С восьмого по одиннадцатый класс я пела на школьных ёлках.
Такой вот факт из моей биографии, который впоследствии удивлял даже близких друзей — не так-то просто разглядеть бывшую Снегурочку в сутулой тридцатилетней женщине.
И, на самом деле, Снегурочкой я стала не сразу, до неё ещё пришлось дорасти.
Если коротко, вот как всё было: в шестом классе учительница музыки на уроке расслышала, как я пою — и уже скоро я начала петь на школьных концертах, праздниках и конкурсах. Я пела: “Звенят звоночки школьные”, “Опять черёмуха в цвету…”, пронзительные песни про маму, романсы на стихи Пушкина — короче, всё, что делало меня максимально непопулярной среди сверстников, но незаменимой для отчётной самодеятельности.
“Вот золотой голос России — это Коля Басков, а в двадцатой школе — Женя Истомина!” — восхищались учителя, и мне хотелось залезть в рояль и не вылезать оттуда никогда. Но тем не менее.
В общем, двадцать лет назад (мне было тринадцать, чудовищный и хрупкий возраст), Светлана Михайловна вызвала меня в кабинет музыки и сказала, что ей нужна помощь. Именно меня она увидела в роли человека, который вместе с детьми будет петь на новогодних ёлках. Программа была уже готова, все песни, которые мне нужно было выучить, Светлана Михайловна написала от руки, как и весь мой текст.
К сожалению, я была ещё маловата для Снегурочки — её играла десятиклассница. Дедом Морозом был старшеклассник, сын Светланы Михайловны. Мне же на этом празднике жизни досталась роль Снеговика.
Костюма у школы не было, поэтому мама раздобыла его у подруги в детском саду: белая простыня, со вшитыми резинками, поролоновое ведро (оно крепилось на голове с помощью резинки) и картонная морковка (ещё одна резинка). Наряд дополнил мой старый детский шарфик, перчатки и сапоги-дутики. Оказалось, что бегать вокруг ёлки в таком костюме ужасно жарко — после каждого выступления влажную картонную морковку приходилось вешать на просушку.
Также мне придумали эффектное появление: когда дети заходили в зал, я УЖЕ сидела под ёлкой, накрытая простыней. Самые любопытные дети не выдерживали, подбегали и трогали мою коленку или любую другую выпирающую часть. Затем играла тревожная музыка, и я появлялась “из сугроба”.
Мой Снеговик был антигероем. В начале спектакля он хотел сорвать Новый год, но уже после нескольких минут передумывал. “Ребята! — говорила я, — Возьмёте меня с собой к Деду Морозу?”. Все первоклассники сразу же меня простили, а вот когда через несколько ёлок очередь дошла до пятых классов, тут уже каждый второй кричал: “Нет!”. Эти дети пришли к тому возрасту, когда понимаешь, что давать кому-то второй шанс — это хреновая идея.
Кажется, тогда мы провели пять ёлок. У меня сел голос, а в голове до самого вечера продолжали звучать “Ёлочка, зелёная иголочка” и “Ты пришёл к нам в гости, Дед Мороз”. Нам всем дали конфет.
Через год я наконец стала Снегурочкой — но об этом уже в следующий раз.
С восьмого по одиннадцатый класс я пела на школьных ёлках.
Такой вот факт из моей биографии, который впоследствии удивлял даже близких друзей — не так-то просто разглядеть бывшую Снегурочку в сутулой тридцатилетней женщине.
И, на самом деле, Снегурочкой я стала не сразу, до неё ещё пришлось дорасти.
Если коротко, вот как всё было: в шестом классе учительница музыки на уроке расслышала, как я пою — и уже скоро я начала петь на школьных концертах, праздниках и конкурсах. Я пела: “Звенят звоночки школьные”, “Опять черёмуха в цвету…”, пронзительные песни про маму, романсы на стихи Пушкина — короче, всё, что делало меня максимально непопулярной среди сверстников, но незаменимой для отчётной самодеятельности.
“Вот золотой голос России — это Коля Басков, а в двадцатой школе — Женя Истомина!” — восхищались учителя, и мне хотелось залезть в рояль и не вылезать оттуда никогда. Но тем не менее.
В общем, двадцать лет назад (мне было тринадцать, чудовищный и хрупкий возраст), Светлана Михайловна вызвала меня в кабинет музыки и сказала, что ей нужна помощь. Именно меня она увидела в роли человека, который вместе с детьми будет петь на новогодних ёлках. Программа была уже готова, все песни, которые мне нужно было выучить, Светлана Михайловна написала от руки, как и весь мой текст.
К сожалению, я была ещё маловата для Снегурочки — её играла десятиклассница. Дедом Морозом был старшеклассник, сын Светланы Михайловны. Мне же на этом празднике жизни досталась роль Снеговика.
Костюма у школы не было, поэтому мама раздобыла его у подруги в детском саду: белая простыня, со вшитыми резинками, поролоновое ведро (оно крепилось на голове с помощью резинки) и картонная морковка (ещё одна резинка). Наряд дополнил мой старый детский шарфик, перчатки и сапоги-дутики. Оказалось, что бегать вокруг ёлки в таком костюме ужасно жарко — после каждого выступления влажную картонную морковку приходилось вешать на просушку.
Также мне придумали эффектное появление: когда дети заходили в зал, я УЖЕ сидела под ёлкой, накрытая простыней. Самые любопытные дети не выдерживали, подбегали и трогали мою коленку или любую другую выпирающую часть. Затем играла тревожная музыка, и я появлялась “из сугроба”.
Мой Снеговик был антигероем. В начале спектакля он хотел сорвать Новый год, но уже после нескольких минут передумывал. “Ребята! — говорила я, — Возьмёте меня с собой к Деду Морозу?”. Все первоклассники сразу же меня простили, а вот когда через несколько ёлок очередь дошла до пятых классов, тут уже каждый второй кричал: “Нет!”. Эти дети пришли к тому возрасту, когда понимаешь, что давать кому-то второй шанс — это хреновая идея.
Кажется, тогда мы провели пять ёлок. У меня сел голос, а в голове до самого вечера продолжали звучать “Ёлочка, зелёная иголочка” и “Ты пришёл к нам в гости, Дед Мороз”. Нам всем дали конфет.
Через год я наконец стала Снегурочкой — но об этом уже в следующий раз.
BY XX-files: фертильные материалы
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
However, the perpetrators of such frauds are now adopting new methods and technologies to defraud the investors. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. The fake Zelenskiy account reached 20,000 followers on Telegram before it was shut down, a remedial action that experts say is all too rare. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities.
from it
