Настигло

1000 день вторжения

Тысяча черных птиц клубится в серых облаках. Киевское небо в ноябре после заката нежно-сиреневое — «бузкове». Я смотрю вверх, запрокинув голову: по небу нескончаемой вереницей тянется поток грачей. Они пересекают город черной лентой с северо-востока на юго-запад, к побережью Черного моря, в долину Нила, Афганистан, Индию или южную Африку. Их карканье обещает им новые приключения, а нам — скорую зимнюю тишину. Тысяча черных дней прошло с тех пор, когда небо и тишина стали таить опасность: если есть небо — значит, с него на тебя будут падать ракеты; если есть тишина — значит, она прервется взрывом. Свет заставляет предметы отбрасывать тень. Мы живем в мире философских универсалий.

С утра вместо птиц тишину нарушают ракеты. Ночью над нами тарахтят российско-иранские дроны. Ночью, утром, днем, днем, ночью, утром — смертоносные снаряды летают над нашими домами и иногда кажется, что они вот-вот залетят в окно. Что я чувствую по этому поводу? Уже ничего. Как ничего не чувствуешь по отношению к грому и молнии или урагану: прячешься от них, пережидаешь и, если пережил, живешь дальше. Прерывание сна давно беспокоит меня больше, чем фантазии о смерти: кажется, уже нет сценариев, которых мы не видели, о которых не услышали и которые для себя не обсудили. Смерть придет в любом случае в том или ином виде, раньше или позже. А пока я живая, хорошо бы иметь свежий вид и нормально соображать.

Мне хотелось бы написать, что эти 1000 дней сделали со мной, — но так с налету не могу. Мне давно не с чем сравнивать: я не помню, как жить по-другому, в безопасности. Вернее, я давно чувствую себя в безопасности тут — просто вот такой мир с осадками в виде смерти.

Трудно вообразить, как ощущается жизнь, когда каждый день не случается у кого-то ужасное горе. Как живут люди, не рассматривающие каждый божий день то, что осталось от жилых домов, от городов и сёл, от семей? Что думают о жизни не знающие, что между человеческим телом и фаршем всего секунда разницы? Как можно смотреть на свои конечности и не знать, как они выглядят, вывернутые наизнанку в карете несущейся по бездорожью скорой помощи? Какие планы строят те, кому не рассказывают каждую неделю трагические истории знакомые и коллеги? Трудно представить себе жизнь в каких-то других контекстах.

Только впечатления людей, которые периодически заезжают в Киев из-за границы, заставляют подозревать, что со мной — со всеми нами здесь — что-то неуловимо не так. Они говорят, здесь тяжело. Что люди тут несчастные и напряженные. Что даже молодые лица постаревшие и усталые. Может быть, так. А может быть, мы просто здесь закаленные. Наши организмы живут в более естественной для него среде периодических регулярных опасностей — как наши предки (и персонажи мультифильма «Croods» про пещерных людей, которые сконцентрированы на выживании). Может быть, мы просто умудренные и видим мир более разнообразным. Может быть, у нас более подходящий бекграунд для развития философии.

Точно могу сказать, что столько о мире, сколько за эти тысячу дней, я не узнавала за предыдущие 11 500 дней своей жизни. Я по-прежнему считаю, что война — самое ужасное, что может затеять человек, и что этот опыт не нужен никому. При этом свой опыт каждого из этих 1000 дней я очень ценю: справившись с 1000 этих дней, я справилась с собой, своими страхами и заблуждениями 1000 раз. Кто перестал бояться смерти — больше не боится жить.

В конце-концов, у меня нет другого выхода, кроме как ценить опыт этих 1000 дней и находить в них смысл.

Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» донатом: подпишитесь на Патреон

www.group-telegram.com/it/travkinatxt.com/1114

2.7K viewsedited  Nov 19, 2024 at 15:49

1000 день вторжения

Тысяча черных птиц клубится в серых облаках. Киевское небо в ноябре после заката нежно-сиреневое — «бузкове». Я смотрю вверх, запрокинув голову: по небу нескончаемой вереницей тянется поток грачей. Они пересекают город черной лентой с северо-востока на юго-запад, к побережью Черного моря, в долину Нила, Афганистан, Индию или южную Африку. Их карканье обещает им новые приключения, а нам — скорую зимнюю тишину. Тысяча черных дней прошло с тех пор, когда небо и тишина стали таить опасность: если есть небо — значит, с него на тебя будут падать ракеты; если есть тишина — значит, она прервется взрывом. Свет заставляет предметы отбрасывать тень. Мы живем в мире философских универсалий.

С утра вместо птиц тишину нарушают ракеты. Ночью над нами тарахтят российско-иранские дроны. Ночью, утром, днем, днем, ночью, утром — смертоносные снаряды летают над нашими домами и иногда кажется, что они вот-вот залетят в окно. Что я чувствую по этому поводу? Уже ничего. Как ничего не чувствуешь по отношению к грому и молнии или урагану: прячешься от них, пережидаешь и, если пережил, живешь дальше. Прерывание сна давно беспокоит меня больше, чем фантазии о смерти: кажется, уже нет сценариев, которых мы не видели, о которых не услышали и которые для себя не обсудили. Смерть придет в любом случае в том или ином виде, раньше или позже. А пока я живая, хорошо бы иметь свежий вид и нормально соображать.

Мне хотелось бы написать, что эти 1000 дней сделали со мной, — но так с налету не могу. Мне давно не с чем сравнивать: я не помню, как жить по-другому, в безопасности. Вернее, я давно чувствую себя в безопасности тут — просто вот такой мир с осадками в виде смерти.

Трудно вообразить, как ощущается жизнь, когда каждый день не случается у кого-то ужасное горе. Как живут люди, не рассматривающие каждый божий день то, что осталось от жилых домов, от городов и сёл, от семей? Что думают о жизни не знающие, что между человеческим телом и фаршем всего секунда разницы? Как можно смотреть на свои конечности и не знать, как они выглядят, вывернутые наизнанку в карете несущейся по бездорожью скорой помощи? Какие планы строят те, кому не рассказывают каждую неделю трагические истории знакомые и коллеги? Трудно представить себе жизнь в каких-то других контекстах.

Только впечатления людей, которые периодически заезжают в Киев из-за границы, заставляют подозревать, что со мной — со всеми нами здесь — что-то неуловимо не так. Они говорят, здесь тяжело. Что люди тут несчастные и напряженные. Что даже молодые лица постаревшие и усталые. Может быть, так. А может быть, мы просто здесь закаленные. Наши организмы живут в более естественной для него среде периодических регулярных опасностей — как наши предки (и персонажи мультифильма «Croods» про пещерных людей, которые сконцентрированы на выживании). Может быть, мы просто умудренные и видим мир более разнообразным. Может быть, у нас более подходящий бекграунд для развития философии.

Точно могу сказать, что столько о мире, сколько за эти тысячу дней, я не узнавала за предыдущие 11 500 дней своей жизни. Я по-прежнему считаю, что война — самое ужасное, что может затеять человек, и что этот опыт не нужен никому. При этом свой опыт каждого из этих 1000 дней я очень ценю: справившись с 1000 этих дней, я справилась с собой, своими страхами и заблуждениями 1000 раз. Кто перестал бояться смерти — больше не боится жить.

В конце-концов, у меня нет другого выхода, кроме как ценить опыт этих 1000 дней и находить в них смысл.

Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» донатом: подпишитесь на Патреон

BY Настигло