Случайно наткнулся на мемуары княгини Татьяны Илларионовны фон Меттерних (“Женщина с пятью паспортами”) и пару дней не мог оторваться. Вот замечательный эпизод оттуда:
“Врач предписал мне неделю постельного режима. Я сразу же подумала о княгине Бу, которая и приняла меня с распростертыми объятиями; здесь я получила такой уход, словно опять стала ребёнком. Не знаю, какой из цветов она мне напоминала – орхидею или анемон, но это был самый роскошный и самый хрупкий цветок из всех других, при этом самый скромный и стойкий. Как и раньше, она носила серые или розовые кружева и мягкие ткани, вокруг шеи была широкая лента, заменившая проданное или заложенное жемчужное ожерелье. И хотя она всё ещё носила платья, которые были модными во времена её юности, выглядела чрезвычайно элегантно. Пока мы лежали на двух диванах в её комнате, рассказы княгини Бу о прошлом становились всё доверительнее.
Я знала, что она рано осиротела и унаследовала даже по русским масштабам невероятно огромное состояние. Как принято в таких случаях, царь стал её опекуном, чтобы защитить от родственников-прихлебателей или нечестных управляющих. Прекрасная и обаятельная, она вышла замуж по любви. Она рассказывала мне, что верила, что всё, чего бы она ни пожелала, само падало ей в руки. Сначала очаровательный маленький сын. Затем она желала дочь. Детское приданое было приготовлено в розовых тонах, но, к её глубокому разочарованию, родился опять мальчик – Феликс.”
Речь идет о княгине Зинаиде Юсуповой и её сыне Феликсе, получившим известность участием в убийстве Распутина.
"Много лет спустя во время поездки в Советскую Россию я посетила её дом в Архангельском под Москвой и Юсуповский дворец в Ленинграде. Её портрет кисти Серова всё ещё висел в Михайловском дворце – Русском музее – рядом с портретом Феликса.
Одетая в струящиеся светлые одежды, слегка откинувшись на диване, она снова улыбалась мне с картины. Экскурсовод монотонно тараторил: “Здесь мы имеем дело с прототипом легкомысленной и развратной аристократки”.
Через головы любопытно разинувшей рты толпы я громко сказала: “Вы совершенно ошибаетесь! Я очень хорошо знала её, она была самым очаровательным, самым добрым и самым чистым человеком, какого себе можно представить, она была для меня как бабушка!”. Слово “бабушка” никак не вязалось с очаровательным неземным обликом на портрете, и все замолкли, открыв рты."
На фото портреты кисти Серова Зинаиды и её сына Феликса Юсуповых.
Ниже сама автор, Татьяна Меттерних. Не меньший образец утонченной красоты и аристократического благородства. Так и хочется закончить словами поэта "да,были люди в наше время..."
“Врач предписал мне неделю постельного режима. Я сразу же подумала о княгине Бу, которая и приняла меня с распростертыми объятиями; здесь я получила такой уход, словно опять стала ребёнком. Не знаю, какой из цветов она мне напоминала – орхидею или анемон, но это был самый роскошный и самый хрупкий цветок из всех других, при этом самый скромный и стойкий. Как и раньше, она носила серые или розовые кружева и мягкие ткани, вокруг шеи была широкая лента, заменившая проданное или заложенное жемчужное ожерелье. И хотя она всё ещё носила платья, которые были модными во времена её юности, выглядела чрезвычайно элегантно. Пока мы лежали на двух диванах в её комнате, рассказы княгини Бу о прошлом становились всё доверительнее.
Я знала, что она рано осиротела и унаследовала даже по русским масштабам невероятно огромное состояние. Как принято в таких случаях, царь стал её опекуном, чтобы защитить от родственников-прихлебателей или нечестных управляющих. Прекрасная и обаятельная, она вышла замуж по любви. Она рассказывала мне, что верила, что всё, чего бы она ни пожелала, само падало ей в руки. Сначала очаровательный маленький сын. Затем она желала дочь. Детское приданое было приготовлено в розовых тонах, но, к её глубокому разочарованию, родился опять мальчик – Феликс.”
Речь идет о княгине Зинаиде Юсуповой и её сыне Феликсе, получившим известность участием в убийстве Распутина.
"Много лет спустя во время поездки в Советскую Россию я посетила её дом в Архангельском под Москвой и Юсуповский дворец в Ленинграде. Её портрет кисти Серова всё ещё висел в Михайловском дворце – Русском музее – рядом с портретом Феликса.
Одетая в струящиеся светлые одежды, слегка откинувшись на диване, она снова улыбалась мне с картины. Экскурсовод монотонно тараторил: “Здесь мы имеем дело с прототипом легкомысленной и развратной аристократки”.
Через головы любопытно разинувшей рты толпы я громко сказала: “Вы совершенно ошибаетесь! Я очень хорошо знала её, она была самым очаровательным, самым добрым и самым чистым человеком, какого себе можно представить, она была для меня как бабушка!”. Слово “бабушка” никак не вязалось с очаровательным неземным обликом на портрете, и все замолкли, открыв рты."
На фото портреты кисти Серова Зинаиды и её сына Феликса Юсуповых.
Ниже сама автор, Татьяна Меттерних. Не меньший образец утонченной красоты и аристократического благородства. Так и хочется закончить словами поэта "да,были люди в наше время..."
Из всех музыкальных событий года наше самое любимое, пожалуй, это Троицкий фестиваль в Зальцбурге. Короткий (с пятницы по понедельник), но невероятно насыщенный и всегда абсолютно высшей музыкальной пробы. Удерживать эту планку фестивалю удаётся благодаря её бессменному руководителю Чечилии Бартоли.
Широким слоям музыкальной общественности она известна как выдающаяся исполнительница старинной и барочной музыки. Уникальный диапазон её голоса, колоратурное меццо сопрано, позволяет ей исполнять любое сочинения из женского репертуара и мужские партии кастратов. Но она не довольствовалась карьерой певицы, а увлеклась поиском и исполнением старинной музыки.
В это трудно поверить, но в старых архивах и библиотеках до сих пор обнаруживают неизданные сочинения знаменитых и не очень композиторов вплоть до эпохи раннего барокко. В прошлом году в Дрездене нашли даже неизвестную серенаду Моцарта. Так вот Чечилия Бартоли занималась этим профессионально - находила, издавала и исполняла.
В 2012 она возглавила Троицкий фестиваль, и он заиграл совершенно новыми красками. Его спектакли, зачастую из соображений экономии semi stage, были настолько хороши, что их стали брать в программу основного летнего фестиваля в Зальцбурге. Это позволило делать постановки на более широкую ногу, и тут случился окончательный и бесповоротный прорыв - оперы с Чечилией Бартоли стали кульминацией летнего фестиваля.
На прошлой неделе пришла программа Троицкого фестиваля на 2025 год. Его тема “Звуки Серениссимы”. La Serenissima “светлейшая” это торжественное название Венецианской республики, то есть этот сезон посвящается венецианской музыке.
Два пункта программы производят особенно яркое впечатление. Первый - “Отель Метаморфозы” на музыку Вивальди и стихи Овидия. Созвездие имен ослепительно: дирижер Джанлука Капуано, постановка Барри Коски, среди исполнителей сама Чечилия Бартоли и контртенор Филипп Жарусски.
Второй - “Смерть в Венеции”, балет по мотивам повести Томаса Манна в постановке великого Джона Ноймайера, руководителя Hamburg Ballet.
Про Джона Ноймайера достаточно знать лишь одно - он рассказывает истории поразительно ясным современным языком, при этом нисколько не заигрывая с авангардом.
Если вдруг хотите избавиться от новогодней зависимости от “Щелкунчика” в пыльной хореографии Петипа, посмотрите на youtube “Даму с камелиями” Ноймайера, 2008 год, Парижская опера. Излечение (и удовольствие) гарантировано
Широким слоям музыкальной общественности она известна как выдающаяся исполнительница старинной и барочной музыки. Уникальный диапазон её голоса, колоратурное меццо сопрано, позволяет ей исполнять любое сочинения из женского репертуара и мужские партии кастратов. Но она не довольствовалась карьерой певицы, а увлеклась поиском и исполнением старинной музыки.
В это трудно поверить, но в старых архивах и библиотеках до сих пор обнаруживают неизданные сочинения знаменитых и не очень композиторов вплоть до эпохи раннего барокко. В прошлом году в Дрездене нашли даже неизвестную серенаду Моцарта. Так вот Чечилия Бартоли занималась этим профессионально - находила, издавала и исполняла.
В 2012 она возглавила Троицкий фестиваль, и он заиграл совершенно новыми красками. Его спектакли, зачастую из соображений экономии semi stage, были настолько хороши, что их стали брать в программу основного летнего фестиваля в Зальцбурге. Это позволило делать постановки на более широкую ногу, и тут случился окончательный и бесповоротный прорыв - оперы с Чечилией Бартоли стали кульминацией летнего фестиваля.
На прошлой неделе пришла программа Троицкого фестиваля на 2025 год. Его тема “Звуки Серениссимы”. La Serenissima “светлейшая” это торжественное название Венецианской республики, то есть этот сезон посвящается венецианской музыке.
Два пункта программы производят особенно яркое впечатление. Первый - “Отель Метаморфозы” на музыку Вивальди и стихи Овидия. Созвездие имен ослепительно: дирижер Джанлука Капуано, постановка Барри Коски, среди исполнителей сама Чечилия Бартоли и контртенор Филипп Жарусски.
Второй - “Смерть в Венеции”, балет по мотивам повести Томаса Манна в постановке великого Джона Ноймайера, руководителя Hamburg Ballet.
Про Джона Ноймайера достаточно знать лишь одно - он рассказывает истории поразительно ясным современным языком, при этом нисколько не заигрывая с авангардом.
Если вдруг хотите избавиться от новогодней зависимости от “Щелкунчика” в пыльной хореографии Петипа, посмотрите на youtube “Даму с камелиями” Ноймайера, 2008 год, Парижская опера. Излечение (и удовольствие) гарантировано
Раньше, когда занимался в спортзале, слушал в наушниках энергичную музыку. Какую именно неважно, главное чтобы ритмичные басы и высокий темп. Помню, нравились плейлисты “workout” или что-то в этом духе.
Сегодня в зале рядом со мной юноша лет двадцати. Он в наушниках, и я в наушниках. Но даже сквозь свои я слышу, как у него грохочет бочка. С ужасом представил себе его барабанные перепонки… У меня тем временем радиопередача про карьеру Генделя в Англии. Передача негромкая, но увлекательная, я даже забываю считать подходы.
Оказывается, первая же опера “Радамист”, написанная Генделем, имеет огромный успех. Это наталкивает его на мысль перестать писать гимны и оратории для аристократов и сосредоточиться на итальянской опере. Но для этого нужны певцы, которых в Лондоне нет, они только иногда приезжают с гастролями. Все известные кастраты того времени выступают при дворе саксонского курфюрста в Дрездене. Гендель едет туда и ведет переговоры с самым знаменитым из них - Сенезино. Поначалу неудачно, но вскоре певец ссорится с придворным композитором и принимает предложение Генделя.
Теперь у Генделя на руках все козыри, и он пишет свои лучшие сочинения. Слава его гремит по Лондону, акции Королевской академии музыки, которой он руководит, взлетают в цене, билетов не достать, а на спектаклях такая давка, что дамы падают в обморок.
Но в то же время в Лондон приезжает итальянский композитор Бонончини, и начинается жесткая конкуренция. Кроме него, на лакомый кусок претендуют другие авторы. Большим успехом пользуется “Опера нищих” Иоганна Пепуша и Джона Гея. Новые постановки Генделя уже не так популярны. Исключение составляет “Юлий Цезарь в Египте”, до сих пор считающийся его лучшей оперой.
За следующие десять лет Гендель напишет еще много опер, среди них шедевры “Роделинда”, “Ариоданте”, “Альчина”, будет конкурировать со знаменитым Порпорой, причем успешно, ссориться и опять мириться с Сенезино. Но в начале 40х годов восемнадцатого века мода на итальянскую оперу в Лондоне пройдет, и Гендель начнет писать оратории на библейские сюжеты, самой знаменитой из которых станет “Мессия” (на мой вкус ужасная скучища).
С тоской думаю, сколько еще прекрасных опер он мог бы написать, если бы не изменчивая мода. Судите сами - по ссылке видео одного из самых восхитительных дуэтов из всего написанного в эпоху барокко, прощание Корнелии и Секста из “Юлия Цезаря”.
Пару слов о сюжете. В Египет приплывает Помпей Великий, спасаясь бегством от Юлия Цезаря. Царь Птолемей приказывает отрубить ему голову, чтобы преподнести её в подарок Цезарю. Вдове Помпея Корнелии Птолемей делает предложение - или она выходит за него замуж или отправляется рабыней в публичный дом. Корнелия, еще недавно первая леди столицы мира, гордая и прекрасная римлянка выслушивает его молча, вместо ответа снимает с себя украшения, швыряет их под ноги египтянину и начинает прощаться со своими сыном Секстом. “Я буду вечно оплакивать тебя” - поют мать и сын друг другу.
Мы были на той постановке. Когда закончился дуэт, кромешную тишину в зале нарушали только всхлипывания - плакали все. Потом гром оваций. В тот день мы полюбили оперу
https://www.youtube.com/watch?v=NeQuwUSmonk
Сегодня в зале рядом со мной юноша лет двадцати. Он в наушниках, и я в наушниках. Но даже сквозь свои я слышу, как у него грохочет бочка. С ужасом представил себе его барабанные перепонки… У меня тем временем радиопередача про карьеру Генделя в Англии. Передача негромкая, но увлекательная, я даже забываю считать подходы.
Оказывается, первая же опера “Радамист”, написанная Генделем, имеет огромный успех. Это наталкивает его на мысль перестать писать гимны и оратории для аристократов и сосредоточиться на итальянской опере. Но для этого нужны певцы, которых в Лондоне нет, они только иногда приезжают с гастролями. Все известные кастраты того времени выступают при дворе саксонского курфюрста в Дрездене. Гендель едет туда и ведет переговоры с самым знаменитым из них - Сенезино. Поначалу неудачно, но вскоре певец ссорится с придворным композитором и принимает предложение Генделя.
Теперь у Генделя на руках все козыри, и он пишет свои лучшие сочинения. Слава его гремит по Лондону, акции Королевской академии музыки, которой он руководит, взлетают в цене, билетов не достать, а на спектаклях такая давка, что дамы падают в обморок.
Но в то же время в Лондон приезжает итальянский композитор Бонончини, и начинается жесткая конкуренция. Кроме него, на лакомый кусок претендуют другие авторы. Большим успехом пользуется “Опера нищих” Иоганна Пепуша и Джона Гея. Новые постановки Генделя уже не так популярны. Исключение составляет “Юлий Цезарь в Египте”, до сих пор считающийся его лучшей оперой.
За следующие десять лет Гендель напишет еще много опер, среди них шедевры “Роделинда”, “Ариоданте”, “Альчина”, будет конкурировать со знаменитым Порпорой, причем успешно, ссориться и опять мириться с Сенезино. Но в начале 40х годов восемнадцатого века мода на итальянскую оперу в Лондоне пройдет, и Гендель начнет писать оратории на библейские сюжеты, самой знаменитой из которых станет “Мессия” (на мой вкус ужасная скучища).
С тоской думаю, сколько еще прекрасных опер он мог бы написать, если бы не изменчивая мода. Судите сами - по ссылке видео одного из самых восхитительных дуэтов из всего написанного в эпоху барокко, прощание Корнелии и Секста из “Юлия Цезаря”.
Пару слов о сюжете. В Египет приплывает Помпей Великий, спасаясь бегством от Юлия Цезаря. Царь Птолемей приказывает отрубить ему голову, чтобы преподнести её в подарок Цезарю. Вдове Помпея Корнелии Птолемей делает предложение - или она выходит за него замуж или отправляется рабыней в публичный дом. Корнелия, еще недавно первая леди столицы мира, гордая и прекрасная римлянка выслушивает его молча, вместо ответа снимает с себя украшения, швыряет их под ноги египтянину и начинает прощаться со своими сыном Секстом. “Я буду вечно оплакивать тебя” - поют мать и сын друг другу.
Мы были на той постановке. Когда закончился дуэт, кромешную тишину в зале нарушали только всхлипывания - плакали все. Потом гром оваций. В тот день мы полюбили оперу
https://www.youtube.com/watch?v=NeQuwUSmonk
YouTube
"Son nata a lagrimar", Giulio Cesare (Handel) - Anne Sofie von Otter · Philippe Jaroussky
Cornelia: Anne Sofie von Otter
Sesto: Philippe Jaroussky
Il Gardino Armonico
Giovanni Antonini
(Subtítulos italiano y español)
Sesto: Philippe Jaroussky
Il Gardino Armonico
Giovanni Antonini
(Subtítulos italiano y español)
С Новым Годом, дорогие друзья!
Пусть он принесёт в вашу жизнь больше красоты, гармонии и эстетических наслаждений!
Пусть он принесёт в вашу жизнь больше красоты, гармонии и эстетических наслаждений!
Forwarded from 💥Absolutely Fabulous💥
Санта Клаусы на знаменитых картинах 🎅🏻🎄❄️⛄️
О неновогоднем - знаменитой сцене “Сотворение Адама” на потолке Сикстинской капеллы, в которой Бог тянется к Адаму.
Все, конечно, обращали внимание на разницу поз. Бог стремительно летит к Адаму, Адам же весьма расслаблен. Вся фигура Бога символизирует порыв, Адам же словно нехотя привстал и протянул вялую руку навстречу Богу.
Искусствоведческие трактовки сцены очень любопытны, иногда даже забавны. Считается, что вялой кистью Адама Микеланджело изобразил свободу воли. А то, что пальцы Адама и Бога не касаются друг друга, это о невозможности соединения божественного и человеческого начал.
Имел ли это в виду Микеланджело или нет, достоверно неизвестно. Поэтому и существуют гипотезы. А то ведь если бы написал прямо, то лишил бы искусствоведов их любимого занятия, дешифровки смыслов в духе “что хотел сказать художник”.
Но, оказывается, самая большая проблема Сикстинской капеллы вовсе не в трактовке, а в том, что на фоне потолка туристам неудобно фотографироваться 🤭
Все, конечно, обращали внимание на разницу поз. Бог стремительно летит к Адаму, Адам же весьма расслаблен. Вся фигура Бога символизирует порыв, Адам же словно нехотя привстал и протянул вялую руку навстречу Богу.
Искусствоведческие трактовки сцены очень любопытны, иногда даже забавны. Считается, что вялой кистью Адама Микеланджело изобразил свободу воли. А то, что пальцы Адама и Бога не касаются друг друга, это о невозможности соединения божественного и человеческого начал.
Имел ли это в виду Микеланджело или нет, достоверно неизвестно. Поэтому и существуют гипотезы. А то ведь если бы написал прямо, то лишил бы искусствоведов их любимого занятия, дешифровки смыслов в духе “что хотел сказать художник”.
Но, оказывается, самая большая проблема Сикстинской капеллы вовсе не в трактовке, а в том, что на фоне потолка туристам неудобно фотографироваться 🤭
Перед поездкой в Болонью, а мы на этой неделе именно здесь, рылся в инете и постоянно натыкался на заголовки из серии “что посмотреть, если вы всего один день в Болонье”. Какая нелепая мысль, приехать сюда на один день. Хотя всякое бывает, может, проездом. Так вот для такого не самого удачного стечения обстоятельств могу предложить свой список:
Что не пропустить ни за что на свете, если вы всего один день в Болонье!
Большие итальянские церкви бесподобны, спору нет. И архитектурно это почти всегда интересно. Но во многих из них нет ощущения теплоты и намоленности. Особенно это заметно в Риме. Что базилика Сан-Пьетро, что церковь Иезуитов, да и большинство строений Борромини относятся к ним. Исключения разве что Сан-Джованни ин Латерано, самый главный храм в церковной иерархии Рима, между прочим, с бывшей резиденцией пап, и Санта Мария Маджоре.
В Болонье похожая история. Собственного Сан-Пьетро строили, чтобы утереть нос римскому, и только вмешательство папы остановило эту гонку тщеславия. Поэтому в него можно всего лишь быстренько заглянуть, чтобы восхититься замыслом архитектора. Однако и главный храм города дуомо Сан-Петронио не избежал неприятных последствий гигантомании. На праздники, конечно, в него мог набиться почти весь город (особенно веке в 16), но душевности никакой.
И тем не менее мой номер один в списке это дуомо Сан-Петронио. В нем много замечательных фресок и капелл, среди которых самая поразительная - Капелла Магов (волхвов). На левой стене вся загробная жизнь в одной картинке. Снизу Страшный суд, черти мучают грешников, сверху праведники благочинно восседают рядами как в театре.
Отдельной персональной пытки удостоился Мухаммед, о чем свидетельствует подпись (но фото справа от головы главного чудовища). Очевидно автор фрески Джованни да Модена так выразил свое сочувствие Константинополю, павшему примерно в это время под натиском турок.
(продолжение следует)
Что не пропустить ни за что на свете, если вы всего один день в Болонье!
Большие итальянские церкви бесподобны, спору нет. И архитектурно это почти всегда интересно. Но во многих из них нет ощущения теплоты и намоленности. Особенно это заметно в Риме. Что базилика Сан-Пьетро, что церковь Иезуитов, да и большинство строений Борромини относятся к ним. Исключения разве что Сан-Джованни ин Латерано, самый главный храм в церковной иерархии Рима, между прочим, с бывшей резиденцией пап, и Санта Мария Маджоре.
В Болонье похожая история. Собственного Сан-Пьетро строили, чтобы утереть нос римскому, и только вмешательство папы остановило эту гонку тщеславия. Поэтому в него можно всего лишь быстренько заглянуть, чтобы восхититься замыслом архитектора. Однако и главный храм города дуомо Сан-Петронио не избежал неприятных последствий гигантомании. На праздники, конечно, в него мог набиться почти весь город (особенно веке в 16), но душевности никакой.
И тем не менее мой номер один в списке это дуомо Сан-Петронио. В нем много замечательных фресок и капелл, среди которых самая поразительная - Капелла Магов (волхвов). На левой стене вся загробная жизнь в одной картинке. Снизу Страшный суд, черти мучают грешников, сверху праведники благочинно восседают рядами как в театре.
Отдельной персональной пытки удостоился Мухаммед, о чем свидетельствует подпись (но фото справа от головы главного чудовища). Очевидно автор фрески Джованни да Модена так выразил свое сочувствие Константинополю, павшему примерно в это время под натиском турок.
(продолжение следует)