ПАРАМОНОВ: "КОГДА СТАЛИН УМЕР, Я УЖЕ ПОНИМАЛ, ЧТО ЭТО ЖЕСТОКИЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРОМУ НИЧЕГО НЕ СТОИЛО УНИЧТОЖИТЬ ЛЮБОГО"
Как вы уже могли убедиться из предыдущих постов, Алексей Парамонов и его жизнь - это история нашей страны. Я спрашивал его, например:
– В день похорон Сталина в марте 53-го могли в смертельную давку попасть?
– Нет. Был в Сочи на предсезонном сборе. Когда о смерти Сталина узнали, вратарь "Спартака" Володя Чернышев плакал. Но особенно поразил меня начальник команды Николай Дурнев, чемпион мира по стрельбе, детина ростом 190 см и весом 120 кг. Смотрю – идет и рыдает, аж завывает. Говорю ему: "Николай Данилович, что с вами?" Он: "Да как же так, Сталин умер!"
– Вы не плакали?
– Нет. Для меня Сталин кумиром не был. Потому что отца моей жены репрессировали. Металлург с высшим образованием, он был начальником цеха одного из крупнейших заводов в Москве и в 30-е годы был командирован сначала в Америку, а потом в Германию на заводы Круппа, где учился новейшим технологиям варки стали. Говорил на четырех языках – родном польском, русском, английском и французском. Когда вернулся в Союз, был направлен на завод в Пермь, где его и арестовали.
– Расстреляли?
– 17 лет отсидел в Норильске, и только после смерти Сталина вышел на свободу. Прожил еще 17 лет. В том же Норильске сидел и Андрей Старостин. Тесть рассказывал: когда Андрей Петрович входил на стадион, все вставали. На севере они со Старостиным лично знакомы не были, но когда возвращались с матчей из Лужников, я их нередко подвозил, и они те времена часто вспоминали.
Когда Сталин умер, я уже понимал, что это очень жестокий человек, которому ничего не стоило уничтожить любого. Сейчас часто размышляю, почему Игорь Нетто, который на поле мог партнерам здорово нагрубить, а слово "баран" было для него сущей мелочью (хотя после игры мгновенно отходил), мне за все время знакомства не сказал ни одного резкого слова. По-моему, я был единственным из всех спартаковцев, кого он пригласил на свадьбу в ресторан "Прага".
– Так почему?
– Кажется, он знал, что у моей Юли отец репрессирован. А у него по политической статье в лагере сидел родной брат Лев. Игорь нам об этом не рассказывал, и со Львом мы познакомились уже годы спустя. Думаю, Нетто тянула ко мне и эта наша общая беда.
– Младшего Сталина вы видели воочию. А старшего?
– На Красной площади. Праздничные демонстрации проходили прямо мимо моего дома, и я вклинивался в колонну. Правда, говорили, иногда на трибуне Мавзолея стоял сам Сталин, а иногда – его двойник. Около нашего подъезда во время этих демонстраций энкавэдэшники с рациями дежурили. К нам в туалет просились.
А у младшего Сталина, Василия, Алексей Александрович до "Спартака" играл в ВВС. А тренировал его там - Анатолий Тарасов!
- Мы с Тарасовым десять месяцев работали. Он предпочитал игроков трудолюбивых и относился ко мне хорошо.
Был очень справедливый, прямой, не любил фальши и лодырей. А любил дисциплину и не делал поблажек ни для кого. Мы дружили с его братом Юрой, и тот на две минуты опоздал на установку. Так Тарасов его не пустил: "Товарищ Тарасов, закройте дверь с другой стороны. Поезд уже ушел".
Тарасов жил по принципу: "Служить бы рад, прислуживаться тошно". Так же, как и его дочь Татьяна, которая и по характеру на него похожа, и внешне. Он даже перед Василием Сталиным отстаивал свои позиции, не шел у него на поводу, за что и был уволен.
Я от этого тоже пострадал. Новый тренер Капелькин привел восемь футболистов, всего их в ВВС стало 36, и группу надо было отчислять. Так он сказал Сталину, что я... родственник Тарасова. У нас носы были похожи. И Василий Иосифович отрезал: "Родственники Тарасова мне не нужны".
А пошло это от того, что в ВВС меня порекомендовала сестра жены Тарасова. Она преподавала спортивные игры в техникуме в Малаховке, где я учился, и увидела, как я играю. Тарасов сначала отмахивался, потом посмотрел – и взял на сборы с дублем.
ПАРАМОНОВ: "КОГДА СТАЛИН УМЕР, Я УЖЕ ПОНИМАЛ, ЧТО ЭТО ЖЕСТОКИЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРОМУ НИЧЕГО НЕ СТОИЛО УНИЧТОЖИТЬ ЛЮБОГО"
Как вы уже могли убедиться из предыдущих постов, Алексей Парамонов и его жизнь - это история нашей страны. Я спрашивал его, например:
– В день похорон Сталина в марте 53-го могли в смертельную давку попасть?
– Нет. Был в Сочи на предсезонном сборе. Когда о смерти Сталина узнали, вратарь "Спартака" Володя Чернышев плакал. Но особенно поразил меня начальник команды Николай Дурнев, чемпион мира по стрельбе, детина ростом 190 см и весом 120 кг. Смотрю – идет и рыдает, аж завывает. Говорю ему: "Николай Данилович, что с вами?" Он: "Да как же так, Сталин умер!"
– Вы не плакали?
– Нет. Для меня Сталин кумиром не был. Потому что отца моей жены репрессировали. Металлург с высшим образованием, он был начальником цеха одного из крупнейших заводов в Москве и в 30-е годы был командирован сначала в Америку, а потом в Германию на заводы Круппа, где учился новейшим технологиям варки стали. Говорил на четырех языках – родном польском, русском, английском и французском. Когда вернулся в Союз, был направлен на завод в Пермь, где его и арестовали.
– Расстреляли?
– 17 лет отсидел в Норильске, и только после смерти Сталина вышел на свободу. Прожил еще 17 лет. В том же Норильске сидел и Андрей Старостин. Тесть рассказывал: когда Андрей Петрович входил на стадион, все вставали. На севере они со Старостиным лично знакомы не были, но когда возвращались с матчей из Лужников, я их нередко подвозил, и они те времена часто вспоминали.
Когда Сталин умер, я уже понимал, что это очень жестокий человек, которому ничего не стоило уничтожить любого. Сейчас часто размышляю, почему Игорь Нетто, который на поле мог партнерам здорово нагрубить, а слово "баран" было для него сущей мелочью (хотя после игры мгновенно отходил), мне за все время знакомства не сказал ни одного резкого слова. По-моему, я был единственным из всех спартаковцев, кого он пригласил на свадьбу в ресторан "Прага".
– Так почему?
– Кажется, он знал, что у моей Юли отец репрессирован. А у него по политической статье в лагере сидел родной брат Лев. Игорь нам об этом не рассказывал, и со Львом мы познакомились уже годы спустя. Думаю, Нетто тянула ко мне и эта наша общая беда.
– Младшего Сталина вы видели воочию. А старшего?
– На Красной площади. Праздничные демонстрации проходили прямо мимо моего дома, и я вклинивался в колонну. Правда, говорили, иногда на трибуне Мавзолея стоял сам Сталин, а иногда – его двойник. Около нашего подъезда во время этих демонстраций энкавэдэшники с рациями дежурили. К нам в туалет просились.
А у младшего Сталина, Василия, Алексей Александрович до "Спартака" играл в ВВС. А тренировал его там - Анатолий Тарасов!
- Мы с Тарасовым десять месяцев работали. Он предпочитал игроков трудолюбивых и относился ко мне хорошо.
Был очень справедливый, прямой, не любил фальши и лодырей. А любил дисциплину и не делал поблажек ни для кого. Мы дружили с его братом Юрой, и тот на две минуты опоздал на установку. Так Тарасов его не пустил: "Товарищ Тарасов, закройте дверь с другой стороны. Поезд уже ушел".
Тарасов жил по принципу: "Служить бы рад, прислуживаться тошно". Так же, как и его дочь Татьяна, которая и по характеру на него похожа, и внешне. Он даже перед Василием Сталиным отстаивал свои позиции, не шел у него на поводу, за что и был уволен.
Я от этого тоже пострадал. Новый тренер Капелькин привел восемь футболистов, всего их в ВВС стало 36, и группу надо было отчислять. Так он сказал Сталину, что я... родственник Тарасова. У нас носы были похожи. И Василий Иосифович отрезал: "Родственники Тарасова мне не нужны".
А пошло это от того, что в ВВС меня порекомендовала сестра жены Тарасова. Она преподавала спортивные игры в техникуме в Малаховке, где я учился, и увидела, как я играю. Тарасов сначала отмахивался, потом посмотрел – и взял на сборы с дублем.
BY РабиНерв
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. READ MORE Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford.
from it
