НА ПЕПЕЛИЩЕ Горел Лос-Анджелес. До нашего района пока не дошло, но сгорели места, в которых я часто бывал и даже работал. Судя по фотографиям, целые районы выгорели полностью. Десятки тысяч людей остались без жилья. Сотни тысяч получали предупреждения об эвакуации. А я читал об этом и думал, а что брать с собой в такой ситуации? Когда-то в начале 90-х я был на одном психологическом семинаре, и ведущий там задавал как раз этот вопрос. Что вы возьмете с собой, спасаясь от пожара? И я понимал, что я хочу спасти фотографии. Ведь дом это не просто стены. Дом это память. Это книги нашего детства, вещи, подаренные родителями, да мало ли еще что. Три года назад я уезжал из Петрозаводска, не взяв, практически, ничего с отчетливым намерением вернуться. Дома остались фотоальбомы, книжки подаренные бабушкой, папины рукописи, его книги с трогательными подписями, детская энциклопедия 1914 года, которую ему подарил его дедушка. Много томов. Он хранил ее всю жизнь, менял города, уехал из страны, но эти тяжеленые тома всегда были с ним. И еще большая серебряная вилка, и маленький резиновый слоненок из его детства. Дома наполнены теплом наших предков и теплом нашей памяти. Старые театральные программки, вырезки из первых газетных статей, университетский диплом, напечатанный еще на машинке. Какие-то милые школьные грамоты. Шубка, в которой возил дочку в детский сад. Моя мама хранила мой первый локон и первый выпавший молочный зуб. Кто-то, может, относится к таким вещам как к лишнему хламу, но я не понимаю таких людей. Однажды папа просил привезти бабушке в Москву дыню из Лос-Анджелеса. Бабушка очень любила дыни. У меня и так была куча вещей. Зачем тащить еще одну тяжесть? Можно же долететь до Москвы и купить там. Папа устало махнул рукой. Ну, что делать, если я не понимаю таких простых вещей. Он хочет, чтобы его мама получила дыню, которой касался он. Вещи хранят следы наших родителей и нашей юности. Это не покрыть никакой страховкой. И у тысяч людей все это было уничтожено огнем. Я смотрю эти жуткие фотографии. Они напоминают кадры из фильмов про войну. Пепелище, руины, уничтоженные города. И тут я понимаю, что огонь-то через несколько дней остановят, а война, настоящая война, идет уже три года. Три года без остановки убивают людей, крушат города и превращают в пепел то, что дорого. И делает это не слепая стихия, а такие же, казалось бы, люди. Человек нажимает на кнопку и запускает ракету на чужие города. У него у самого дома жена, дети, фотоальбомы, подписанные родителями книги, но он, не задумываясь, отбирает это все у других. Он называет украинцев братским народом и каждый день поливает их дома огнем. А в телевизоре сидят вурдалаки и призывают «стирать с лица земли» целые города. Дать людям 24 часа на то, чтобы куда-нибудь убежали, а все, что они не смогут взять с собой, превратить в пепел. Ведь армия ничем не хуже лесного пожара. И еще у нас есть Орешник, он может зараз убить много тысяч человек, и мы этим страшно гордимся.
НА ПЕПЕЛИЩЕ Горел Лос-Анджелес. До нашего района пока не дошло, но сгорели места, в которых я часто бывал и даже работал. Судя по фотографиям, целые районы выгорели полностью. Десятки тысяч людей остались без жилья. Сотни тысяч получали предупреждения об эвакуации. А я читал об этом и думал, а что брать с собой в такой ситуации? Когда-то в начале 90-х я был на одном психологическом семинаре, и ведущий там задавал как раз этот вопрос. Что вы возьмете с собой, спасаясь от пожара? И я понимал, что я хочу спасти фотографии. Ведь дом это не просто стены. Дом это память. Это книги нашего детства, вещи, подаренные родителями, да мало ли еще что. Три года назад я уезжал из Петрозаводска, не взяв, практически, ничего с отчетливым намерением вернуться. Дома остались фотоальбомы, книжки подаренные бабушкой, папины рукописи, его книги с трогательными подписями, детская энциклопедия 1914 года, которую ему подарил его дедушка. Много томов. Он хранил ее всю жизнь, менял города, уехал из страны, но эти тяжеленые тома всегда были с ним. И еще большая серебряная вилка, и маленький резиновый слоненок из его детства. Дома наполнены теплом наших предков и теплом нашей памяти. Старые театральные программки, вырезки из первых газетных статей, университетский диплом, напечатанный еще на машинке. Какие-то милые школьные грамоты. Шубка, в которой возил дочку в детский сад. Моя мама хранила мой первый локон и первый выпавший молочный зуб. Кто-то, может, относится к таким вещам как к лишнему хламу, но я не понимаю таких людей. Однажды папа просил привезти бабушке в Москву дыню из Лос-Анджелеса. Бабушка очень любила дыни. У меня и так была куча вещей. Зачем тащить еще одну тяжесть? Можно же долететь до Москвы и купить там. Папа устало махнул рукой. Ну, что делать, если я не понимаю таких простых вещей. Он хочет, чтобы его мама получила дыню, которой касался он. Вещи хранят следы наших родителей и нашей юности. Это не покрыть никакой страховкой. И у тысяч людей все это было уничтожено огнем. Я смотрю эти жуткие фотографии. Они напоминают кадры из фильмов про войну. Пепелище, руины, уничтоженные города. И тут я понимаю, что огонь-то через несколько дней остановят, а война, настоящая война, идет уже три года. Три года без остановки убивают людей, крушат города и превращают в пепел то, что дорого. И делает это не слепая стихия, а такие же, казалось бы, люди. Человек нажимает на кнопку и запускает ракету на чужие города. У него у самого дома жена, дети, фотоальбомы, подписанные родителями книги, но он, не задумываясь, отбирает это все у других. Он называет украинцев братским народом и каждый день поливает их дома огнем. А в телевизоре сидят вурдалаки и призывают «стирать с лица земли» целые города. Дать людям 24 часа на то, чтобы куда-нибудь убежали, а все, что они не смогут взять с собой, превратить в пепел. Ведь армия ничем не хуже лесного пожара. И еще у нас есть Орешник, он может зараз убить много тысяч человек, и мы этим страшно гордимся.
BY Фукс-пресс
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram. But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. Also in the latest update is the ability for users to create a unique @username from the Settings page, providing others with an easy way to contact them via Search or their t.me/username link without sharing their phone number. These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise.
from it
