Они ругаются матом, когда снаряды летят по пути на работу; стоят в очереди за цветами, потому что сигнал ракетной опасности во время 8 марта это как-то совсем неправильно; они хватают детей подмышку и бегут в первый ближайший подъезд; объясняют малышам, что бояться не надо, что есть папа или мама, который обнимет их в любом случае, чтобы не было так страшно; они просыпаются все вместе в 8 утра, потому что, чёрт, от расписания не отстают, даже будильник не нужен; они звонят всем близким по очереди, кидая взволнованное «да я-то цел, а ты сам? живой?»; они смеются, когда нужно плакать, потому что без смеха можно сойти с ума; они знаю, в какой комнате стены несущие, и ночуют, порой, в ванной, забрав и кота, и собаку, и попугая, и хомяка.
В Белгороде живут смелые люди.
Они открывают двери нараспашку, хоть звук сирены бьёт по ушам, прячут людей под прилавками и в подсобках; они хватают друг друга за руки, хоть раньше никогда не были знакомы, кричат «чего стоишь?! бегом давай, сейчас спрячемся!» и уводят, уводят подальше, если вдруг в ступоре замер; они выходят на улицы, чтобы обломки собирать, очищают свой город, любовно улицы подметают и следы ран штопают — через пару лет от них ничего не останется, но сейчас...сейчас каждый прохожий знает дату и когда, и чем; они научились оказывать первую помощь, скупили все жгуты и бинты в округе и первым делом бросаются к раненым, даже если залпы не заканчиваются; они выходят каждый день на работу и про себя тихо молятся, неважно кому, просто просят кого-то наверху ещё один денёчек пережить, а дальше видно будет.
В Белгороде живут волшебные люди.
Они рисуют героев, пишут о них стихи, снимают фильмы и всему миру рассказывают: вот, смотрите, девятилетний мальчик сестру собой закрывал! Они с замиранием сердца слушают, как воют машины скорых и спасателей, когда видят, как девушка хрупкая на первый взгляд, в униформе медицинской, поправляет каску и идёт на бой, самый несправедливый бой в её жизни; как пожарные десяток вызовов за день получают, не успевают тушить, а уже в другом месте что-то горит, надо быстрее, вдруг внутри люди? Они сводки новостей каждый день читают, заходят в один и тот же телеграм-канал настоящий, знают уже, что сегодня выдался тяжёлый день для всей области, но слова поддержки в конце неизменно находят.
В Белгороде живут л ю д и.
Они боятся, но остаются; они злятся, но не отступают; они мечтают только о том, чтобы наступил спокойный день, чтобы главной проблемой стала ссора в маршрутке, а не снаряд, пробивший её крышу; они хотят ходить на работу и строить планы; хотят слушать рассказы детей о том, как прошёл день в школе и гулять с ними в центре города, стараясь не думать, что пару месяцев назад этот самый центр горел; они хотят спорить из-за высадки тюльпанов и раздражаться из-за того, что автобус опять списал не 25 рублей, а 37,50, а не сидеть на остановках по несколько часов в ожидании отмены ракетной опасности.
Они хотят простого человеческого. Хотят тихого и уютного. Хотят чистого неба, не застланного едким серым дымом. Хотят, чтобы как раньше, как обычно, как всегда.
Они ругаются матом, когда снаряды летят по пути на работу; стоят в очереди за цветами, потому что сигнал ракетной опасности во время 8 марта это как-то совсем неправильно; они хватают детей подмышку и бегут в первый ближайший подъезд; объясняют малышам, что бояться не надо, что есть папа или мама, который обнимет их в любом случае, чтобы не было так страшно; они просыпаются все вместе в 8 утра, потому что, чёрт, от расписания не отстают, даже будильник не нужен; они звонят всем близким по очереди, кидая взволнованное «да я-то цел, а ты сам? живой?»; они смеются, когда нужно плакать, потому что без смеха можно сойти с ума; они знаю, в какой комнате стены несущие, и ночуют, порой, в ванной, забрав и кота, и собаку, и попугая, и хомяка.
В Белгороде живут смелые люди.
Они открывают двери нараспашку, хоть звук сирены бьёт по ушам, прячут людей под прилавками и в подсобках; они хватают друг друга за руки, хоть раньше никогда не были знакомы, кричат «чего стоишь?! бегом давай, сейчас спрячемся!» и уводят, уводят подальше, если вдруг в ступоре замер; они выходят на улицы, чтобы обломки собирать, очищают свой город, любовно улицы подметают и следы ран штопают — через пару лет от них ничего не останется, но сейчас...сейчас каждый прохожий знает дату и когда, и чем; они научились оказывать первую помощь, скупили все жгуты и бинты в округе и первым делом бросаются к раненым, даже если залпы не заканчиваются; они выходят каждый день на работу и про себя тихо молятся, неважно кому, просто просят кого-то наверху ещё один денёчек пережить, а дальше видно будет.
В Белгороде живут волшебные люди.
Они рисуют героев, пишут о них стихи, снимают фильмы и всему миру рассказывают: вот, смотрите, девятилетний мальчик сестру собой закрывал! Они с замиранием сердца слушают, как воют машины скорых и спасателей, когда видят, как девушка хрупкая на первый взгляд, в униформе медицинской, поправляет каску и идёт на бой, самый несправедливый бой в её жизни; как пожарные десяток вызовов за день получают, не успевают тушить, а уже в другом месте что-то горит, надо быстрее, вдруг внутри люди? Они сводки новостей каждый день читают, заходят в один и тот же телеграм-канал настоящий, знают уже, что сегодня выдался тяжёлый день для всей области, но слова поддержки в конце неизменно находят.
В Белгороде живут л ю д и.
Они боятся, но остаются; они злятся, но не отступают; они мечтают только о том, чтобы наступил спокойный день, чтобы главной проблемой стала ссора в маршрутке, а не снаряд, пробивший её крышу; они хотят ходить на работу и строить планы; хотят слушать рассказы детей о том, как прошёл день в школе и гулять с ними в центре города, стараясь не думать, что пару месяцев назад этот самый центр горел; они хотят спорить из-за высадки тюльпанов и раздражаться из-за того, что автобус опять списал не 25 рублей, а 37,50, а не сидеть на остановках по несколько часов в ожидании отмены ракетной опасности.
Они хотят простого человеческого. Хотят тихого и уютного. Хотят чистого неба, не застланного едким серым дымом. Хотят, чтобы как раньше, как обычно, как всегда.
BY Kotsnews
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted.
from it
