— Считаю, что коллегам-политтехнологам будет очень полезно посмотреть на себя и на свои компетенции через призму концепции «социальной архитектуры». И я сама тоже планирую так сделать. Почему? Потому что социальная архитектура подразумевает умение работать с целостным, системным видением. Коллеги справедливо подчеркивают, например, что социальный архитектор обязан понимать и онлайн, и оффлайн. Это по определению человек на стыке разных сфер деятельности. Эта оптика поможет понять, каких компетенций не хватает: кому-то онлайна, кому-то медийки, кому-то работы со смыслами.
Ну а в целом, это тот самый новый импульс для профессии политтехнолога, о котором мы давно говорим, что уж скрывать. Есть ощущение определенной рутинизации профессии, которая давно перестала быть «увлекательной авантюрой на острие новых трендов». Так было, но сейчас это не так. Никто в этом не виноват, это объективная логика процессов. Но мечтают ли политтехнологи о новых вершинах? Скажу за себя и своих амбициозных коллег — ну конечно, да!
— Считаю, что коллегам-политтехнологам будет очень полезно посмотреть на себя и на свои компетенции через призму концепции «социальной архитектуры». И я сама тоже планирую так сделать. Почему? Потому что социальная архитектура подразумевает умение работать с целостным, системным видением. Коллеги справедливо подчеркивают, например, что социальный архитектор обязан понимать и онлайн, и оффлайн. Это по определению человек на стыке разных сфер деятельности. Эта оптика поможет понять, каких компетенций не хватает: кому-то онлайна, кому-то медийки, кому-то работы со смыслами.
Ну а в целом, это тот самый новый импульс для профессии политтехнолога, о котором мы давно говорим, что уж скрывать. Есть ощущение определенной рутинизации профессии, которая давно перестала быть «увлекательной авантюрой на острие новых трендов». Так было, но сейчас это не так. Никто в этом не виноват, это объективная логика процессов. Но мечтают ли политтехнологи о новых вершинах? Скажу за себя и своих амбициозных коллег — ну конечно, да!
On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. There was another possible development: Reuters also reported that Ukraine said that Belarus could soon join the invasion of Ukraine. However, the AFP, citing a Pentagon official, said the U.S. hasn’t yet seen evidence that Belarusian troops are in Ukraine. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children.
from it
