Отечественный социальный исследователь Виктор Шнирельман, специализирующийся на истории современного национализма на постсоветском пространстве, в своей книжке “Русское родноверие”, касаясь его советских истоков, пишет об том, как в рамках антирелигиозной и антизападнической пропаганды 60-70-х советское государство потворствовало развитию неких “народных традиций”, призванных заместить христианские и исламские обряды, по-прежнему пользующиеся популярностью у простонародья несмотря на почти полувековой государственный курс атеистического просвещения.
Разработкой “безрелигиозных праздников” по поручению Идеологической комиссии КПСС занялись специально созданные Советы по пропаганде и внедрению новых социалистических обрядов, - Высшей профсоюзной школой был даже разработан специальный курс под названием “Народные праздники и обряды”, - которые преподносили дело так, будто дохристианские/доисламские народные праздники были связаны не с религией, а с хозяйственным циклом и бытовым календарем, так что в основе своей они имели якобы атеистическое содержание.
Таким образом, например, в 70-е было восстановлено празднование запрещенного большевиками еще в 30-х Навруза, имевшего зороастрийские корни, а на Кавказе пошла волна интереса к местным языческим обычаям под видом “возрождения обрядов, праздников и традиций, не связанных по своему происхождению с официальной религией”. С другой стороны, в 60-е была почему-то осуждена вполне языческая Масленица, но, как пишет Шнирельман, столкнувшись с негативной демографической тенденцией в русском селе в 60-70-е, советская власть попыталась учредить вместо Масленицы молодежный весенний праздник “Русской березки”, призванный побудить юношей и девушек к заключению браков и производству потомства.
Пропагандисты “народных обрядов” апеллировали к идеализированному демократическому дохристианскому/доисламскому прошлому, стремясь внести в “национальную форму” традиций и обрядов “социалистическое содержание”; подчеркивали “прогрессивную” самобытность и свободомыслие народов, которые сопротивлялись силовому насаждению “реакционных” христианства и ислама, разрушивших традиционное равенство, деформировавших исконную народную культуру и разделивших общество на рабов и рабовладельцев; настаивали, что все это “бесценное культурное наследие” относится даже не к религии, а к этнической идентичности. Все эти выведенные советскими пропагандистами нарративы нам сегодня хорошо известны благодаря их изложению т.н. русскими “родноверами”; собственно, Шнирельман прямо и пишет о том, что расцветшее буйным цветом в Перестройку русское неоязычество базировалось на переосмыслении антикоммунистическими диссидентами-националистами тех постулатов, которые в 60-70-е рождал советский агитпроп, исполнявший задачу подрыва традиционных религий и насаждения антизападных, “почвеннических” настроений.
Утверждение смелое, хотя, на мой взгляд, речь может идти и не о заимствовании, а о схожей траектории теоретического развития, ибо на тех же самых основах, - романтическая идеализация дофеодального прошлого, некоторый демократизм и скепсис по адресу христианства, разрушившего этот идеальный мир народного равноправия и свободы, - покоилось и европейское неоязычество эпохи романтизма/неоромантизма второй половины 19 века.
Любопытно что Шнирельман намекает так же на то, что неприязнь к иудаизму и евреям в целом современные русские этно-националисты-родноверы тоже наследовали из советского агитпропа, в котором процветал т.н. “антисионизм”, доходивший до паранаидально-заговорщицких теорий, несколько напоминающих дореволюционные взгляды “Союза русского народа”. Якобы, распространенная советской государственной пропагандой ненависть к коварному и всепроникающему “сионизму” (ака “еврейскому фашизму”) вкупе с примитивным пониманием христианства как порождения иудаизма, через которое восточные славяне были закабалены феодалами и царями, вполне закономерно привело к самому обыкновенному антисемитизму, ставшему одной из надежных идейных опор русских “родноверов”.
Отечественный социальный исследователь Виктор Шнирельман, специализирующийся на истории современного национализма на постсоветском пространстве, в своей книжке “Русское родноверие”, касаясь его советских истоков, пишет об том, как в рамках антирелигиозной и антизападнической пропаганды 60-70-х советское государство потворствовало развитию неких “народных традиций”, призванных заместить христианские и исламские обряды, по-прежнему пользующиеся популярностью у простонародья несмотря на почти полувековой государственный курс атеистического просвещения.
Разработкой “безрелигиозных праздников” по поручению Идеологической комиссии КПСС занялись специально созданные Советы по пропаганде и внедрению новых социалистических обрядов, - Высшей профсоюзной школой был даже разработан специальный курс под названием “Народные праздники и обряды”, - которые преподносили дело так, будто дохристианские/доисламские народные праздники были связаны не с религией, а с хозяйственным циклом и бытовым календарем, так что в основе своей они имели якобы атеистическое содержание.
Таким образом, например, в 70-е было восстановлено празднование запрещенного большевиками еще в 30-х Навруза, имевшего зороастрийские корни, а на Кавказе пошла волна интереса к местным языческим обычаям под видом “возрождения обрядов, праздников и традиций, не связанных по своему происхождению с официальной религией”. С другой стороны, в 60-е была почему-то осуждена вполне языческая Масленица, но, как пишет Шнирельман, столкнувшись с негативной демографической тенденцией в русском селе в 60-70-е, советская власть попыталась учредить вместо Масленицы молодежный весенний праздник “Русской березки”, призванный побудить юношей и девушек к заключению браков и производству потомства.
Пропагандисты “народных обрядов” апеллировали к идеализированному демократическому дохристианскому/доисламскому прошлому, стремясь внести в “национальную форму” традиций и обрядов “социалистическое содержание”; подчеркивали “прогрессивную” самобытность и свободомыслие народов, которые сопротивлялись силовому насаждению “реакционных” христианства и ислама, разрушивших традиционное равенство, деформировавших исконную народную культуру и разделивших общество на рабов и рабовладельцев; настаивали, что все это “бесценное культурное наследие” относится даже не к религии, а к этнической идентичности. Все эти выведенные советскими пропагандистами нарративы нам сегодня хорошо известны благодаря их изложению т.н. русскими “родноверами”; собственно, Шнирельман прямо и пишет о том, что расцветшее буйным цветом в Перестройку русское неоязычество базировалось на переосмыслении антикоммунистическими диссидентами-националистами тех постулатов, которые в 60-70-е рождал советский агитпроп, исполнявший задачу подрыва традиционных религий и насаждения антизападных, “почвеннических” настроений.
Утверждение смелое, хотя, на мой взгляд, речь может идти и не о заимствовании, а о схожей траектории теоретического развития, ибо на тех же самых основах, - романтическая идеализация дофеодального прошлого, некоторый демократизм и скепсис по адресу христианства, разрушившего этот идеальный мир народного равноправия и свободы, - покоилось и европейское неоязычество эпохи романтизма/неоромантизма второй половины 19 века.
Любопытно что Шнирельман намекает так же на то, что неприязнь к иудаизму и евреям в целом современные русские этно-националисты-родноверы тоже наследовали из советского агитпропа, в котором процветал т.н. “антисионизм”, доходивший до паранаидально-заговорщицких теорий, несколько напоминающих дореволюционные взгляды “Союза русского народа”. Якобы, распространенная советской государственной пропагандой ненависть к коварному и всепроникающему “сионизму” (ака “еврейскому фашизму”) вкупе с примитивным пониманием христианства как порождения иудаизма, через которое восточные славяне были закабалены феодалами и царями, вполне закономерно привело к самому обыкновенному антисемитизму, ставшему одной из надежных идейных опор русских “родноверов”.
BY Держать Курс
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. On Telegram’s website, it says that Pavel Durov “supports Telegram financially and ideologically while Nikolai (Duvov)’s input is technological.” Currently, the Telegram team is based in Dubai, having moved around from Berlin, London and Singapore after departing Russia. Meanwhile, the company which owns Telegram is registered in the British Virgin Islands.
from it
