Junger Orientalist🕊

Junger Orientalist🕊

Ливанские фалангисты, часть 4 В ответ на похищение фалангистского журналиста в сентябре 1958 Катаиб призвала к забастовке; одновременно партийное ополчение заблокировало дороги в Бейрут, парализовав столицу. Хотя Рашид Карами ещё даже не успел огласить программу…

Ливанские фалангисты, часть 5

В 1960-х Ливанские фаланги превратились из радикального молодёжного движения в партию, постоянно представленную в парламенте и правительстве. Из чего же состоял ливанский национализм Катаиб в этот период?

В основе фалангистского мировоззрения лежало несколько идей. Ливан воспринимался как преемник различных культур и политий, которые существовали на его территории с древности. Отношение к вопросу о связях Ливана с древней Финикией менялось, но так или иначе фалангисты считали себя если не потомками, то хотя бы духовными преемниками финикийцев. Непосредственной предтечей современного Ливана считался автономный эмират, который существовал на территории страны с османского завоевания (начало XVI в.) и до середины XIX в. и управлялся династиями Маанидов (до 1697) и Шехабов. При этом одним из объяснений особого пути Ливана является теория «ливанского убежища», которую в начале ХХ в. выдвинул иезуит Генри Ламменс: якобы на протяжении истории в Ливанские горы стекались меньшинства, спасающиеся от угнетения. Этот взгляд на историю изложен, например, в книге «Ливанское единство» (al-waḥda al-lubnāniyya; 1960) Антуана Наджма, идеолога Катаиб.

В целом этот нарратив совпадает с мейнстримной христианской историографией Ливана, однако к этой историографии есть вопросы. Например, влиятльный друзский политик Камаль Джумблат (1917-1977) считал, что христианская исориография систематически принижает вклад друзов в создание ливанской государственности. А историк Камаль Салиби в своей книге A House of Many Mansions критикует два ключевых тезиса фалангистской (и шире – маронитской) историографии: во-первых, внутренняя связность эмирата Горного Ливана сильно переоценена поздними авторами, которые очень хотели найти исторические корни Ливана в эпохе до XIX в.; во-вторых, идея «убежища» переоценивает неприступность Ливанских гор.

При этом фалангисты также считали, что ливанцы отличаются от арабов этнически. Вот что говорил по этому поповду лидер партии Пьер Жмайель: «Язык, соседство и интересы Ливана – арабские, но ливанцы не принадлежат к арабскому этносу (race). [Поэтому] мы верим в существование ливанского национализма, который равноценен арабскому национализму. <…> Мы верим, что существует ливанский этнос, такой же как другие этносы в Европе: мы такие же, как итальянская или английская нации. И у нашего этноса есть фундаментальные характеристики, которые делают его равным другим».

В отличие от (пан-)арабских националистов, фалангисты не считали общий язык характеристикой, которая определяет принадлежность к нации. «Хотя мы говорим по-арабски, – утверждал Жмайель, – схожесть языка не означает принадлежность к одной нации и общим идеалам». При этом фалангисты воспринимали арабский национализм как замаскированный пан-исламизм и не видели особой разницы между арабизмом (как чувством принадлежности к арабской нации, объединённой общими языком и историей) и исламом.

Особенно откровенно на эту тему высказался заместитель Жмайеля, депутат Жозеф Шадир: «Всякая религия появляется в определённую эпоху и со временем становится более духовной. Поэтому, в то время как христианство в XX веке стало более духовным во сравнению с христианском в Средневековье, ислам сегодня находится в XIV в. Хотя ливанские мусульмане менее фанатичны, чем их братья по вере в других частях арабского мира, из-за их контактов с христианами, они, тем не менее, живут в XVIII в., несмотря на их облик людей XX века».

Стоит ли удивляться, что партия Катаиб оставалась преимущественно (более чем на 90%) христианской? При этом Фаланги позиционировали себя как партию для всех ливанцев и охотно принимали мусульман в свои ряды (но сами мусульмане в массе своей почему-то не горели желанием вступать в Катаиб).

(John P. Entelis, Pluralism and Party Transformation in Lebanon: al-Kataʾib, 1936-1970; Yusri Hazran, Between Authenticity and Alienation: The Druzes and Lebanon's History)

www.group-telegram.com/it/gunsncamels.com/1095

734 viewsedited  Apr 2, 2022 at 08:37

Ливанские фалангисты, часть 5

В 1960-х Ливанские фаланги превратились из радикального молодёжного движения в партию, постоянно представленную в парламенте и правительстве. Из чего же состоял ливанский национализм Катаиб в этот период?

В основе фалангистского мировоззрения лежало несколько идей. Ливан воспринимался как преемник различных культур и политий, которые существовали на его территории с древности. Отношение к вопросу о связях Ливана с древней Финикией менялось, но так или иначе фалангисты считали себя если не потомками, то хотя бы духовными преемниками финикийцев. Непосредственной предтечей современного Ливана считался автономный эмират, который существовал на территории страны с османского завоевания (начало XVI в.) и до середины XIX в. и управлялся династиями Маанидов (до 1697) и Шехабов. При этом одним из объяснений особого пути Ливана является теория «ливанского убежища», которую в начале ХХ в. выдвинул иезуит Генри Ламменс: якобы на протяжении истории в Ливанские горы стекались меньшинства, спасающиеся от угнетения. Этот взгляд на историю изложен, например, в книге «Ливанское единство» (al-waḥda al-lubnāniyya; 1960) Антуана Наджма, идеолога Катаиб.

В целом этот нарратив совпадает с мейнстримной христианской историографией Ливана, однако к этой историографии есть вопросы. Например, влиятльный друзский политик Камаль Джумблат (1917-1977) считал, что христианская исориография систематически принижает вклад друзов в создание ливанской государственности. А историк Камаль Салиби в своей книге A House of Many Mansions критикует два ключевых тезиса фалангистской (и шире – маронитской) историографии: во-первых, внутренняя связность эмирата Горного Ливана сильно переоценена поздними авторами, которые очень хотели найти исторические корни Ливана в эпохе до XIX в.; во-вторых, идея «убежища» переоценивает неприступность Ливанских гор.

При этом фалангисты также считали, что ливанцы отличаются от арабов этнически. Вот что говорил по этому поповду лидер партии Пьер Жмайель: «Язык, соседство и интересы Ливана – арабские, но ливанцы не принадлежат к арабскому этносу (race). [Поэтому] мы верим в существование ливанского национализма, который равноценен арабскому национализму. <…> Мы верим, что существует ливанский этнос, такой же как другие этносы в Европе: мы такие же, как итальянская или английская нации. И у нашего этноса есть фундаментальные характеристики, которые делают его равным другим».

В отличие от (пан-)арабских националистов, фалангисты не считали общий язык характеристикой, которая определяет принадлежность к нации. «Хотя мы говорим по-арабски, – утверждал Жмайель, – схожесть языка не означает принадлежность к одной нации и общим идеалам». При этом фалангисты воспринимали арабский национализм как замаскированный пан-исламизм и не видели особой разницы между арабизмом (как чувством принадлежности к арабской нации, объединённой общими языком и историей) и исламом.

Особенно откровенно на эту тему высказался заместитель Жмайеля, депутат Жозеф Шадир: «Всякая религия появляется в определённую эпоху и со временем становится более духовной. Поэтому, в то время как христианство в XX веке стало более духовным во сравнению с христианском в Средневековье, ислам сегодня находится в XIV в. Хотя ливанские мусульмане менее фанатичны, чем их братья по вере в других частях арабского мира, из-за их контактов с христианами, они, тем не менее, живут в XVIII в., несмотря на их облик людей XX века».

Стоит ли удивляться, что партия Катаиб оставалась преимущественно (более чем на 90%) христианской? При этом Фаланги позиционировали себя как партию для всех ливанцев и охотно принимали мусульман в свои ряды (но сами мусульмане в массе своей почему-то не горели желанием вступать в Катаиб).

(John P. Entelis, Pluralism and Party Transformation in Lebanon: al-Kataʾib, 1936-1970; Yusri Hazran, Between Authenticity and Alienation: The Druzes and Lebanon's History)

BY Junger Orientalist🕊