Сейчас, когда интернет полон скорбных сообщений об устроенной туарегами засаде против малийских сил и их русских помощников, неплохо будет напомнить, что Советский Союз был первой (и на тот момент единственной) страной, выразившей полную и безоговорочную поддержку берберскому (туареги - народ берберской группы) мятежу в испанской зоне Марокко. Речь идет о т.н. Республике Риф, провозглашенной в 1921 году Мухаммадом бин Абд эль-Керимом эль-Хаттаби, вставшим во главе союза горных берберских племен, поднявших мятеж против франко-испанского колониального господства.
Причем, - как это всегда и происходило с коммунистами, - в то время как в советской периодике цвели приветствия и восторги по адресу “героической борьбы маленького народа против полчищ франко-испанских империалистов”, внутри Французской Компартии, - под юрисдикцию которой попадали т.н. “заморские департаменты” и протектораты Франции в Северной Африке, включая Марокко, - царило смятение.
Ибо подавляющее большинство французских коммунистов (а так же большинство членов Социалистической Партии) выступили резко против лозунгов поражения своего правительства в колониальной войне, обосновывая это тем, что Рифская война берберов это война не антиимпериалистическая, а даже скорее реакционная. Потому что её возглавляет не революционер, а феодал; к тому же использующий в качестве основного средства мобилизационной пропаганды призывы к джихаду. И поражение в этой войне приведет не только к изгнанию христианского населения из Северной Африки, но и к укреплению самого отчаянного средневекового мракобесия, которое надолго задержит общественно-экономическое развитие территорий самопровозглашенной Рифской республики.
В ответ на эти доводы генсек ФКП Пьер Семар заявлял, что нужно поддерживать не лично Абд эль-Керима, а национальное движение против французского империализма; конкретно против Абд эль-Керима нужно будет выступать лишь тогда, когда французский империализм будет повержен и то, лишь если его власть ляжет тяжелым бременем на рифских крестьян.
Никакие увещевания не помогали переломить патриотизм французских коммунистов, видевших в лице собственного империализма прежде всего цивилизаторскую миссию, способствующую развитию Северной Африки. Поэтому спор между “правым” большинством и “левым” меньшинством ФКП, грозивший подорвать французское коммунистическое движение в зародыше, не прекращался и очень скоро был вынесен на суд авторитетного Исполнительного Комитета Коминтерна, которому из Москвы было виднее что к чему.
В итоге, IV Пленум ИККИ принял специальную резолюцию по вопросу рифской войны, которая очень не понравилась “правым” коммунистам:
“Без сомнения мы должны бороться с социальными и религиозными предрассудками, с панисламизмом колониальных народов и содействовать развитию у них массового рабоче-крестьянского движения. Но когда воинственные племена восстают против империализма метрополий и воюют за свою независимость, мы должны вести борьбу не против их вождей, хотя им и свойственны некоторые предрассудки, а против империализма”.
Вслед за этим было выпущено воззвание к рабочим Франции, Испании и, почему-то, Италии, в котором Рифская война однозначно была квалифицирована как антиимпериалистическая.
Однако антивоенные настроения не просто не нашли широкого отклика во французском обществе; из самой североафриканской секции ФКП массово повалили “черноногие” (французы, родившиеся в Алжире), недовольные “проарабским” курсом партии и не готовые к укреплению сотрудничества между белыми и переполненными ненавистью к европейцам арабами и берберами.
Почти полная самоликвидация североафриканской секции ФКП дополнялась еще и запретом на распространение партийной прессы в Марокко и Алжире, наложенным государством за антивоенные статьи в газете “Юманите”. Забавно, что даже само слово “война” в отношении Рифского конфликта в общем и целом было тоже негласно запрещено к использованию в официальной французской прессе: говорилось о “полицейской экспедиции” и “специальной операции” против “банд дикарей” и “мятежников”, но никак не о войне, на чем настаивали коммунисты и
Сейчас, когда интернет полон скорбных сообщений об устроенной туарегами засаде против малийских сил и их русских помощников, неплохо будет напомнить, что Советский Союз был первой (и на тот момент единственной) страной, выразившей полную и безоговорочную поддержку берберскому (туареги - народ берберской группы) мятежу в испанской зоне Марокко. Речь идет о т.н. Республике Риф, провозглашенной в 1921 году Мухаммадом бин Абд эль-Керимом эль-Хаттаби, вставшим во главе союза горных берберских племен, поднявших мятеж против франко-испанского колониального господства.
Причем, - как это всегда и происходило с коммунистами, - в то время как в советской периодике цвели приветствия и восторги по адресу “героической борьбы маленького народа против полчищ франко-испанских империалистов”, внутри Французской Компартии, - под юрисдикцию которой попадали т.н. “заморские департаменты” и протектораты Франции в Северной Африке, включая Марокко, - царило смятение.
Ибо подавляющее большинство французских коммунистов (а так же большинство членов Социалистической Партии) выступили резко против лозунгов поражения своего правительства в колониальной войне, обосновывая это тем, что Рифская война берберов это война не антиимпериалистическая, а даже скорее реакционная. Потому что её возглавляет не революционер, а феодал; к тому же использующий в качестве основного средства мобилизационной пропаганды призывы к джихаду. И поражение в этой войне приведет не только к изгнанию христианского населения из Северной Африки, но и к укреплению самого отчаянного средневекового мракобесия, которое надолго задержит общественно-экономическое развитие территорий самопровозглашенной Рифской республики.
В ответ на эти доводы генсек ФКП Пьер Семар заявлял, что нужно поддерживать не лично Абд эль-Керима, а национальное движение против французского империализма; конкретно против Абд эль-Керима нужно будет выступать лишь тогда, когда французский империализм будет повержен и то, лишь если его власть ляжет тяжелым бременем на рифских крестьян.
Никакие увещевания не помогали переломить патриотизм французских коммунистов, видевших в лице собственного империализма прежде всего цивилизаторскую миссию, способствующую развитию Северной Африки. Поэтому спор между “правым” большинством и “левым” меньшинством ФКП, грозивший подорвать французское коммунистическое движение в зародыше, не прекращался и очень скоро был вынесен на суд авторитетного Исполнительного Комитета Коминтерна, которому из Москвы было виднее что к чему.
В итоге, IV Пленум ИККИ принял специальную резолюцию по вопросу рифской войны, которая очень не понравилась “правым” коммунистам:
“Без сомнения мы должны бороться с социальными и религиозными предрассудками, с панисламизмом колониальных народов и содействовать развитию у них массового рабоче-крестьянского движения. Но когда воинственные племена восстают против империализма метрополий и воюют за свою независимость, мы должны вести борьбу не против их вождей, хотя им и свойственны некоторые предрассудки, а против империализма”.
Вслед за этим было выпущено воззвание к рабочим Франции, Испании и, почему-то, Италии, в котором Рифская война однозначно была квалифицирована как антиимпериалистическая.
Однако антивоенные настроения не просто не нашли широкого отклика во французском обществе; из самой североафриканской секции ФКП массово повалили “черноногие” (французы, родившиеся в Алжире), недовольные “проарабским” курсом партии и не готовые к укреплению сотрудничества между белыми и переполненными ненавистью к европейцам арабами и берберами.
Почти полная самоликвидация североафриканской секции ФКП дополнялась еще и запретом на распространение партийной прессы в Марокко и Алжире, наложенным государством за антивоенные статьи в газете “Юманите”. Забавно, что даже само слово “война” в отношении Рифского конфликта в общем и целом было тоже негласно запрещено к использованию в официальной французской прессе: говорилось о “полицейской экспедиции” и “специальной операции” против “банд дикарей” и “мятежников”, но никак не о войне, на чем настаивали коммунисты и
BY Сóрок сорóк
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries. Friday’s performance was part of a larger shift. For the week, the Dow, S&P 500 and Nasdaq fell 2%, 2.9%, and 3.5%, respectively.
from it
