Американский профессор Стивен Норрис написал книгу о том, как при Путине патриотическое кино стало «важнейшим из искусств». Тема интересная и заслуживает исследования (в идеале, конечно, бесстрастного и объективного), но признать «Историю российского блокбастера» удачным опытом, к сожалению, нельзя. Недоумение вызвал уже безобразный перевод предисловия — выполненный, что характерно, редактором книги. К дальнейшему переводу претензий не возникло, а как раз к редактуре — да: Безруков, например, остался «исполнителем роли Фандорина в первой телеадаптации “Азазеля”». Норрис пишет, кажется, обо всём («Цирюльник», «Богатыри», «Груз 200», «Остров», «Штрафбат», «9-я рота», «Волкодав», «Гамбит»), лишь бы притянулось к его идеям. «1612» упоминается потому лишь, что это всё олигарх Вексельберг, «Всадник по имени Смерть» — потому что режиссер Шахназаров стал директором «Мосфильма», а «Дозоры» — потому что «проекты Эрнста переписывают прошлое для сегодняшнего потребления». Серьезно, Стивен? Жаль, я ждал от книги большего.
Американский профессор Стивен Норрис написал книгу о том, как при Путине патриотическое кино стало «важнейшим из искусств». Тема интересная и заслуживает исследования (в идеале, конечно, бесстрастного и объективного), но признать «Историю российского блокбастера» удачным опытом, к сожалению, нельзя. Недоумение вызвал уже безобразный перевод предисловия — выполненный, что характерно, редактором книги. К дальнейшему переводу претензий не возникло, а как раз к редактуре — да: Безруков, например, остался «исполнителем роли Фандорина в первой телеадаптации “Азазеля”». Норрис пишет, кажется, обо всём («Цирюльник», «Богатыри», «Груз 200», «Остров», «Штрафбат», «9-я рота», «Волкодав», «Гамбит»), лишь бы притянулось к его идеям. «1612» упоминается потому лишь, что это всё олигарх Вексельберг, «Всадник по имени Смерть» — потому что режиссер Шахназаров стал директором «Мосфильма», а «Дозоры» — потому что «проекты Эрнста переписывают прошлое для сегодняшнего потребления». Серьезно, Стивен? Жаль, я ждал от книги большего.
Official government accounts have also spread fake fact checks. An official Twitter account for the Russia diplomatic mission in Geneva shared a fake debunking video claiming without evidence that "Western and Ukrainian media are creating thousands of fake news on Russia every day." The video, which has amassed almost 30,000 views, offered a "how-to" spot misinformation. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai.
from it
