В продолжении «Праздных мыслей лентяя» знаменитый писатель посвящает России одну из глав. Вот некоторые из его наблюдений.
Зимой в России топят большие печи, наглухо заколачивают двери и окна и в этом тепличном воздухе многие женщины проводят около полугода, никогда не решаясь выйти из дому. Даже мужчины предпочитают не выходить. Во всех конторках, во всех лавках жарко, как в печке. У сорокалетних мужчин – пергаментные лица и седые волосы, женщины в тридцать лет – старухи. Во время летних месяцев землепашцы почти не знают сна; они отсыпаются зимой, забравшись в свою берлогу, где зарыты в снегу съестные припасы и водка.
Вечеринка в России длится целую ночь. В соседней комнате стоят кровати и диваны, на которых всегда лежит с полдюжины гостей. Русские едят, когда придется, стол постоянно накрыт, гости приходят и уходят.
Раз в год в Москве бывает празднество. Купцы с раннего утра едят горячие лепешки (блины), пиршество длится несколько часов, и каждый из купцов стремится к тому, чтобы съесть больше, чем его сосед. Они съедают за один присест до 50-60 таких лепешек, и часто результатом этого состязания бывает несколько похорон.
В продолжении «Праздных мыслей лентяя» знаменитый писатель посвящает России одну из глав. Вот некоторые из его наблюдений.
Зимой в России топят большие печи, наглухо заколачивают двери и окна и в этом тепличном воздухе многие женщины проводят около полугода, никогда не решаясь выйти из дому. Даже мужчины предпочитают не выходить. Во всех конторках, во всех лавках жарко, как в печке. У сорокалетних мужчин – пергаментные лица и седые волосы, женщины в тридцать лет – старухи. Во время летних месяцев землепашцы почти не знают сна; они отсыпаются зимой, забравшись в свою берлогу, где зарыты в снегу съестные припасы и водка.
Вечеринка в России длится целую ночь. В соседней комнате стоят кровати и диваны, на которых всегда лежит с полдюжины гостей. Русские едят, когда придется, стол постоянно накрыт, гости приходят и уходят.
Раз в год в Москве бывает празднество. Купцы с раннего утра едят горячие лепешки (блины), пиршество длится несколько часов, и каждый из купцов стремится к тому, чтобы съесть больше, чем его сосед. Они съедают за один присест до 50-60 таких лепешек, и часто результатом этого состязания бывает несколько похорон.
That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. The S&P 500 fell 1.3% to 4,204.36, and the Dow Jones Industrial Average was down 0.7% to 32,943.33. The Dow posted a fifth straight weekly loss — its longest losing streak since 2019. The Nasdaq Composite tumbled 2.2% to 12,843.81. Though all three indexes opened in the green, stocks took a turn after a new report showed U.S. consumer sentiment deteriorated more than expected in early March as consumers' inflation expectations soared to the highest since 1981. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements.
from it
