За шумом санкций на российскую нефть идет передел мирового рынка нефтехимии. Нефтедефицитные страны, отказавшиеся от сырья из России (Япония, Южная Корея, страны Европы) стремительно выбывают из высшей лиги нефтепереработчиков. Напротив, Китай смог воспользоваться возникшей конъюнктурой и не только нарастить спрос, но что более важно, запустить перерабатывающие заводы.
Менее интенсивно, но аналогичные процессы протекают в Северной Америке. Инвестируют в нефтегазохимию и российские компании: под тяжестью санкций идет строительство сразу нескольких нефтехимических комплексов. Американцы тут пытаются разыграть карту доступа к технологиям и капиталу, максимально затянув время стройки в России.
Вернуться на потерянные рынки производителям из стран развитого мира уже не удастся. Дешевое российское сырье, пусть и не подорожало, но нашло новые рынки сбыта. Заместив это сырье более дорогим, производители из Японии, Кореи и Европы не могут конкурировать с новейшими эффективными китайскими и американскими заводами.
За шумом санкций на российскую нефть идет передел мирового рынка нефтехимии. Нефтедефицитные страны, отказавшиеся от сырья из России (Япония, Южная Корея, страны Европы) стремительно выбывают из высшей лиги нефтепереработчиков. Напротив, Китай смог воспользоваться возникшей конъюнктурой и не только нарастить спрос, но что более важно, запустить перерабатывающие заводы.
Менее интенсивно, но аналогичные процессы протекают в Северной Америке. Инвестируют в нефтегазохимию и российские компании: под тяжестью санкций идет строительство сразу нескольких нефтехимических комплексов. Американцы тут пытаются разыграть карту доступа к технологиям и капиталу, максимально затянув время стройки в России.
Вернуться на потерянные рынки производителям из стран развитого мира уже не удастся. Дешевое российское сырье, пусть и не подорожало, но нашло новые рынки сбыта. Заместив это сырье более дорогим, производители из Японии, Кореи и Европы не могут конкурировать с новейшими эффективными китайскими и американскими заводами.
On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. Two days after Russia invaded Ukraine, an account on the Telegram messaging platform posing as President Volodymyr Zelenskiy urged his armed forces to surrender. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from it
