Я сижу на шкафу. Уже давно. Пыль, как невидимый мох, медленно прорастает в мои швы. Когда-то я был царём этого мира — её мирка, сверкающего теплом, смехом и липкими пальцами, которыми она сжимала меня так крепко, будто я был якорем её маленькой вселенной. Теперь я просто пыльный плюшевый кот, забытый в тенях потолка. Смотрю вниз. Она там, на полу, окружена странными, холодными игрушками. Они пищат, гудят, мигают. Пластик и металл. Они говорят с ней на языке, которого я не понимаю, и она отвечает им, не глядя наверх. Раньше она рассказывала мне всё. О своих страхах и мечтах, о монстрах под кроватью и о том, как она хочет стать космонавтом и русалкой. Я знал все её секреты. Мы сражались с темнотой, и я всегда побеждал, просто потому что был рядом, мягкий и тёплый. Теперь темнота — это экран её лэптопа, светится синим пламенем, в нём нет ни монстров, ни чудес, только бесконечный поток чужих голосов. Её пальцы больше не липкие, они ловкие и быстрые, танцуют по клавишам и тачу. Иногда мне кажется, что она всё ещё помнит. Что вот-вот поднимет голову, посмотрит вверх и увидит меня — исцарапанного, с запавшим боком и выцветшими глазами. Но она не поднимает. Только экран и механические игрушки. Я слышу, как в темноте на шкафу за моей спиной что-то шуршит. Это старый плюшевый заяц — когда-то её любимчик до меня. Он давно потерял голос, его пищалка сломалась ещё в ту пору, когда мы оба были героями её сказок. Мы с ним не разговариваем, но я знаю, что он чувствует то же самое — растущую пустоту. Иногда я воображаю, как спрыгиваю со шкафа, приземляюсь тихо, как кошка, и иду к ней. Протягиваю ей лапу, напомнить, что я здесь, что я всё ещё её друг. Но я не двигаюсь. Я плюшевый. Мне не положено двигаться. Я жду. Жду, когда она снова увидит меня, когда поймёт, что даже в мире роботов и экранов есть вещи, которые нельзя заменить. Может, однажды. А пока — я сижу на шкафу и смотрю вниз. И жду.
Я сижу на шкафу. Уже давно. Пыль, как невидимый мох, медленно прорастает в мои швы. Когда-то я был царём этого мира — её мирка, сверкающего теплом, смехом и липкими пальцами, которыми она сжимала меня так крепко, будто я был якорем её маленькой вселенной. Теперь я просто пыльный плюшевый кот, забытый в тенях потолка. Смотрю вниз. Она там, на полу, окружена странными, холодными игрушками. Они пищат, гудят, мигают. Пластик и металл. Они говорят с ней на языке, которого я не понимаю, и она отвечает им, не глядя наверх. Раньше она рассказывала мне всё. О своих страхах и мечтах, о монстрах под кроватью и о том, как она хочет стать космонавтом и русалкой. Я знал все её секреты. Мы сражались с темнотой, и я всегда побеждал, просто потому что был рядом, мягкий и тёплый. Теперь темнота — это экран её лэптопа, светится синим пламенем, в нём нет ни монстров, ни чудес, только бесконечный поток чужих голосов. Её пальцы больше не липкие, они ловкие и быстрые, танцуют по клавишам и тачу. Иногда мне кажется, что она всё ещё помнит. Что вот-вот поднимет голову, посмотрит вверх и увидит меня — исцарапанного, с запавшим боком и выцветшими глазами. Но она не поднимает. Только экран и механические игрушки. Я слышу, как в темноте на шкафу за моей спиной что-то шуршит. Это старый плюшевый заяц — когда-то её любимчик до меня. Он давно потерял голос, его пищалка сломалась ещё в ту пору, когда мы оба были героями её сказок. Мы с ним не разговариваем, но я знаю, что он чувствует то же самое — растущую пустоту. Иногда я воображаю, как спрыгиваю со шкафа, приземляюсь тихо, как кошка, и иду к ней. Протягиваю ей лапу, напомнить, что я здесь, что я всё ещё её друг. Но я не двигаюсь. Я плюшевый. Мне не положено двигаться. Я жду. Жду, когда она снова увидит меня, когда поймёт, что даже в мире роботов и экранов есть вещи, которые нельзя заменить. Может, однажды. А пока — я сижу на шкафу и смотрю вниз. И жду.
BY 🙀 Mur0 v0.2
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups.
from it
