Notice: file_put_contents(): Write of 14808 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/group-telegram/post.php on line 50
Латиноамериканская антропология | Telegram Webview: latam_antropo/182 -
Telegram Group & Telegram Channel
В предыдущем посте мы смотрели на то, что становится видно, если "средний класс" анализировать этнографически. Кстати, я убеждена, что само это выражение несет в себе несколько разные смыслы в русскоязычном и испаноязычном пространствах.

Возвращаясь к исследованию аргентинского среднего класса Серхио Висаковски: идея того, что упорный труд приехавших в Аргентину европейских (преимущественно испанских и итальянских) мигрантов обеспечил появление процветающей страны и безбедное существование потомков этих героев, столкнулась с экономическим кризисом 2001 года. Реальность стремительно нищавшего среднего класса входила в противоречие с их же собственной легендой о том, что "терпение и труд все перетрут". Оказалось, что мир устроен несколько иначе. Стройное объяснение себе самим своего привилегированного положения перестало работать в новых обстоятельствах, потому что больше не могло объяснить то, что происходит.

Люди, знакомые с Аргентиной или живущие здесь, много раз видели так называемые cacerolazos (которые моя подруга остроумно перевела как "кастрюлинги") - митинги, на которых люди стучат ложками по пустым кастрюлям. Можно сказать, что это уже фирменный стиль местного протеста. А меж тем такая форма выражения недовольства принадлежит именно аргентинскому среднему классу, который вопреки своей традиционной политической пассивности и сфокусированности только на себе и своем благополучии (вкупе с заинтересованностью в сохранении статуса-кво) - впервые вышел на улицы!

Появилась новая форма протеста, сохранившаяся на долгие-долгие годы непрекращающегося кризиса и обеднения аргентинцев.
Что же произошло с идеей о героических европейских предках, чей труд создал процветающую страну, и о ведущей роли в нации их потомков - среднего класса?

Серхио пишет, что люди очень по-разному переживали столкновение своего мировоззрения и благосостояния с новой реальностью - начиная от внешних атрибутов (кто-то, стесняясь обеднения, перестал приглашать домой, изменился стиль одежды, по другим же респондентам невозможно было понять, что они проживают какие-то невзгоды) и заканчивая глубоко личным пересмотром даже собственной жизни (или отказом от оного). То, что раньше казалось постоянным и неизбежным движением вверх, кому-то стало видеться как закономерный крах или как цикличность взлетов и падений, кто-то был в отчаянии, особенно люди в годах, которые ожидали совсем не такой старости, кто-то винил коррупционеров, которые заработали свое состояние нечестным трудом "в отличие от моих бабушек и дедушек", у кого-то появлялись полностью противоположные прошлым убеждения - "сейчас честным трудом ничего не заработаешь", и так далее. Так или иначе нациеобразующий миф выжил.

Мне кажется, что изложенные Серхио Висаковски наблюдения позволяют понять то, что повторяется аргентинцами (и, кстати, уругвайцами тоже) изо дня в день до сих пор - иногда это просто слово в слово то, что цитирует автор. В Аргентине у меня часто возникает ощущение, что меня газлайтят, когда видя окружающую удручающую реальность, я слушаю то, как ее порой себе представляют здесь.

Небольшая иллюстрация - это отношение к еде (важной символической части любых наций). За два с половиной года здесь я бесчисленное количество раз слышала, что в Аргентине потрясающая европейская кухня, лучшая пицца, итальянское мороженое, десерты, кофе, и я еще не встречала аргентинца, который бы относился к этим идеям критически. Среди мигрантов же, латиноамериканских ли, или европейских (были опрошены в том числе и итальянцы для чистоты эксперимента) - единодушие: "ЭТО невозможно назвать пиццей/круассаном/кофе". И вот этот невероятный контраст между тем, что ты физически жуешь и тем, что тебе об этом говорят, выглядит для меня иллюстрацией тех процессов, о которых пишет Серхио. Судя по эмигрантским чатам, эта двойственность реальности мучает многих, поэтому согласна с автором, что без понимания нарративов о среднем классе и коллективно выстроенных фантазий вокруг этого невозможно понять Аргентину.

PDF текста Серхио Висаковски - в комменте к прошлому посту.



group-telegram.com/latam_antropo/182
Create:
Last Update:

В предыдущем посте мы смотрели на то, что становится видно, если "средний класс" анализировать этнографически. Кстати, я убеждена, что само это выражение несет в себе несколько разные смыслы в русскоязычном и испаноязычном пространствах.

Возвращаясь к исследованию аргентинского среднего класса Серхио Висаковски: идея того, что упорный труд приехавших в Аргентину европейских (преимущественно испанских и итальянских) мигрантов обеспечил появление процветающей страны и безбедное существование потомков этих героев, столкнулась с экономическим кризисом 2001 года. Реальность стремительно нищавшего среднего класса входила в противоречие с их же собственной легендой о том, что "терпение и труд все перетрут". Оказалось, что мир устроен несколько иначе. Стройное объяснение себе самим своего привилегированного положения перестало работать в новых обстоятельствах, потому что больше не могло объяснить то, что происходит.

Люди, знакомые с Аргентиной или живущие здесь, много раз видели так называемые cacerolazos (которые моя подруга остроумно перевела как "кастрюлинги") - митинги, на которых люди стучат ложками по пустым кастрюлям. Можно сказать, что это уже фирменный стиль местного протеста. А меж тем такая форма выражения недовольства принадлежит именно аргентинскому среднему классу, который вопреки своей традиционной политической пассивности и сфокусированности только на себе и своем благополучии (вкупе с заинтересованностью в сохранении статуса-кво) - впервые вышел на улицы!

Появилась новая форма протеста, сохранившаяся на долгие-долгие годы непрекращающегося кризиса и обеднения аргентинцев.
Что же произошло с идеей о героических европейских предках, чей труд создал процветающую страну, и о ведущей роли в нации их потомков - среднего класса?

Серхио пишет, что люди очень по-разному переживали столкновение своего мировоззрения и благосостояния с новой реальностью - начиная от внешних атрибутов (кто-то, стесняясь обеднения, перестал приглашать домой, изменился стиль одежды, по другим же респондентам невозможно было понять, что они проживают какие-то невзгоды) и заканчивая глубоко личным пересмотром даже собственной жизни (или отказом от оного). То, что раньше казалось постоянным и неизбежным движением вверх, кому-то стало видеться как закономерный крах или как цикличность взлетов и падений, кто-то был в отчаянии, особенно люди в годах, которые ожидали совсем не такой старости, кто-то винил коррупционеров, которые заработали свое состояние нечестным трудом "в отличие от моих бабушек и дедушек", у кого-то появлялись полностью противоположные прошлым убеждения - "сейчас честным трудом ничего не заработаешь", и так далее. Так или иначе нациеобразующий миф выжил.

Мне кажется, что изложенные Серхио Висаковски наблюдения позволяют понять то, что повторяется аргентинцами (и, кстати, уругвайцами тоже) изо дня в день до сих пор - иногда это просто слово в слово то, что цитирует автор. В Аргентине у меня часто возникает ощущение, что меня газлайтят, когда видя окружающую удручающую реальность, я слушаю то, как ее порой себе представляют здесь.

Небольшая иллюстрация - это отношение к еде (важной символической части любых наций). За два с половиной года здесь я бесчисленное количество раз слышала, что в Аргентине потрясающая европейская кухня, лучшая пицца, итальянское мороженое, десерты, кофе, и я еще не встречала аргентинца, который бы относился к этим идеям критически. Среди мигрантов же, латиноамериканских ли, или европейских (были опрошены в том числе и итальянцы для чистоты эксперимента) - единодушие: "ЭТО невозможно назвать пиццей/круассаном/кофе". И вот этот невероятный контраст между тем, что ты физически жуешь и тем, что тебе об этом говорят, выглядит для меня иллюстрацией тех процессов, о которых пишет Серхио. Судя по эмигрантским чатам, эта двойственность реальности мучает многих, поэтому согласна с автором, что без понимания нарративов о среднем классе и коллективно выстроенных фантазий вокруг этого невозможно понять Аргентину.

PDF текста Серхио Висаковски - в комменте к прошлому посту.

BY Латиноамериканская антропология




Share with your friend now:
group-telegram.com/latam_antropo/182

View MORE
Open in Telegram


Telegram | DID YOU KNOW?

Date: |

The Securities and Exchange Board of India (Sebi) had carried out a similar exercise in 2017 in a matter related to circulation of messages through WhatsApp. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. Some privacy experts say Telegram is not secure enough The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels.
from it


Telegram Латиноамериканская антропология
FROM American