вот самые известные монастырские руины находятся в Англии, Скандинавии и на северо-востоке Германии. То есть, что мы имеем? Франция черезфраншизу орденскую сеть занималась «защитной миссионерией», создавая из жителей европейских окраин (сначала малокультурных северных немцев, потом из британских и скандинавских индейцев) заслон против католической империи Габсбургов. Англичан бросили на испанцев, северных немцев-унд-шведов (на тот момент это было примерно одно и то же) – на австрийцев.
И обработка религиозной пропагандой нового типа шла успешно. Вот что пишут про Густава Адольфа? Как он свою «армию нового типа собрал»? А вот так: «призывом на военную службу занималась церковь». Французские братья записывали туземцев в армию, обещая после смерти Вальгаллу с гуриями и жареной кабанятиной. Религиозная составляющая шведской армии никуда не делась и сто лет спустя. Вы почитайте устав каролинской пехоты. Это же натуральнофримены воины Аллаха: воюют, чтобы нести неверным слово Божие; обязательно молятся по несколько раз; есть смертная казнь за богохульство. Для сравнения, за кражу и самоволку просто наказывали плетьми. Это всё уже в XVIII веке происходило, когда остальная Европа постепенно начала относится к религии, как к приколу. Над людьми очень крепко поработали; обстругали шведских буратин и отправили убиваться об Габсбургов. Понимаете? Протестантизм – это инструмент колониального управления, придуманный французами в XVI веке для европейской периферии.
(В этом месте у возник вопрос про третью христианскую конфессию, но я вовремя прикусил язык)
Дмитрий Евгеньевич продолжал:
- ...Итог – децентрализация и блокирование Империи, падение испанского гегемона. Французам выдумывать протестантство было несложно, они на Рим так завязаны не были. Были определенные неудобства, но ущерб Габсбургам перевешивал все минусы. Конечно, и по французам потом ударило. Тут не надо удивляться – если вы изобрели ядерное оружие, монополия не будет длиться вечно, дальше наступает паритет. Габсбурги эту методу ведь тоже освоили, но уже восточнее. Ну и «откат марки», конечно. Пройдёт какой-то век, и уже англичане будут французов курощать собственным «социзмом».
Тут я не выдержал и запротестовал:
- Нет-нет-нет, Дмитрий Евгеньевич. Вы так считать не можете. И вообще, вы же полагаете, что протестантизм возник раньше католицизма!
Мой собеседник задумался.
- Да, действительно… Что ж, в таком случае можно…
Тут Дмитрий Евгеньевич, не договорив, куда-то пропал. Подошедшее общество с легкой тревогой поинтересовалось, почему я разговариваю со стеной и откуда у меня в руке жестянка с леденцами.
- Откуда же северных полисов такая прыть?
- Элементарно. Как, согласно официальной версии, Швеция могла вытянуть безумные военные расходы? Французские субсидии. Тридцатилетняя война – это серия прокси-конфликтов, развязанных Францией против Габсбургской империи; в конце войны Париж был вынужден перейти к прямой интервенции. До этого Франция так же изводила Испанию, используя островных туземцев с севера. Отсюда, к слову, и такое большое количество английских наемников во время ТВ. Немцы того времени, кстати, ситуацию понимали. Вспомните этимологию известного немецкого слова kaputt.
Моё лицо, очевидно, всё ещё выражало сомнение, так что Дмитрий Евгеньевич вручил мне всю коробочку с леденцами.
- Вот этот монастырь Эльдена – вы помните, какому ордену он принадлежал? Цистерцианцам. А кто это был? Цистерцианцы проповедовали аскетизм, коллективный физический труд, осуждали роскошь, призывали общности имущества. Кстати, второе их название – «социсты». И зародился орден во Франции; только вот самые известные монастырские руины находятся в Англии, Скандинавии и на северо-востоке Германии. То есть, что мы имеем? Франция через
И обработка религиозной пропагандой нового типа шла успешно. Вот что пишут про Густава Адольфа? Как он свою «армию нового типа собрал»? А вот так: «призывом на военную службу занималась церковь». Французские братья записывали туземцев в армию, обещая после смерти Вальгаллу с гуриями и жареной кабанятиной. Религиозная составляющая шведской армии никуда не делась и сто лет спустя. Вы почитайте устав каролинской пехоты. Это же натурально
(В этом месте у возник вопрос про третью христианскую конфессию, но я вовремя прикусил язык)
Дмитрий Евгеньевич продолжал:
- ...Итог – децентрализация и блокирование Империи, падение испанского гегемона. Французам выдумывать протестантство было несложно, они на Рим так завязаны не были. Были определенные неудобства, но ущерб Габсбургам перевешивал все минусы. Конечно, и по французам потом ударило. Тут не надо удивляться – если вы изобрели ядерное оружие, монополия не будет длиться вечно, дальше наступает паритет. Габсбурги эту методу ведь тоже освоили, но уже восточнее. Ну и «откат марки», конечно. Пройдёт какой-то век, и уже англичане будут французов курощать собственным «социзмом».
Тут я не выдержал и запротестовал:
- Нет-нет-нет, Дмитрий Евгеньевич. Вы так считать не можете. И вообще, вы же полагаете, что протестантизм возник раньше католицизма!
Мой собеседник задумался.
- Да, действительно… Что ж, в таком случае можно…
Тут Дмитрий Евгеньевич, не договорив, куда-то пропал. Подошедшее общество с легкой тревогой поинтересовалось, почему я разговариваю со стеной и откуда у меня в руке жестянка с леденцами.
От Альп до Рейна
- Ну, смотрите. Как нам объясняют участие Швеции в Тридцатилетней войне? «Король Густав Адольф почувствовал острую необходимость победить плохих католических Габсбургов». Но это же бред. Войны всегда начинаются по причинам конкретным, осязаемым. Северные полисы…
«… лучше жить в глухой провинции у моря»
В финале не могу не поделиться невероятным интерьером штральзундского вокзала. Там каким-то чудом сохранились фрески местного художника Эриха Клиферта, написанные в 1935 году: вид на Штральзунд и его окрестности с высоты птичьего полёта. Обычно такая дата уже сама по себе считается веским поводом, чтобы соскрести очередное «наследие нацистской диктатуры». А Клиферт тогда участвовал в выставках и имел членство Имперской палаты изобразительных искусств, Reichskunstkammer (впрочем, как любой немецкий художник того времени, желавший творить легально).
Лично Клиферту тоже повезло. В феврале 1945-го его призвали в вермахт (я всё же думаю, что в фольксштурм), а в апреле он попал в советский плен. В отличие от многих других, Клиферт вернулся домой всего через одиннадцать недель, и спокойно рисовал дальше уже в ГДР. Прожил сто лет, умер в объединенной Германии.
Всё же, Штральзунд очень даже неплохое место. Близко к морю, далеко от треволнений. Bene qui latuit, bene vixit
В финале не могу не поделиться невероятным интерьером штральзундского вокзала. Там каким-то чудом сохранились фрески местного художника Эриха Клиферта, написанные в 1935 году: вид на Штральзунд и его окрестности с высоты птичьего полёта. Обычно такая дата уже сама по себе считается веским поводом, чтобы соскрести очередное «наследие нацистской диктатуры». А Клиферт тогда участвовал в выставках и имел членство Имперской палаты изобразительных искусств, Reichskunstkammer (впрочем, как любой немецкий художник того времени, желавший творить легально).
Лично Клиферту тоже повезло. В феврале 1945-го его призвали в вермахт (я всё же думаю, что в фольксштурм), а в апреле он попал в советский плен. В отличие от многих других, Клиферт вернулся домой всего через одиннадцать недель, и спокойно рисовал дальше уже в ГДР. Прожил сто лет, умер в объединенной Германии.
Всё же, Штральзунд очень даже неплохое место. Близко к морю, далеко от треволнений. Bene qui latuit, bene vixit
Скоро, совсем скоро 3 октября. Настало время для ежегодной заметки, посвященной главному празднику современной ФРГ. Традиции следует чтить :-)
В прошлые разы я всё больше рассуждал о фиктивности разделения Германии на «восток» и «запад» (и ещё раз – на бис); о деталях её послевоенного устройства; о преемственности ГДР и Пруссии; etc. Да и вообще, эта ваша «Единая Германия» – лишь (временная) аномалия эпохи модерна.
Можно было бы и в этом году покрутить мою любимую шарманку германского регионализма; что-нибудь в духе «Знаете ли вы, кто и когда ввёл единое гражданство Германии, отменив подданство отдельным Саксониям, Гессенам и Бавариям?». Но давайте лучше обсудим темы совершенно спекулятивные, я бы даже сказал – несерьёзные и вздорные. Ну, например: что случилось с золотым запасом ГДР после Объединения?
Вопрос, согласитесь, откровенно дурацкий. Что с ним могло случиться? ФРГ присоединила ГДР; среди прочего, получила в своё владение её собственность. Золото Восточной Германии стало частью золотого резерва Германии Западной. Очевидно же.
Так-то оно так… Но вот, например, в 2012 году этот же вопрос прозвучал в бундестаге. Ответ на него дал парламентский госсекретарь при министерстве финансов Штеффен Кампетер.
«Госбанк Берлина – как правопреемник госбанка ГДР – использовал валютные резервы госбанка ГДР для погашения иностранных долгов ГДР в свободно конвертируемой валюте. Таким образом, немецкий бундесбанк не получал золотых или валютных резервов ни от госбанка ГДР, ни от госбанка Берлина».
Опустим, что герр Кампетер ответил не совсем на задаваемый вопрос; важно уяснить официальную позицию ФРГ: золота от ГДР ей не досталось ни унции.
(Нет, его не потратили «на выплату долгов ГДР». Сам Кампетер сказал, что на это пошла валюта. И он совершенно прав: зачем использовать для подобного золото?)
А сколько вообще было золота у ГДР? Отличный вопрос. Правильный ответ – никто не знает. Буквально, такой информации нет. Есть всякие косвенные данные, согласно которым скромный золотой запас ГДР составлял от 30 до 60 тонн золота; однако точной цифры вы не найдёте. Немцы, они, знаете, очень безалаберно обращаются с документами, особенно с финансовыми.
(В целом, эти значения похожи на правду. Например, у Польши в 1990 году имелось что-то порядка 15 тонн золота; Чехия в девяностых продала около 50 тонн – т.е. как минимум столько у неё и было)
Как же это немцы потеряли несколько десятков тонн золота? Ну, для людей целеустремленных ничего невозможного нет. Вы себе, быть может, представляете аншлюсс ГДР (и Западного Берлина) как чинную смену караула: одни немцы в выглаженной форме спускают старый флаг, другие столь же дисциплинированно поднимают новый. Охо-хо-хо. Через десять лет после Объединения – когда стало можно – в прессу начали просачиваться отдельные истории (причём ещё самые безобидные).
Например, был такой неприметный человек – Герд Пеликан, казначей СЕПГ. Сразу после падения Берлинской стены Партия дала ему Задание: протащить в светлое капиталистическое будущее партийную кассу, 6,2 миллиарда марок. Крупная сумма даже в восточных фантиках, но только ими она не исчерпывалась – это лишь общая (и приблизительная) оценка; так-то там были западные марки, доллары-фунты-франки, золотые монеты, серебряные слитки, украшения, ордена, шубы, машины и т.п. Обычная партийная касса, не маленькие, сами всё должны понимать.
Товарищ Пеликан взял под козырек и ответственное поручение выполнил. Касса растаяла всего за полгода. Когда ФРГ добралась до документов ПДС (так, напомню, СЕПГ называлась с 1990 года), она нашла лишь жалкие 200 миллионов западных марок. Всё остальное исполнительная птичка унесла в клюве.
В прошлые разы я всё больше рассуждал о фиктивности разделения Германии на «восток» и «запад» (и ещё раз – на бис); о деталях её послевоенного устройства; о преемственности ГДР и Пруссии; etc. Да и вообще, эта ваша «Единая Германия» – лишь (временная) аномалия эпохи модерна.
Можно было бы и в этом году покрутить мою любимую шарманку германского регионализма; что-нибудь в духе «Знаете ли вы, кто и когда ввёл единое гражданство Германии, отменив подданство отдельным Саксониям, Гессенам и Бавариям?». Но давайте лучше обсудим темы совершенно спекулятивные, я бы даже сказал – несерьёзные и вздорные. Ну, например: что случилось с золотым запасом ГДР после Объединения?
Вопрос, согласитесь, откровенно дурацкий. Что с ним могло случиться? ФРГ присоединила ГДР; среди прочего, получила в своё владение её собственность. Золото Восточной Германии стало частью золотого резерва Германии Западной. Очевидно же.
Так-то оно так… Но вот, например, в 2012 году этот же вопрос прозвучал в бундестаге. Ответ на него дал парламентский госсекретарь при министерстве финансов Штеффен Кампетер.
«Госбанк Берлина – как правопреемник госбанка ГДР – использовал валютные резервы госбанка ГДР для погашения иностранных долгов ГДР в свободно конвертируемой валюте. Таким образом, немецкий бундесбанк не получал золотых или валютных резервов ни от госбанка ГДР, ни от госбанка Берлина».
Опустим, что герр Кампетер ответил не совсем на задаваемый вопрос; важно уяснить официальную позицию ФРГ: золота от ГДР ей не досталось ни унции.
(Нет, его не потратили «на выплату долгов ГДР». Сам Кампетер сказал, что на это пошла валюта. И он совершенно прав: зачем использовать для подобного золото?)
А сколько вообще было золота у ГДР? Отличный вопрос. Правильный ответ – никто не знает. Буквально, такой информации нет. Есть всякие косвенные данные, согласно которым скромный золотой запас ГДР составлял от 30 до 60 тонн золота; однако точной цифры вы не найдёте. Немцы, они, знаете, очень безалаберно обращаются с документами, особенно с финансовыми.
(В целом, эти значения похожи на правду. Например, у Польши в 1990 году имелось что-то порядка 15 тонн золота; Чехия в девяностых продала около 50 тонн – т.е. как минимум столько у неё и было)
Как же это немцы потеряли несколько десятков тонн золота? Ну, для людей целеустремленных ничего невозможного нет. Вы себе, быть может, представляете аншлюсс ГДР (и Западного Берлина) как чинную смену караула: одни немцы в выглаженной форме спускают старый флаг, другие столь же дисциплинированно поднимают новый. Охо-хо-хо. Через десять лет после Объединения – когда стало можно – в прессу начали просачиваться отдельные истории (причём ещё самые безобидные).
Например, был такой неприметный человек – Герд Пеликан, казначей СЕПГ. Сразу после падения Берлинской стены Партия дала ему Задание: протащить в светлое капиталистическое будущее партийную кассу, 6,2 миллиарда марок. Крупная сумма даже в восточных фантиках, но только ими она не исчерпывалась – это лишь общая (и приблизительная) оценка; так-то там были западные марки, доллары-фунты-франки, золотые монеты, серебряные слитки, украшения, ордена, шубы, машины и т.п. Обычная партийная касса, не маленькие, сами всё должны понимать.
Товарищ Пеликан взял под козырек и ответственное поручение выполнил. Касса растаяла всего за полгода. Когда ФРГ добралась до документов ПДС (так, напомню, СЕПГ называлась с 1990 года), она нашла лишь жалкие 200 миллионов западных марок. Всё остальное исполнительная птичка унесла в клюве.
От Альп до Рейна
Скоро, совсем скоро 3 октября. Настало время для ежегодной заметки, посвященной главному празднику современной ФРГ. Традиции следует чтить :-) В прошлые разы я всё больше рассуждал о фиктивности разделения Германии на «восток» и «запад» (и ещё раз – на бис);…
Наверное, это произошло из-за какой-то дьявольской хитрости социалистов, заметавших следы что твой Штирлиц? Официальная позиция ФРГ по этому вопросу звучит именно так. Но вообще-то, если посмотреть на ситуацию трезво, становится понятно, что успех Пеликана объясняется исключительно одним фактором: Бонн попросили не мешать вывозу кассы. И Бонн не мешал.
(Кто попросил, тоже понятно. Те же люди, в чьей сфере ответственности находилась тайная полиция ФРГ)
Схема, по которой Пеликан растащил кассу, была очень простой: деньги раздавались проверенным людям под видом «кредитов», а их получатели открывали новые фирмы, инвестировали или просто хранили под матрасом. Делалось всё с социалистической прямотой: Пеликан и касса располагались в здании ЦК; ближайший нотариус находился через пару домов. Спустя пару дней после запуска плана Пеликана, перед офисом нотариуса выстроилась очередь из ничем не примечательных граждан, загоревшихся желанием открыть свой бизнес. У каждого из них в кармане казенного пиджака лежало удостоверение ПДС.
Всё делалось настолько открыто, насколько возможно. Но ФРГ – ах-ах, какая жалость – всё пропустила и потом десять лет искала партийные активы СЕПГ-ПДС.
(В истории объединения Германий есть момент, которые часто упускают – а он важен; и сами немцы о нём в курсе. Момент этот следующий: с момента падения Стены и до официального слияния двух стран в восточной Германии де-факто отсутствовала госвласть. ГДР уже не было, а ФРГ – ещё; присутствие государства ограничивалось той самой минархической ролью «ночного сторожа»: работали низовые службы, типа полиции-пожарных-медиков, но никакого государственного контроля над личностью уже/ещё не было. Именно в этот период, кстати, происходит действие отличного сериала «Клео». У большинства восточных немцев, особенно из Берлина, от воспоминаний об этом годе свободы до сих пор слёзы на глаза наворачиваются: «Можно было абсолютно всё!». Нетрудно догадаться, что эта щедрая фора была выдана в первую очередь руководству ГДР, чтобы те упаковали вещи и степенно отбыли в прошлое)
Одним из участников перевоза кассы стал коммунист из ФРГ Вольфганг Венцель, снимавший рекламные ролики для СЕПГ Западного Берлина (СЕПЗБ). Он о происходящем рассказывал так: гулял по Берлину и как-то случайно забрёл в офис к Пеликану. Тот сидит на куче банкнот, грустит, перья топорщит. Венцель ему и говорит:
- Ничего себе, как у вас много денег, геноссе! А можно мне тоже?
Пеликан швырнул в него чемоданом, где лежал 21 миллион марок. Венцель, радостно урча, поскакал в родную Северную Рейн-Вестфалию открывать киностудию EMG. Работать с наличными в таком деле неудобно, так что он начал размещать их на банковских счетах. Единственным местом, где к нему возникли вопросы, стал люксембургский банк: там люди, увидев три миллиона в пластиковом пакете, справедливо заподозрили, что речь идёт о наркобизнесе или о чём-то похуже. Тогда Венцель пошёл в посольство ГДР и получил там справку (с подписью и печатью), что это деньги СЕПГ. Законные и честные. С этой справкой он вернулся в банк, и все вопросы о происхождении денег у люксембуржцев тут же отпали:-)
Вот весь этот цирк, как считается, ФРГ в упор не замечала. Её усилия по отслеживанию средств СЕПГ ограничилась созданием «Независимой комиссии по проверке партийных активов ГДР» (UKPV). Та полтора десятка лет изображала бурную деятельность, чтобы итог усилий подвел её последний шеф Кристиан фон Хаммерштайн (родственник, да, но очень далёкий): «Ну не знаем мы, куда ушли деньги СЕПГ! Там очень сложные и запутанные схемы!».
«Сложные и запутанные схемы» стали достоянием общественности в 2001 году, когда все партийные активы уже десять лет, как были хорошо перепрятаны, а правительству потребовалось дать укорот ПДС, получавшей слишком высокие результаты на земельных выборах в Берлине. Пошли неожиданные прозрения: у всех партий газеты выходят дай бог раз в неделю, а принадлежащая ПДС «Нойес Дойчланд» издается каждый день, да ещё и почти без рекламы. И каждое агит-мероприятие у ПДС по размаху как Октоберфест. Это что же, у ПДС осталась её партийная касса? ¯\(°_o)/¯
(Кто попросил, тоже понятно. Те же люди, в чьей сфере ответственности находилась тайная полиция ФРГ)
Схема, по которой Пеликан растащил кассу, была очень простой: деньги раздавались проверенным людям под видом «кредитов», а их получатели открывали новые фирмы, инвестировали или просто хранили под матрасом. Делалось всё с социалистической прямотой: Пеликан и касса располагались в здании ЦК; ближайший нотариус находился через пару домов. Спустя пару дней после запуска плана Пеликана, перед офисом нотариуса выстроилась очередь из ничем не примечательных граждан, загоревшихся желанием открыть свой бизнес. У каждого из них в кармане казенного пиджака лежало удостоверение ПДС.
Всё делалось настолько открыто, насколько возможно. Но ФРГ – ах-ах, какая жалость – всё пропустила и потом десять лет искала партийные активы СЕПГ-ПДС.
(В истории объединения Германий есть момент, которые часто упускают – а он важен; и сами немцы о нём в курсе. Момент этот следующий: с момента падения Стены и до официального слияния двух стран в восточной Германии де-факто отсутствовала госвласть. ГДР уже не было, а ФРГ – ещё; присутствие государства ограничивалось той самой минархической ролью «ночного сторожа»: работали низовые службы, типа полиции-пожарных-медиков, но никакого государственного контроля над личностью уже/ещё не было. Именно в этот период, кстати, происходит действие отличного сериала «Клео». У большинства восточных немцев, особенно из Берлина, от воспоминаний об этом годе свободы до сих пор слёзы на глаза наворачиваются: «Можно было абсолютно всё!». Нетрудно догадаться, что эта щедрая фора была выдана в первую очередь руководству ГДР, чтобы те упаковали вещи и степенно отбыли в прошлое)
Одним из участников перевоза кассы стал коммунист из ФРГ Вольфганг Венцель, снимавший рекламные ролики для СЕПГ Западного Берлина (СЕПЗБ). Он о происходящем рассказывал так: гулял по Берлину и как-то случайно забрёл в офис к Пеликану. Тот сидит на куче банкнот, грустит, перья топорщит. Венцель ему и говорит:
- Ничего себе, как у вас много денег, геноссе! А можно мне тоже?
Пеликан швырнул в него чемоданом, где лежал 21 миллион марок. Венцель, радостно урча, поскакал в родную Северную Рейн-Вестфалию открывать киностудию EMG. Работать с наличными в таком деле неудобно, так что он начал размещать их на банковских счетах. Единственным местом, где к нему возникли вопросы, стал люксембургский банк: там люди, увидев три миллиона в пластиковом пакете, справедливо заподозрили, что речь идёт о наркобизнесе или о чём-то похуже. Тогда Венцель пошёл в посольство ГДР и получил там справку (с подписью и печатью), что это деньги СЕПГ. Законные и честные. С этой справкой он вернулся в банк, и все вопросы о происхождении денег у люксембуржцев тут же отпали:-)
Вот весь этот цирк, как считается, ФРГ в упор не замечала. Её усилия по отслеживанию средств СЕПГ ограничилась созданием «Независимой комиссии по проверке партийных активов ГДР» (UKPV). Та полтора десятка лет изображала бурную деятельность, чтобы итог усилий подвел её последний шеф Кристиан фон Хаммерштайн (родственник, да, но очень далёкий): «Ну не знаем мы, куда ушли деньги СЕПГ! Там очень сложные и запутанные схемы!».
«Сложные и запутанные схемы» стали достоянием общественности в 2001 году, когда все партийные активы уже десять лет, как были хорошо перепрятаны, а правительству потребовалось дать укорот ПДС, получавшей слишком высокие результаты на земельных выборах в Берлине. Пошли неожиданные прозрения: у всех партий газеты выходят дай бог раз в неделю, а принадлежащая ПДС «Нойес Дойчланд» издается каждый день, да ещё и почти без рекламы. И каждое агит-мероприятие у ПДС по размаху как Октоберфест. Это что же, у ПДС осталась её партийная касса? ¯\(°_o)/¯
От Альп до Рейна
Наверное, это произошло из-за какой-то дьявольской хитрости социалистов, заметавших следы что твой Штирлиц? Официальная позиция ФРГ по этому вопросу звучит именно так. Но вообще-то, если посмотреть на ситуацию трезво, становится понятно, что успех Пеликана…
Я помню, что заявил темой судьбу золотого запаса ГДР; отступление выше было нужно, чтобы показать ситуацию 1990 года и продемонстрировать, с какими проблемами могли столкнуться люди, желавшие вывезти ценное имущество из Восточной Германии.
(Да ни с какими; власти ФРГ ещё бы и помогли с упаковкой и транспортом)
Вот другой занимательный пример, немного ближе к теме. Вскоре после падения Стены, на территории Западного Берлина был арестован Александр Шальк-Голодковский. Это очень крупная фигура в руководстве ГДР; Шальк-Голодковский де-факто руководил всей внешней торговлей Восточной Германии, не занимая при этом видных должностей – официально он возглавлял один из отделов министерства торговли под названием «Коммерческая координация» (Kommerzielle Koordinierung), сокращенно: «КоКо». Задачей «КоКо» было добывать валюту и обходить эмбарго.
(А кто, кстати, такой, этот Шальк-Голодковский? Хороший вопрос. Разумеется, никто не знает. Официальная легенда происхождения такова: «сын русского апатрида Петера Голодковского». При вполне живом батюшке, служившем переводчиком с русского в вермахте, маленького Сашу усыновила семья Шальк. С войны папа не вернулся, похоронив любые надежды разобраться в биографии интересного герра до 1945 года. Может, он и в Германию-то только после войны попал)
Шальк-Голодковский прибыл в Западный Берлин добровольно, вместе со своей женой. Он дал обширные показания, после чего уехал наслаждаться пенсией в Баварию, на озеро Тегернзе (по соседству с виллой Горбачева). Считается, что «Белоснежке» – под таким именем он проходил в документах БНД – разрешили оставить большую часть счетов, созданных во время нелегкой работы в «КоКо». В девяностых против него велась пара судебных процессах, но откровенно формальных: Шальк-Голодковский получил два условных срока – год и полтора – после чего был окончательно отпущен на волю; никаких претензий и вопросов к нему больше не возникало.
Для публики потом была опубликована анекдотичная история, как перед отправкой на Тегернзе Шальк-Голодковские жили в Мюнхене у Гертруды Рюкерт, вдовы пастора Георга Рюкерта. Им выдали документы на имя «пасторской четы Гутманов из ГДР». Взрослые дети пасторской вдовы изводили финансового гения ГДР издевательскими вопросами в духе «Где деньги, Голодковски? Куда ты дел золото Партии?»; а когда к Рюкерт приходили гости, «Гутманы», дескать, прятались за занавеской. Подобные детали, скорее всего, лишь плод фантазии младшей дочери Рюкерт, Сабины, сделавшей на подобных историях карьеру в «Ди Цайт»; однако если Шальк-Голодковские действительно жили у них – что было бы возможно только с согласия и, вероятно, просто по распоряжению тайной полиции – то это порождает целый океан вопросов к уже покойным Рюкертам. Дело в том, что почтенная пасторская чета известна своей благотворительной деятельностью: они создали такую славную организацию, как «Августинум», помогающую инвалидам и держащую целую в Германии целую сеть школ, санаториев, интернатов и тому подобного. Казалось бы, ну где спецслужбы и где фонд помощи инвалидам? Но в ФРГ помочь защитникам Конституции готов каждый :-) Интересно, какие ещё интересные люди прошли через «Августинум» за столько лет? Впрочем, я что-то сильно отвлекся…
Так вот, после беседы с Шальк-Голодковским в январе 1990 года представители ФРГ совершили вояж в главный офис «КоКо» на Валльштрассе. И, среди прочего, нашли в тамошнем подвале 21 тонну золота, в маленьких таких слиточках по пять килограмм. Стоимость находки составляла около 280 миллионов тогдашних долларов; сейчас это где-то 700 миллионов. Для государства сумма небольшая, а вот для отдельного человека – весьма и весьма. И эту кучу золота ФРГ, не смейтесь, тоже потеряла. Как резервы госбанка ГДР. Буквально. Везде так и пишут: «местонахождение данного золота до сих пор неизвестно». Такие вот растяпы эти немцы.
(Понятно, что валять дурака, рассказывая о «пропаже» денег и золота руководства ГДР, Бонн мог только в одном случае – если выпавший из Восточной Германии лут достался кому-то ещё. В противном случае, ФРГ спокойно бы оформила всё как свою законную собственность)
(Да ни с какими; власти ФРГ ещё бы и помогли с упаковкой и транспортом)
Вот другой занимательный пример, немного ближе к теме. Вскоре после падения Стены, на территории Западного Берлина был арестован Александр Шальк-Голодковский. Это очень крупная фигура в руководстве ГДР; Шальк-Голодковский де-факто руководил всей внешней торговлей Восточной Германии, не занимая при этом видных должностей – официально он возглавлял один из отделов министерства торговли под названием «Коммерческая координация» (Kommerzielle Koordinierung), сокращенно: «КоКо». Задачей «КоКо» было добывать валюту и обходить эмбарго.
(А кто, кстати, такой, этот Шальк-Голодковский? Хороший вопрос. Разумеется, никто не знает. Официальная легенда происхождения такова: «сын русского апатрида Петера Голодковского». При вполне живом батюшке, служившем переводчиком с русского в вермахте, маленького Сашу усыновила семья Шальк. С войны папа не вернулся, похоронив любые надежды разобраться в биографии интересного герра до 1945 года. Может, он и в Германию-то только после войны попал)
Шальк-Голодковский прибыл в Западный Берлин добровольно, вместе со своей женой. Он дал обширные показания, после чего уехал наслаждаться пенсией в Баварию, на озеро Тегернзе (по соседству с виллой Горбачева). Считается, что «Белоснежке» – под таким именем он проходил в документах БНД – разрешили оставить большую часть счетов, созданных во время нелегкой работы в «КоКо». В девяностых против него велась пара судебных процессах, но откровенно формальных: Шальк-Голодковский получил два условных срока – год и полтора – после чего был окончательно отпущен на волю; никаких претензий и вопросов к нему больше не возникало.
Для публики потом была опубликована анекдотичная история, как перед отправкой на Тегернзе Шальк-Голодковские жили в Мюнхене у Гертруды Рюкерт, вдовы пастора Георга Рюкерта. Им выдали документы на имя «пасторской четы Гутманов из ГДР». Взрослые дети пасторской вдовы изводили финансового гения ГДР издевательскими вопросами в духе «Где деньги, Голодковски? Куда ты дел золото Партии?»; а когда к Рюкерт приходили гости, «Гутманы», дескать, прятались за занавеской. Подобные детали, скорее всего, лишь плод фантазии младшей дочери Рюкерт, Сабины, сделавшей на подобных историях карьеру в «Ди Цайт»; однако если Шальк-Голодковские действительно жили у них – что было бы возможно только с согласия и, вероятно, просто по распоряжению тайной полиции – то это порождает целый океан вопросов к уже покойным Рюкертам. Дело в том, что почтенная пасторская чета известна своей благотворительной деятельностью: они создали такую славную организацию, как «Августинум», помогающую инвалидам и держащую целую в Германии целую сеть школ, санаториев, интернатов и тому подобного. Казалось бы, ну где спецслужбы и где фонд помощи инвалидам? Но в ФРГ помочь защитникам Конституции готов каждый :-) Интересно, какие ещё интересные люди прошли через «Августинум» за столько лет? Впрочем, я что-то сильно отвлекся…
Так вот, после беседы с Шальк-Голодковским в январе 1990 года представители ФРГ совершили вояж в главный офис «КоКо» на Валльштрассе. И, среди прочего, нашли в тамошнем подвале 21 тонну золота, в маленьких таких слиточках по пять килограмм. Стоимость находки составляла около 280 миллионов тогдашних долларов; сейчас это где-то 700 миллионов. Для государства сумма небольшая, а вот для отдельного человека – весьма и весьма. И эту кучу золота ФРГ, не смейтесь, тоже потеряла. Как резервы госбанка ГДР. Буквально. Везде так и пишут: «местонахождение данного золота до сих пор неизвестно». Такие вот растяпы эти немцы.
(Понятно, что валять дурака, рассказывая о «пропаже» денег и золота руководства ГДР, Бонн мог только в одном случае – если выпавший из Восточной Германии лут достался кому-то ещё. В противном случае, ФРГ спокойно бы оформила всё как свою законную собственность)
От Альп до Рейна
Я помню, что заявил темой судьбу золотого запаса ГДР; отступление выше было нужно, чтобы показать ситуацию 1990 года и продемонстрировать, с какими проблемами могли столкнуться люди, желавшие вывезти ценное имущество из Восточной Германии. (Да ни с какими;…
«КоКо» Шальк-Голодковского, конечно, была не единственным финансовым инструментом ГДР. Ещё за пятнадцать лет до её создания, аж в 1951 году, в Восточной Германии появилась фирма «Новум», которую позже организационно включили в состав «КоКо». С 1973 года ей из Вены руководила гражданка Австрии Рудольфина Штайндлинг, вошедшая в немецкую историю как «Красная Фини».
О довоенном периоде жизни Рудольфины известно столь же мало, как и о молодости Шальк-Голодковского. Вроде бы родилась в Вене, вроде бы девичья фамилия – Эккель (для немецкого слуха звучит забавно). После войны работала бухгалтером в венском банке, где познакомилась с «героем Сопротивления, пережившим Холокост» Адольфом Штайндлингом, а потом и вовсе вышла за него замуж.
(Об этом великом – и, безусловно, скромном – человеке не пишут уж совсем ничего; только вспоминают, что до Рудольфины он подарил свою славную фамилию ещё одной женщине, Вильме Гайрингер, ставшей его первой женой. Биографии Вильмы и Рудольфинытиповые очень похожи: мрак и неизвестность до 1945 года, партбилет и красный флаг после.
Вильма считается девочкой из приюта, чьи еврейские родители умерли в начале двадцатых. Как же, спросите вы, еврейский ребенок остался совсем один? Там же связи, община, взаимопомощь! Тут делается отход на заранее подготовленные позиции: да, родители Вильмы были евреями, но нерелигиозными – что бы это загадочное утверждение ни значило ¯\_(ツ)_/¯– поэтому контактов с еврейской общиной Вены не поддерживали. Военная биография Вильмы читается как приключенческий роман: французское подполье, гестапо, лагеря; и, вероятно, таким романом и является. Правдоподобен там только один факт: в 1945 году Вильма оказывается в Швеции, откуда позже прибывает в Австрию. Вообще, не исключено, что и Вильма, и Рудольфина приехали в Австрию – а может и вообще в континентальную Европу – уже после войны и по очереди легализовались через достопочтенного Штайндлинга)
Рудольфина десять лет состояла в компартии Австрии, откуда вышла лишь после 1968 года – якобы протестуя против подавления «Пражской весны» (как и вышеупомянутая Вильма: начальство-то одно). На самом деле Штирлица просто попросили не разгуливать по Вене с красным флагом: сдав партбилет, Рудольфина пошла на повышение, став фактически главным казначеем коммунистической партии Австрии, управляя всеми её активами. А в 1973 году она возглавила упомянутый восточно-германский «Новум», проводя сделки для Шальк-Голодковского и охраняя заграничные активы восточногерманских геноссен из СЕПГ.
После объединения Бонн, разумеется, вышел и на австрийский схрон ГДР. Штайндлинг и «Новуму» предъявили претензии: партийные заначки и активы должны были перейти ФРГ. Однако, несмотря на решение Высшего административного суда Берлина, Германия опять ничего не получила: деньги со счетов «Новума» неожиданно «куда-то пропали». Их искали двадцать лет, да так и не нашли. В 2009 году Берлин заключил с Рудольфиной соглашение: та выплачивает Федеральному агентство по особым задачам объединения скромные 120 миллионов евро и идёт себе с миром. Куда делись суммы раз так в десять раз больше? Совершенно верно, вы всё поняли правильно: никто не знает. Брать «Красную Фини» в оборот немцы не решились: она к этому времени уже жила в Тель-Авиве, щедро жертвовала еврейским организациям, особенно – «Яд Вашему», и не уставала напоминать, как проклятые тевтоны из-за своей алчности и ненависти к евреям сначала чуть не убили её мужа, а теперь вот взялись за неё.
Скончалась «Красная Фини» в 2012 году всё в том же Тель-Авиве, похоронили её с подобающими почестями на еврейской части центрального кладбища Вены: меценат и борец за дело мира, столько сделавшая для евреев, не заслуживала меньшего. Деньги Штайндлинг, понятное дело, окончательно пропали с концами; после смерти Фини сотню-другую миллионов евро стрясли с одного австрийского банка, через который она вела свои операции, но, совершенно очевидно, что это лишь «гол престижа».
Вот оно, соревнование двух систем: хитрые и искушенные в финансовых махинациях социалисты раз за разом обводили вокруг пальца дурачков-капиталистов :-)
О довоенном периоде жизни Рудольфины известно столь же мало, как и о молодости Шальк-Голодковского. Вроде бы родилась в Вене, вроде бы девичья фамилия – Эккель (для немецкого слуха звучит забавно). После войны работала бухгалтером в венском банке, где познакомилась с «героем Сопротивления, пережившим Холокост» Адольфом Штайндлингом, а потом и вовсе вышла за него замуж.
(Об этом великом – и, безусловно, скромном – человеке не пишут уж совсем ничего; только вспоминают, что до Рудольфины он подарил свою славную фамилию ещё одной женщине, Вильме Гайрингер, ставшей его первой женой. Биографии Вильмы и Рудольфины
Вильма считается девочкой из приюта, чьи еврейские родители умерли в начале двадцатых. Как же, спросите вы, еврейский ребенок остался совсем один? Там же связи, община, взаимопомощь! Тут делается отход на заранее подготовленные позиции: да, родители Вильмы были евреями, но нерелигиозными – что бы это загадочное утверждение ни значило ¯\_(ツ)_/¯– поэтому контактов с еврейской общиной Вены не поддерживали. Военная биография Вильмы читается как приключенческий роман: французское подполье, гестапо, лагеря; и, вероятно, таким романом и является. Правдоподобен там только один факт: в 1945 году Вильма оказывается в Швеции, откуда позже прибывает в Австрию. Вообще, не исключено, что и Вильма, и Рудольфина приехали в Австрию – а может и вообще в континентальную Европу – уже после войны и по очереди легализовались через достопочтенного Штайндлинга)
Рудольфина десять лет состояла в компартии Австрии, откуда вышла лишь после 1968 года – якобы протестуя против подавления «Пражской весны» (как и вышеупомянутая Вильма: начальство-то одно). На самом деле Штирлица просто попросили не разгуливать по Вене с красным флагом: сдав партбилет, Рудольфина пошла на повышение, став фактически главным казначеем коммунистической партии Австрии, управляя всеми её активами. А в 1973 году она возглавила упомянутый восточно-германский «Новум», проводя сделки для Шальк-Голодковского и охраняя заграничные активы восточногерманских геноссен из СЕПГ.
После объединения Бонн, разумеется, вышел и на австрийский схрон ГДР. Штайндлинг и «Новуму» предъявили претензии: партийные заначки и активы должны были перейти ФРГ. Однако, несмотря на решение Высшего административного суда Берлина, Германия опять ничего не получила: деньги со счетов «Новума» неожиданно «куда-то пропали». Их искали двадцать лет, да так и не нашли. В 2009 году Берлин заключил с Рудольфиной соглашение: та выплачивает Федеральному агентство по особым задачам объединения скромные 120 миллионов евро и идёт себе с миром. Куда делись суммы раз так в десять раз больше? Совершенно верно, вы всё поняли правильно: никто не знает. Брать «Красную Фини» в оборот немцы не решились: она к этому времени уже жила в Тель-Авиве, щедро жертвовала еврейским организациям, особенно – «Яд Вашему», и не уставала напоминать, как проклятые тевтоны из-за своей алчности и ненависти к евреям сначала чуть не убили её мужа, а теперь вот взялись за неё.
Скончалась «Красная Фини» в 2012 году всё в том же Тель-Авиве, похоронили её с подобающими почестями на еврейской части центрального кладбища Вены: меценат и борец за дело мира, столько сделавшая для евреев, не заслуживала меньшего. Деньги Штайндлинг, понятное дело, окончательно пропали с концами; после смерти Фини сотню-другую миллионов евро стрясли с одного австрийского банка, через который она вела свои операции, но, совершенно очевидно, что это лишь «гол престижа».
Вот оно, соревнование двух систем: хитрые и искушенные в финансовых махинациях социалисты раз за разом обводили вокруг пальца дурачков-капиталистов :-)
От Альп до Рейна
«КоКо» Шальк-Голодковского, конечно, была не единственным финансовым инструментом ГДР. Ещё за пятнадцать лет до её создания, аж в 1951 году, в Восточной Германии появилась фирма «Новум», которую позже организационно включили в состав «КоКо». С 1973 года ей…
А кто, кстати, руководил госбанком ГДР? Уж эти-то люди могли бы рассказать, куда утекло восточногерманское золото? До 1968 года это учреждение называлось «эмиссионным банком» и никакой самостоятельной политики не вело. Руководили им либо технические фигуры (Рольф Ветцель, Гельмут Дитрих), либо люди уважаемые, но в экономике ни черта не смыслящие (вроде заслуженной антифашистки Греты Кукхоф); встречался, впрочем, и гибридный вариант (Мартин Шмидт). В 1968 году вывеску сменили на «госбанк», а его президентом стала ещё одна Грета: Маргарета Витковски.
Вот эта вторая Грета – тот самый зуб мамонта. В тридцатые дочь еврейского предпринимателя активно участвовала в сионистском движении, после прихода нацистов к власти уехала в Швейцарию, а оттуда – в Лондон. Там Грету определили работать в пропаганде для американцев: в начале 1942 года она написала на английском языке работу об экономике «Третьего Рейха». Тезисы там были такие:
- Нацистская экономика неэффективна, производительность труда там низкая, труд принудительный, всё худо-бедно держится на награбленных ресурсах, это колосс на глиняных ногах. Американцы, дорогие, забудьте вы про Японию и Китай, начните уже воевать в Европе – это же легко.
- Потому что если вы, американцы, не начнёте, то после победы в Европе нацистская Германия завалит мир дешевыми товарами, ваш рынок этого соревнования не выдержит, экономика рухнет, будет вечная Депрессия, «горе! страх, петля и яма».
(Самое смешное тут не взаимное противоречие тезисов – бог с ним, для пропаганды военного времени сойдет – а личность соавтора Витковски. Написать агитку для американцев, разоблачающую ужасы плановой экономики с принудительным трудом и использованием награбленных ресурсов ей помог такой замечательный человек, как Юрген Кучинский – убежденный сталинист, до конца жизни хваливший товарища Сталина за образцово проведенную индустриализацию :-)
Ну а после войны тетушка Грета десантировалась в советскую зону. Там она де-факто руководила гэдээровским госпланом и торговлей – как полагается эмиссару с Острова, она всегда занимала должность заместителя, стараясь лишний раз не отсвечивать. Но в 1967 году она возглавляет эмиссионный банк ГДР, который тогда же становится госбанком.
Товарищ Грета умерла на боевом посту в 1974 году, и её сменил заранее отобранный и подготовленный протеже: Хорст Каминский. Именно Каминский руководил госбанком ГДР до конца самой ГДР 3 октября 1990 года. После чего аккуратно собрал вещи и ушёл. Больше его никто не видел. И это даже не преувеличение. Дело в том, что в информационном пространстве после 3 октября 1990 года никакого Хорста Каминского существовать не будет: он доживет до почтенных 92 лет и умрёт в июле 2019 года, но никто – вообще никто! – не предпримет попыток пообщаться с интересным дедушкой, задать ему вопросы, поинтересоваться судьбой золота ГДР, в конце концов. Каминский сольется с пейзажем настолько качественно, что о его смерти напишет лишь всё та же «Нойес Дойчланд», принадлежавшая ПДС (известным сейчас как «Левые»); причем даже она опубликует некролог только спустя месяц с лишним.
Таков итог: золото ГДР, а также партийные активы СЕПГ, «таинственно» исчезли в период пересменка 1990 года. ФРГ приложила максимум усилий, чтобы фокус с исчезновением прошёл как можно легче и уж точно никогда не был разгадан. А куда отправили ценные вещи, нам поможет догадаться известная конспирологическая теория, спекулирующая о подлинной схеме управления странами советского блока, включая ГДР ;-)
Говорят, кстати, у СССР тоже был какой-то золотой запас, и его всё никак найти не могут. Удивительное место, эта Восточная Европа. Страна распадается – золото пропадает. Страна объединяется – золото всё равно пропадает. С немцами, впрочем, обошлись довольно мягко: ну что такое какие-то 50 тонн золота и несколько миллиардов марок на фоне Объединения? Стоит ли возмущаться, если с пришитой обратно руки пропало кольцо? 1945 год немцев научил многому, и выводы люди сделали верные.
Так что повод праздновать у немцев, безусловно, есть. Поздравляю всех с правильным днём Единства!
Вот эта вторая Грета – тот самый зуб мамонта. В тридцатые дочь еврейского предпринимателя активно участвовала в сионистском движении, после прихода нацистов к власти уехала в Швейцарию, а оттуда – в Лондон. Там Грету определили работать в пропаганде для американцев: в начале 1942 года она написала на английском языке работу об экономике «Третьего Рейха». Тезисы там были такие:
- Нацистская экономика неэффективна, производительность труда там низкая, труд принудительный, всё худо-бедно держится на награбленных ресурсах, это колосс на глиняных ногах. Американцы, дорогие, забудьте вы про Японию и Китай, начните уже воевать в Европе – это же легко.
- Потому что если вы, американцы, не начнёте, то после победы в Европе нацистская Германия завалит мир дешевыми товарами, ваш рынок этого соревнования не выдержит, экономика рухнет, будет вечная Депрессия, «горе! страх, петля и яма».
(Самое смешное тут не взаимное противоречие тезисов – бог с ним, для пропаганды военного времени сойдет – а личность соавтора Витковски. Написать агитку для американцев, разоблачающую ужасы плановой экономики с принудительным трудом и использованием награбленных ресурсов ей помог такой замечательный человек, как Юрген Кучинский – убежденный сталинист, до конца жизни хваливший товарища Сталина за образцово проведенную индустриализацию :-)
Ну а после войны тетушка Грета десантировалась в советскую зону. Там она де-факто руководила гэдээровским госпланом и торговлей – как полагается эмиссару с Острова, она всегда занимала должность заместителя, стараясь лишний раз не отсвечивать. Но в 1967 году она возглавляет эмиссионный банк ГДР, который тогда же становится госбанком.
Товарищ Грета умерла на боевом посту в 1974 году, и её сменил заранее отобранный и подготовленный протеже: Хорст Каминский. Именно Каминский руководил госбанком ГДР до конца самой ГДР 3 октября 1990 года. После чего аккуратно собрал вещи и ушёл. Больше его никто не видел. И это даже не преувеличение. Дело в том, что в информационном пространстве после 3 октября 1990 года никакого Хорста Каминского существовать не будет: он доживет до почтенных 92 лет и умрёт в июле 2019 года, но никто – вообще никто! – не предпримет попыток пообщаться с интересным дедушкой, задать ему вопросы, поинтересоваться судьбой золота ГДР, в конце концов. Каминский сольется с пейзажем настолько качественно, что о его смерти напишет лишь всё та же «Нойес Дойчланд», принадлежавшая ПДС (известным сейчас как «Левые»); причем даже она опубликует некролог только спустя месяц с лишним.
Таков итог: золото ГДР, а также партийные активы СЕПГ, «таинственно» исчезли в период пересменка 1990 года. ФРГ приложила максимум усилий, чтобы фокус с исчезновением прошёл как можно легче и уж точно никогда не был разгадан. А куда отправили ценные вещи, нам поможет догадаться известная конспирологическая теория, спекулирующая о подлинной схеме управления странами советского блока, включая ГДР ;-)
Говорят, кстати, у СССР тоже был какой-то золотой запас, и его всё никак найти не могут. Удивительное место, эта Восточная Европа. Страна распадается – золото пропадает. Страна объединяется – золото всё равно пропадает. С немцами, впрочем, обошлись довольно мягко: ну что такое какие-то 50 тонн золота и несколько миллиардов марок на фоне Объединения? Стоит ли возмущаться, если с пришитой обратно руки пропало кольцо? 1945 год немцев научил многому, и выводы люди сделали верные.
Так что повод праздновать у немцев, безусловно, есть. Поздравляю всех с правильным днём Единства!
Баварское радио BR ненавязчиво напоминает своим слушателям-читателям, в какой стране и эпохе те живут. А то в девяностые и нулевые у публики появилось много разных иллюзий, за которые кое-кто цепляется даже сейчас. В небольшой заметке с плохо скрываемым восторгом рассказывается о, так сказать, «Запретной секции» Баварской государственной библиотеки. Там хранятся книги, которые «либо не выдаются вообще, либо выдаются только под присмотром, так как считаются экстремистскими или порнографическими; доступность других изданий зависит от текущей юридической ситуации».
Что же это за книги, от которых нужно защитить разум трудящихся? Библиотекарша Зильвия Даниэль иллюстрирует систему тремя примерами.
Первый – это сборник текстов террористов РАФ, опубликованный в 1977 году (в Швеции, на немецком языке ;-) и откомментированный некой доброй душой; его предполагалось распространять в ФРГ, но тираж перехватила полиция. Поскольку текст «не имеет научной классификации», а комментарии доброй души откровенно комплиментарны террористам, «книга предоставляется только исследователям, которые смогут доказать обоснованный интерес к ней». Классика же: «докажите, что у вас есть такая потребность».
(И, как было сказано выше, даже каким-то чудом получив книгу, читать её можно только «под надзором»: то есть, не вынося из библиотеки, предварительно указав все свои личные данные – вдруг полиция захочет обсудить с вами ваши необычные литературные вкусы)
Второй – протокол допроса Адольфа Эйхмана, дополненный его личными письменными комментариями. «Материал был отксерокопирован и опубликован, но ни при каких обстоятельствах он не должен попасть в чужие руки», взволновано напоминает BR. Почему? В ответ раздается какое-то бессвязное бормотание: ведь тогда неонацисты обязательно загрузят рукописные заметки Эйхмана в интернет. Что произойдет в этом случае, можно лишь догадываться. Наверное, из тайных гаваней Новой Швабии выйдет подводная армада кригсмарине, Лунный Рейх захватит Польшу, а канцлеромВосточной Германии станет кандидат от АдГ.
Правильный ответ, конечно, намного проще: очевидно, что речь идёт об экземпляре для служебного пользования, где, в отличие от общественно доступных копий, ничего не изменяли и не вытирали. И это, безусловно, вещь настоящая; а не очередные «дневники Геббельса-Канариса-Бормана», тоннами публикуемые после войны. Впрочем, сравнить подлинный экземпляр с цензурированным не выйдет: как в случае с текстами РАФ, посетителю придётся очень хорошо доказать, что он имеет право посмотреть на запретную книжку. «Если вы хотите увидеть этот экземпляр, у вас должна быть очень веская причина», – говорит Зильвия Даниэль.
«Доказывать наличие потребности», чтобы получить возможность читать нацистскую и даже просто антисемитскую литературы – типичная немецкая практика, надо сказать. В отличие от Австрии, где архив австрийского «Фёлькишер Беобахтера» лежит в открытом доступе в Сети. Это касается даже университетских библиотек Германии, где, казалось бы, учатся взрослые совершеннолетние люди, занимающиеся академическим образованием. Которое подразумевает самостоятельный поиск информации и её анализ. Но даже студент юридического факультета, которому для работы по истории антисемитизма нужны труды Вильгельма Марра (умершего, когда Гитлер ещё в школе учился), должен сначала сходить к профессору и попросить у него разрешение взять из библиотеки опасную антиконституционную книгу.
(На всякий случай замечу, что речь не идёт о редких и исторических изданиях, которые существуют в штучном количестве. Запрет вызван именно идеологическим контролем, иначе бы их можно было элементарно отсканировать. В библиотеке, кстати, знают, какое обвинение прозвучит в их адрес следующим, поэтому в заметке тут же подчеркивается: это совершенно точно не похоже на практики гитлеровской Германии, ведь там всё было наоборот – под замок убирали антифашистские сочинения! Видите? Другое! Ну как даже можно сравнивать?)
Что же это за книги, от которых нужно защитить разум трудящихся? Библиотекарша Зильвия Даниэль иллюстрирует систему тремя примерами.
Первый – это сборник текстов террористов РАФ, опубликованный в 1977 году (в Швеции, на немецком языке ;-) и откомментированный некой доброй душой; его предполагалось распространять в ФРГ, но тираж перехватила полиция. Поскольку текст «не имеет научной классификации», а комментарии доброй души откровенно комплиментарны террористам, «книга предоставляется только исследователям, которые смогут доказать обоснованный интерес к ней». Классика же: «докажите, что у вас есть такая потребность».
(И, как было сказано выше, даже каким-то чудом получив книгу, читать её можно только «под надзором»: то есть, не вынося из библиотеки, предварительно указав все свои личные данные – вдруг полиция захочет обсудить с вами ваши необычные литературные вкусы)
Второй – протокол допроса Адольфа Эйхмана, дополненный его личными письменными комментариями. «Материал был отксерокопирован и опубликован, но ни при каких обстоятельствах он не должен попасть в чужие руки», взволновано напоминает BR. Почему? В ответ раздается какое-то бессвязное бормотание: ведь тогда неонацисты обязательно загрузят рукописные заметки Эйхмана в интернет. Что произойдет в этом случае, можно лишь догадываться. Наверное, из тайных гаваней Новой Швабии выйдет подводная армада кригсмарине, Лунный Рейх захватит Польшу, а канцлером
Правильный ответ, конечно, намного проще: очевидно, что речь идёт об экземпляре для служебного пользования, где, в отличие от общественно доступных копий, ничего не изменяли и не вытирали. И это, безусловно, вещь настоящая; а не очередные «дневники Геббельса-Канариса-Бормана», тоннами публикуемые после войны. Впрочем, сравнить подлинный экземпляр с цензурированным не выйдет: как в случае с текстами РАФ, посетителю придётся очень хорошо доказать, что он имеет право посмотреть на запретную книжку. «Если вы хотите увидеть этот экземпляр, у вас должна быть очень веская причина», – говорит Зильвия Даниэль.
«Доказывать наличие потребности», чтобы получить возможность читать нацистскую и даже просто антисемитскую литературы – типичная немецкая практика, надо сказать. В отличие от Австрии, где архив австрийского «Фёлькишер Беобахтера» лежит в открытом доступе в Сети. Это касается даже университетских библиотек Германии, где, казалось бы, учатся взрослые совершеннолетние люди, занимающиеся академическим образованием. Которое подразумевает самостоятельный поиск информации и её анализ. Но даже студент юридического факультета, которому для работы по истории антисемитизма нужны труды Вильгельма Марра (умершего, когда Гитлер ещё в школе учился), должен сначала сходить к профессору и попросить у него разрешение взять из библиотеки опасную антиконституционную книгу.
(На всякий случай замечу, что речь не идёт о редких и исторических изданиях, которые существуют в штучном количестве. Запрет вызван именно идеологическим контролем, иначе бы их можно было элементарно отсканировать. В библиотеке, кстати, знают, какое обвинение прозвучит в их адрес следующим, поэтому в заметке тут же подчеркивается: это совершенно точно не похоже на практики гитлеровской Германии, ведь там всё было наоборот – под замок убирали антифашистские сочинения! Видите? Другое! Ну как даже можно сравнивать?)
BR24
Besuch im "Giftschrank": Diese Bücher darf (fast) keiner lesen
Manche Bücher der Bayerischen Staatsbibliothek werden entweder gar nicht oder nur unter Aufsicht ausgeliehen, weil sie als extremistisch oder pornografisch gelten. Andere Titel sind mal zugänglich, mal nicht, je nach Rechtslage.
От Альп до Рейна
Баварское радио BR ненавязчиво напоминает своим слушателям-читателям, в какой стране и эпохе те живут. А то в девяностые и нулевые у публики появилось много разных иллюзий, за которые кое-кто цепляется даже сейчас. В небольшой заметке с плохо скрываемым восторгом…
Третий пример – мой любимый. Это мюнхенский экземпляр «Мефисто» Клауса Манна. О романе старшего сына Томаса Манна, вы, вероятно, слышали: там рассказывается история актера-оппортуниста, который имел наглость жить и работать при нацистском режиме, вместо того, чтобы прыгнуть с миной под автомобиль гауляйтера или хотя бы уехать. «Все имена и фамилии вымышлены», но в прототипе главного героя угадывается настоящий человек: актёр Густаф Грюндгенс. При нацистах публикация «Мефисто», разумеется, была запрещена; однако после смерти Грюндгенса роман запретили повторно, уже в ФРГ. Его приёмный сын, режиссер Петер Горский подал иск против мюнхенского издательства «Нимфенбургер Ферлаг» с требованием прекратить порочить честь и достоинство Грюндгенса романом Клауса Манна. Иск был удовлетворен гамбургским судом в 1966 году, затем последовали апелляции, и в 1971 году окончательное решение вынес конституционный суд: запрет книги законен, потому что свобода творчества – это очень хорошо, но защита прав личности (пусть и покойной) важнее. Собственно, именно благодаря этому случаю, который сейчас обязательно разбирают на юридических факультетах, в Германии де-факто не действует третий пункт Пятого абзаца Конституции, где заявляется, что «искусство и наука, исследования и преподавание свободны».
Именно прецедент с «Мефисто» дал возможность в 2007 году запретить в Германии другое художественное произведение: роман «Эзра» Максима Биллера. Там тоже нет реальных имен, и большая часть повествования просто вымышлена, но подруга Биллера и её мать заявили, что читатель может связать персонажей «Эзры» с реальными людьми (то есть, с ними), что посягает на их честь и достоинство. В итоге, распространение «Эзры» – художественного, напомню, произведения – в Германии до сих пор запрещено. Кунстфрайхайт, сиречь свобода творчества.
(Из-за присущего мне занудства, не могу не добавить, что с «Мефисто» ситуация чуть сложнее, чем кажется. Запрет на публикацию по иску Горского касается только издания «Нимфенбургер Ферлаг». Книгу, разумеется, спокойно печатали в ГДР, а в ФРГ были доступны пиратские издания и переводы «Мефисто» на другие языки. В 1981 году гамбургское издательство «Ровольт Ферлаг» рискнуло и издало роман Манна ещё раз; для запрета потребовался бы новый иск Горского. Надо сказать, что у шансы продавить второй запрет у того были, но, по каким-то причинам, он не стал обращаться в суд. Однако решение суда по-прежнему в силе; продажа копий издания «Нимфенбургер Ферлаг» незаконна; любая новая публикация гипотетически может начать судебный процесс – но об этом, кажется, уже никто не помнит)
Примеры запрещённых книг в заметке, как мне кажется, подобраны очень хорошо. Получился прекрасный срез: терроризм, нацизм и оскорбления чести-и-достоинства. Всего этого ни читать, ни, тем более, писать, не нужно; разрешается лишь запереть под замком и иногда показывать Настоящим Специалистам с Документами.
В конце заметки следует радостная апелляция к мировому опыту: парижскому и оксфордскому собраниям книг с ограниченным доступом. Дескать, вот у французов есть «Коллексьон де ленфер», у англичан – «Фи», вот и мы тоже не хольскеном айнтопф хлебаем, у нас в каждой крупной библиотеке есть «Секрета»; в просторечии – «гифтшранк», шкаф для ядов. Я же говорю, что на немецком очень сложно врать; так или иначе приходится называть вещи своими именами. Сам язык напоминает, что отсутствие в Европе свободы слова (и, следовательно, творчества) вызвано вполне понятными и даже осязаемыми причинами. С точки зрения европейцев информация не менее вещественна, чем, например, еда или одежда; поэтому требования к ней предъявляются такие же. Для них хранить фикшн в шкафу для ядов нормально. Американцы с их (религиозным) материализмом этого пока так и не поняли.
(Но понимание не означает согласия. Тут явно нужна ремарка, что лично я государственные запреты и ограничения художественных произведений не поддерживаю. Потому что, как ещё Гораций сказал, pictoribus atque poetis quidlibet audendi semper fuit aequa potestas. А у читателя право есть только одно – не читать, если не нравится)
Именно прецедент с «Мефисто» дал возможность в 2007 году запретить в Германии другое художественное произведение: роман «Эзра» Максима Биллера. Там тоже нет реальных имен, и большая часть повествования просто вымышлена, но подруга Биллера и её мать заявили, что читатель может связать персонажей «Эзры» с реальными людьми (то есть, с ними), что посягает на их честь и достоинство. В итоге, распространение «Эзры» – художественного, напомню, произведения – в Германии до сих пор запрещено. Кунстфрайхайт, сиречь свобода творчества.
(Из-за присущего мне занудства, не могу не добавить, что с «Мефисто» ситуация чуть сложнее, чем кажется. Запрет на публикацию по иску Горского касается только издания «Нимфенбургер Ферлаг». Книгу, разумеется, спокойно печатали в ГДР, а в ФРГ были доступны пиратские издания и переводы «Мефисто» на другие языки. В 1981 году гамбургское издательство «Ровольт Ферлаг» рискнуло и издало роман Манна ещё раз; для запрета потребовался бы новый иск Горского. Надо сказать, что у шансы продавить второй запрет у того были, но, по каким-то причинам, он не стал обращаться в суд. Однако решение суда по-прежнему в силе; продажа копий издания «Нимфенбургер Ферлаг» незаконна; любая новая публикация гипотетически может начать судебный процесс – но об этом, кажется, уже никто не помнит)
Примеры запрещённых книг в заметке, как мне кажется, подобраны очень хорошо. Получился прекрасный срез: терроризм, нацизм и оскорбления чести-и-достоинства. Всего этого ни читать, ни, тем более, писать, не нужно; разрешается лишь запереть под замком и иногда показывать Настоящим Специалистам с Документами.
В конце заметки следует радостная апелляция к мировому опыту: парижскому и оксфордскому собраниям книг с ограниченным доступом. Дескать, вот у французов есть «Коллексьон де ленфер», у англичан – «Фи», вот и мы тоже не хольскеном айнтопф хлебаем, у нас в каждой крупной библиотеке есть «Секрета»; в просторечии – «гифтшранк», шкаф для ядов. Я же говорю, что на немецком очень сложно врать; так или иначе приходится называть вещи своими именами. Сам язык напоминает, что отсутствие в Европе свободы слова (и, следовательно, творчества) вызвано вполне понятными и даже осязаемыми причинами. С точки зрения европейцев информация не менее вещественна, чем, например, еда или одежда; поэтому требования к ней предъявляются такие же. Для них хранить фикшн в шкафу для ядов нормально. Американцы с их (религиозным) материализмом этого пока так и не поняли.
(Но понимание не означает согласия. Тут явно нужна ремарка, что лично я государственные запреты и ограничения художественных произведений не поддерживаю. Потому что, как ещё Гораций сказал, pictoribus atque poetis quidlibet audendi semper fuit aequa potestas. А у читателя право есть только одно – не читать, если не нравится)
Пресса комментирует старт очередного семестра в баварских университетах. Занятия начались в понедельник; и, как оказалось, количество студентов этой осенью побило прежние рекорды: всего в Баварии этой осенью-зимой будут учиться 413 000 человек. Ну, то есть, аж три процента от населения тринадцатимиллионой Баварии. «Первокурсников» тоже больше чем обычно: их насчитали 70 000.
Конечно, стало интересно узнать, что же они собрались там учить. Пресса рапортует – пять самых популярных специальностей у начавших свой первый семестр выглядят так:
- Юриспруденция
- Медицина
- Археология
- Экономика (VWL, за которую выдают Нобелевские премии. Или вводят международные санкции – зависит от места работы)
- Экономика бизнеса (BWL, за которую просто платят зарплату)
Я, конечно, немного удивился, что в списке нет никакого ай-ти; вроде всем уже лет пять показывают всякие чудеса: рисовальные нейросети, чаты-гепете, нейровидео и нейропесни - где же желающие занятьсяперемножением матриц изучением и разработкой волшебного ИИ? Однако третий пункт впечатлил меня куда больше.
Медицина, юриспруденция и экономика – тут вопросов нет. Но археология? Зачем миру столько археологов, где и кем они будут работать? Я сделал очевидный вывод, что дело сугубо в моей личной неосведомленности и отправился закрывать пробелы в знаниях: если люди идут учиться на археологов, значит, они знают что-то, чего не знаю я.
И действительно, оказывается археология в Германии (а тем более – в Баварии) переживает бум. У неё нехватка рабочих рук. Причем речь идет о частном секторе: десятки фирм активно занимаются изысканиями, ловко извлекая из грунта черепки, бусы, кости и блестящие на солнце мечи, которым ну никак не меньше трёх тысяч лет.
Тут я, наконец, сообразил, что к чему. В Европе дорогая земля, за выгодные участки ведется конкуренция, и содействие со стороны группы специалистов, вооруженных лопатами, кисточками и дипломами установленного образца, может решить исход конфликта. Причем в пользу любой из сторон.
Вот одна фирма собирается построить ветряк в лесу под Мюнхеном. Но что это? Археологи находят старый фундамент, наверное, кельтский. А может и нет. Нужно всё как следует проверить. Это же история, это очень важно! Строительство приостанавливается, инвестор нервно грызёт ногти.
А вот другая фирма тоже строит ветряки, но уже в Австрии, под Мистельбахом. Проект радует не всех, звучат возражения. Но что это? Археологи откапывают чудесно сохранившуюся керамику возрастом 7500 лет. Бургомистр, держа драгоценную находку, смахивает набегающую слезу: «Если бы в нашей деревне не начали строить передовую и высокотехнологичную ветряную турбину, мы бы никогда не увидели этих сокровищ древности».
Идею вы поняли. Археолог – это профессия, связанная с настоящим и будущим намного сильнее, чем эти ваши программисты. Тут люди буквально творят историю. Впрочем, как и сто-двести лет назад; просто промышленная революция внесла свои коррективы и в эту почтенную профессию: штучное ручное производство сменилось промышленными линиями. Скоро каждое баварское село получит свои римские – ну, на худой конец, кельтские – руины. Будет, наконец, как в Небесной Италии (кстати, страшно подумать, как подобная прикладная археология выглядит в условиях Апеннинского полуострова).
И учиться на археолога проще. Вот юноша рассказывает, что за пять семестров у него было лишь два экзамена-клаузуры; все остальные оценки он получил, выполняя письменные работы. Ну и всякие археологические выезды. Его, правда, в рамках практики сослали аж в Сенегал; но, возможно, для отличников бывают места в Италии; на худой конец – на Крите? Провести несколько месяцев за раскопками вертолетной площадки Кносского дворца (или радиовышки – многого мы ещё не знаем о древней минойской цивилизации!) было бы очень поучительно.
(На самом деле, за всем этим ёрничаньем я просто пытаюсь скрыть чувство лёгкой зависти к студентам, когда-то не давшим себя отговорить от интересного факультета.
- Этти, ну почему я не могу пойти учиться на теолога?
- Потому что тебя укачивает в машине. Как же ты будешь водить такси?)
Конечно, стало интересно узнать, что же они собрались там учить. Пресса рапортует – пять самых популярных специальностей у начавших свой первый семестр выглядят так:
- Юриспруденция
- Медицина
- Археология
- Экономика (VWL, за которую выдают Нобелевские премии. Или вводят международные санкции – зависит от места работы)
- Экономика бизнеса (BWL, за которую просто платят зарплату)
Я, конечно, немного удивился, что в списке нет никакого ай-ти; вроде всем уже лет пять показывают всякие чудеса: рисовальные нейросети, чаты-гепете, нейровидео и нейропесни - где же желающие заняться
Медицина, юриспруденция и экономика – тут вопросов нет. Но археология? Зачем миру столько археологов, где и кем они будут работать? Я сделал очевидный вывод, что дело сугубо в моей личной неосведомленности и отправился закрывать пробелы в знаниях: если люди идут учиться на археологов, значит, они знают что-то, чего не знаю я.
И действительно, оказывается археология в Германии (а тем более – в Баварии) переживает бум. У неё нехватка рабочих рук. Причем речь идет о частном секторе: десятки фирм активно занимаются изысканиями, ловко извлекая из грунта черепки, бусы, кости и блестящие на солнце мечи, которым ну никак не меньше трёх тысяч лет.
Тут я, наконец, сообразил, что к чему. В Европе дорогая земля, за выгодные участки ведется конкуренция, и содействие со стороны группы специалистов, вооруженных лопатами, кисточками и дипломами установленного образца, может решить исход конфликта. Причем в пользу любой из сторон.
Вот одна фирма собирается построить ветряк в лесу под Мюнхеном. Но что это? Археологи находят старый фундамент, наверное, кельтский. А может и нет. Нужно всё как следует проверить. Это же история, это очень важно! Строительство приостанавливается, инвестор нервно грызёт ногти.
А вот другая фирма тоже строит ветряки, но уже в Австрии, под Мистельбахом. Проект радует не всех, звучат возражения. Но что это? Археологи откапывают чудесно сохранившуюся керамику возрастом 7500 лет. Бургомистр, держа драгоценную находку, смахивает набегающую слезу: «Если бы в нашей деревне не начали строить передовую и высокотехнологичную ветряную турбину, мы бы никогда не увидели этих сокровищ древности».
Идею вы поняли. Археолог – это профессия, связанная с настоящим и будущим намного сильнее, чем эти ваши программисты. Тут люди буквально творят историю. Впрочем, как и сто-двести лет назад; просто промышленная революция внесла свои коррективы и в эту почтенную профессию: штучное ручное производство сменилось промышленными линиями. Скоро каждое баварское село получит свои римские – ну, на худой конец, кельтские – руины. Будет, наконец, как в Небесной Италии (кстати, страшно подумать, как подобная прикладная археология выглядит в условиях Апеннинского полуострова).
И учиться на археолога проще. Вот юноша рассказывает, что за пять семестров у него было лишь два экзамена-клаузуры; все остальные оценки он получил, выполняя письменные работы. Ну и всякие археологические выезды. Его, правда, в рамках практики сослали аж в Сенегал; но, возможно, для отличников бывают места в Италии; на худой конец – на Крите? Провести несколько месяцев за раскопками вертолетной площадки Кносского дворца (или радиовышки – многого мы ещё не знаем о древней минойской цивилизации!) было бы очень поучительно.
(На самом деле, за всем этим ёрничаньем я просто пытаюсь скрыть чувство лёгкой зависти к студентам, когда-то не давшим себя отговорить от интересного факультета.
- Этти, ну почему я не могу пойти учиться на теолога?
- Потому что тебя укачивает в машине. Как же ты будешь водить такси?)
Süddeutschen Zeitung
München: Tausende neue Studierende starten ins Wintersemester
Immer mehr junge Menschen wollen in München einen akademischen Abschluss machen, die Technische Universität verzeichnet sogar einen Rekord.