Фильм «Кончится лето» очень, очень страшный, настолько же балабановского кино после смерти Балабанова у нас не было, как мне кажется. На онлайн-встречу с режиссером Мункуевым не остался (спасибо «Победе» за такие возможности), но уехал, мучаясь вопросом: у матери Кеши и Тимы на надгробии годом смерти указан 2005-й, а действие фильма происходит в 2022-м — значит ли это, что она умерла, когда рожала Тиму?! (Дата УЗИ в «Годе рождения» и мое занудофство, добрый вечер.) Но сегодня же можно найти режиссера в интернетах и спросить, я и нашел. «На этот вопрос ответа нет, — ответил мне Мункуев. — Я считаю, что каждый вправе интерпретировать как ему ближе». Ну ок. Не пропустите, короче, в прокате, фильм страшный, но хороший.

Мы с Максимом начали вспоминать наше ощущение от Якутии. Вся природа говорит: «Человек, ты тут очень лишний. Ты здесь не нужен». Я помню, как Юра и Макар в самом начале радовались, потому что для них это большая экспедиция в неизведанный, почти сказочный регион. И в какой-то момент, ближе к середине съемок, их начало ломать. Потому что это действительно невыносимо. Тебе на каждом шагу природа говорит: «Тут не надо быть».

https://www.kinopoisk.ru/news/4010762/

— А что с авторскими правами саммари? Насколько это самостоятельное произведение? В 2023 году у вас прошел финальный суд с Максимом Ильяховым: он был против публикации краткой версии своей книги на вашем ресурсе и получил компенсацию 6,5 млн рублей.

— Саммари — это самостоятельный продукт. Нам, как сервису саммари, покупать права у издательств не нужно, мы платим только авторам коротких версий.

Представьте, вы прочитали книгу и пересказали мне ее своими словами. Этот пересказ — ваша собственность. Другой человек ее опишет по-другому, и эта версия уже будет его собственностью. 

— Почему тогда Ильяхов выиграл суд?

— Это было довольно длинное разбирательство: мы несколько лет судились в разных инстанциях. У него были зарегистрированы товарные знаки «Максим Ильяхов» и «Пиши, сокращай», во многом суд принял решение в его пользу из-за этого.

https://rb.ru/interview/ivanov-mif/

Владельцу маленькой гостиницы в долине Луары приходится играть в сыщиков со своей очаровательной гостьей: она уверяет, что пожилой постоялец, оставивший на стене в номере кровавый след (в полиции не поверят: кто-то вырезал и унёс кусок обоев с отпечатком), просил её помочь ему за несколько часов до своего исчезновения. Сильнее, чем то, от кого скрывается старик, Ричарда интересует убийство Авы Гарднер: негодяи, повесившие его любимую курицу, должны понести ответственность за это злодеяние.

Английский зануда, французская авантюристка, итальянская мафия — всего тут как-то чересчур! «Для поклонников Роберта Торогуда и Ричарда Османа», ну: МИФ решил идти проторенной тропой, однако от романа «Смерть и круассаны» стендапера и телеведущего Йена Мура несет вторичностью. Больше cozy, чем detective — более-менее интересно мне стало на 12-й главе из 36. Нельзя так, джентльмены.

Утерев пот со лба, Ричард тяжело оперся на лопату. Земля поздней весной высохла и теперь плохо поддавалась, но он был решительно настроен оказать Аве Гарднер те же почести, что и прочим, обеспечить могилу и достойное прощание. Здесь, у стены дровяного сарая, уже упокоились не меньше восьми куриц, и могила каждой была отмечена камнем, чтобы избежать невольной эксгумации в случае очередной потери. Он работал со всей возможной скоростью, чтобы мадам Таблье не успела прибрать к рукам вкусную тушку. Ричард уже заметил, как она поглядывает на мертвую птичку, и, пусть больше не чувствовал себя хозяином в собственном доме — надеясь, что временно, — не собирался позволить мадам Таблье съесть его дорогую Аву Гарднер.

<…> Сочтя её достаточно глубокой, Ричард уложил на дно пучок соломы, бережно пристроил на него окоченевшую птичью тушку и закопал яму.

— Это личное, — сказал он себе, сидя на ближайшей садовой скамье. — Личное, — повторил он. — Все дело в том, — принялся рассуждать он, — что я даже не знаю, что «это». — Он уставился на холмик свежевскопанной земли, ставший могилой Авы Гарднер. — Не понимаю, старушка. Какой-то тип исчезает, возможно, не по своей воле и, возможно, не один раз, но под удар попала твоя шея. Это неправильно, так ведь? — Он замолчал. — Не стоит трогать чужих куриц, даже если вы из мафии. «Мафия, — подумал он, — очевидно, именно поэтому Валери убеждена, что тут замешана чета Риззоли; доказательств нет, но многие легко опираются вместо них на распространенные стереотипы. Однако странно, что она решила отправиться к Томпсонам в одиночку». Он гневно стиснул кулак; она тут бегает повсюду и наводит суету, а расплачиваться приходится его курицам.

— Думаю, Ава, пришло время мне вернуть контроль, — заявил он, скованно поднимаясь. — Не нужно больше позволять вертеть собой. Не могу позволить, чтобы то, что с тобой случилось, осталось безнаказанным. Нет. — Он поднял лопату как ружье. — Мужчина должен делать то, что следует.

— С кем ты разговариваешь, Ричард?

Это снова оказалась Валери, которая, к счастью, бодро двинулась в обход куриного кладбища.

Ричард с вызовом посмотрел на нее.

— Я разговариваю сам с собой, мадам. Это единственный способ поговорить с кем-то разумным. Смотри под ноги, пожалуйста, ты только что чуть не наступила на Кэтрин Хепбёрн.

— Ты же разговаривал с курицей, правда? — Ее, казалось, слегка встревожила подобная перспектива.

— Да. И?

— О.

— У тебя с этим проблемы?

— Нет, думаю, это довольно мило.

— О, что ж. — Он явно не знал, что сказать. — Спасибо.

— И?

— И что?

— Что сказала твоя курица?

Ричард повернулся к Валери, чтобы посмотреть, не подшучивает ли она над ним. С виду было непохоже, а он подозревал, что она не смогла бы спрятать эмоции, даже если это сарказм.

— Забавно, но она была не особо разговорчива. Трудно говорить, когда тебе ломают шею. И это я про курицу, само собой.

— Так что ты решил? — Она опустилась на скамью, и он присел рядом.

— Я решил, что мне не нравится, когда мной вертят.

— А кто тобой вертит?

— Ты.

— Неправда.

— Правда. — Она выглядела уязвленной. — Послушай, это не твоя вина, честно. Мною очень легко вертеть, вот только заплатить за это пришлось Аве Гарднер.

— Сомневаюсь, что я вообще тобой вертела.

— О, еще как, так делают все мои знакомые. Я всего лишь хочу жить спокойно, но так получается, что все время плетусь в хвосте чьих-то желаний. Я не виню тебя по большому счету, но за весьма короткое время я лишился постояльца, вероятно убитого, по твоему мнению — не один раз, если сказанное Томпсонами — правда. И парочка убийц-итальянцев, по твоему мнению, теперь отправляет мне типично мафиозные угрозы в виде мертвых куриц!

— Но…

— Пожалуйста, не перебивай. Дело в том, что я не припомню, чтобы когда-то подписывался на все это, и все же внезапно оказываюсь в самом, черт возьми, эпицентре. Я даже не знаю тебя; ты вполне могла бы сама убить Граншо! И бедную Аву. Или вступить в сговор с этими Риззоли.

— И зачем же мне тогда здесь оставаться, если все это — я?

— Не знаю, — едко ответил он. — У меня остались еще две курицы, может, твоя работа не окончена.

Вчера был год, как я работаю главным редактором The Village, но ничего бы этого не случилось без одного небольшого и наивного очерка, который я написал пять лет назад для блога Epic Hero. Блога давно нет, Дмитрия Медведева никто не воспринимает всерьез, а черновик остался.

Дима был обычным советским подростком. Когда ему исполнилось четырнадцать, он впервые влюбился, а перед его окнами поставили стелу с обещанием досрочного выполнения пятилетнего плана.

Стела стыдливо прикрывала большой пустырь, по которому прежде текла неглубокая река. Реку закопали, ещё когда Дима пошел в школу, то ли в 1972-м, то ли в 1973-м, он не очень запомнил. Через пустырь обещали провести новый канал и на его берегу выстроить театр оперы и балета. Но сколько мальчик не вглядывался, за окном он не видел ни первого, ни второго.

Дом, в котором жил Дима, был на пару лет младше его. Семья поселилась в новом районе на юге Ленинграда. Проложенная бульдозерами улица имени венгерского коммуниста Белы Куна походила на нагромождение бетонных плит посреди болота. Жители, спасаясь от грязи бывших колхозных полей, перебегали между домами по деревянным мосткам. В километре от дома, у железнодорожной ветки еще стояли старые колхозные теплицы и росли фруктовые сады, в которых к концу лета должны были появиться красные яблоки, если бы подростки не срывали их еще зелеными.

Из-за грязи мать Димы туфлям предпочитала сапоги. Обычно она сильно задерживалась на вечерних курсах. Дима ложился спать в девять, а когда просыпался в полночь от шума сцепляемых вагонов на дальней сортировочной станции, её еще не было. В кабинете отца горел свет, он занимался делами допоздна. Дима садился на кухне и ждал, вслушиваясь в звуки из парадной. Ждал поднимающегося лифта и читал книги с домашних полок.

Ранним утром Дима просыпался от протяжного сигнала локомотива: по железной дороге начинали ходить поезда. На часах было часов шесть, и в кабинете отца снова горел свет. Выпив воды, Дима вновь ложился спать. Когда его будила мать, отца уже не было — он садился на троллейбус маршрута №36 и уезжал на работу в Технологический институт.

Троллейбусную линию по их родной улице пустили осенью 1971 года, а следующим летом в окне троллейбуса Дима увидел молодого математика Бориса. Борис с другом Джорджем бесцельно катались по маршруту №35 и искали название для своей новой рок-группы. Они нашли его на соседней Будапештской улице: на втором этаже стандартного стеклянного бытового центра располагалась столовая «Аквариум».

В километре от дома Димы находился и первый в СССР универсальный магазин – его открыли на Бухарестской улице в сентябре 1970 года, в день, когда ленинградский «Зенит» победил «Спартак» из Орджоникидзе, а «Динамо» разбило киевский СКА. Оказываясь в универсаме, Дима, взяв металлическую корзинку для продуктов, любил проверять особой ложечкой свежесть хлеба и разглядывать совершенные пирамиды из банок рыбных консервов.

Зато Дима точно не любил хоккей и почти не играл в него, даже когда звали товарищи по классу. Его школу построили на северной окраине района, и за заливаемой зимой хоккейной коробкой чернело кладбище. Играть было просто страшно.

С юга родной район мальчика полудугой ограничивал проспект Славы. На пересечении Бухарестской улицы и проспекта образовалась круглая площадь, у которой стоял единственный в районе кинотеатр «Слава». Обычно школьники сбегали туда после уроков. Сбегал и Дима, и иногда в кино он видел ровесников Андрея и Витю. Оба жили где-то на западе, за железной дорогой, но часто заглядывали и сюда. После школы Андрей заиграет панк-рок, а Витя пост-панк, и оба проживут недолго.

За круглой площадью город заканчивался. Там текла река, трамваи уходили на кольцо, и в школе №310 училась отъявленная шпана. Они отбирали у других школьников мелочь и на магнитофонах с катушками слушали затертые и обрывочные записи Deep Purple, Led Zeppelin и даже Pink Floyd. Как и любой правильный мальчик из интеллигентной семьи, Дима в тайне завидовал им: ему хотелось носить джинсы и пластинку «The Dark Side of the Moon». Но за джинсы у проспекта Славы били.

А еще дальше, за рекой, в которой жили бобры, были поля, кирпичный завод, карьеры и небольшой лес. В том лесу пару раз видели лося, большого, красивого, но безрогого, а потом поставили мачты-глушилки, чтобы советские граждане не слушали того, что им не полагается слышать. Летом в карьерах

постоянно кто-то купался и тонул. Плаванию Дима предпочитал прогулки по окрестностям, и однажды он даже неудачно вляпался в поток голубой кембрийской глины, которую использовали на кирпичном заводе. Дома ругали, но подросток на пару лет увлекся химией.

А потом случилось очень много всего. Дима вырос и стал президентом России. И никакой морали, никаких юношеских травм.

А помните, был такой Epic Hero? Теперь это «Планета отпусков» — в смысле по этому адресу некий блог о путешествиях с SEOшными текстами. Обнаружил я это, когда вспомнил текст Юры Болотова про Купчино и захотел его перечитать. Именно после этого прекрасного эссе я стал относиться к Epic Hero не как к блогу, а как к настоящему медиа. Такие медиа периодически возникали в разных концах страны — то екатеринбургская «Теснота» Саши Елсакова и Димы Безуглова, то благовещенский «Сламп» Вити Вилисова, тогда еще называвшего себя «Тополь Парагваев». (Сейчас зашел на tesnota.com и theslump.ru — домены продаются, разбираем.) Как журналист, как редактор и как читатель, я кайфовал от того, как всё это сделано. Одна из лучших для российского журналиста эпох, и как круто, что она была.

Фото с сидящим спиной к нему мной 3 сентября 2011 года тоже сделал Юра: это день рождения Клишина, где я лично знал только Кашина и развиртуализировался за раз с кучей людей — от Ортеги и Туровского до Журавлевой и Белкиных. Волшебный был вечер.

ну а что бы я с этой статуэткой делал?)) на даче бы пыль собирала. это без новогодней премии страшно остаться))

Ок, угадал 14 лауреатов из 23, но интересно проанализировать несовпадения в девяти номинациях.

Лучший док — не «Фарфоровая война». Переоценил внимание к Украине, мог бы догадаться про сезон Палестины и Израиля.
Лучший короткометражный мультфильм — не «Путешествие к чуду». Тоже не подумал, что показательно наградят Иран.
Лучший короткометражный фильм — не «Человек, который не мог молчать». Тут просто тыкал наугад, честно.
Лучший оператор — не «Дюна: Часть вторая». Надо уже осилить «Бруталиста», пожалуй!
Лучший грим и прически и Лучший звук — не «Злая: Сказка о ведьме Запада». Настолько переоценил шансы мюзикла, что на гримеров «Субстанции» даже не поставил, хотя казалось бы.
Лучший фильм на иностранном языке и Лучший саундтрек — не «Эмилия Перес». Делал свой прогноз еще до скандалов, есть мнение, что все-таки, кабы не они, наград было бы больше.
Лучшая актриса — не Деми Мур. Очень рад за «Анору» и Шона Бейкера, но и очень удивлен из-за Майки Мэдисон. Очень.

Главным цветом 2025-го называют вишневый — запрос cherry vibe на Pinterest за два года вырос больше чем на 300%.

https://incrussia.ru/understand/business-trend-2025/

Единственное в материале, что меня удивило, всё остальное (создавайте комьюнити бренда, сотрудничайте с инфлюенсерами, будьте активнее в соцсетях) на откровения не похоже.

В целом Weekend был заметной частью отечественного инфополя. Но как-то постепенно издание стало, говоря профессиональным языком, «протухать». Авторы исчезали из поля зрения, объем съеживался.

https://www.kommersant.ru/doc/7551003

Протухать! Спасибо, что объяснили. «Работать надо было», ну.