🔻Собрали для вас подборку лучших исторических каналов. Только интересные факты, крутые авторы и море контента!
🔹Всё удобно - в одной 📔 папке.
🔸Открывайте, читайте, подписывайтесь - и не забудьте отправить подборку своим друзьям и близким!
🔹Всё удобно - в одной 📔 папке.
🔸Открывайте, читайте, подписывайтесь - и не забудьте отправить подборку своим друзьям и близким!
Корейские поны
Любой кореец принадлежит к определенному клану, или, как называют это явление этнографы, линьяжу. О принадлежности говорит не просто фамилия, а её сочетание со специальным индикатором — поном, который обычно указывает на место происхождения основателя рода. Именно поэтому встречаются, например, «Кимы из Кимхэ» или «Паки из Миряна».
Вплоть до 1910 года Корея оставалась абсолютной монархией, известной как королевство Чосон. С 1392 года страной правила династия Ли, основанная военачальником Ли Сон-ге. Совершив государственный переворот, он низверг династию Корё, чьи правители носили фамилию Ван. Судьба свергнутого рода была предрешена: всех его ближайших родственников, включая женщин и детей, уничтожили, чтобы предотвратить возможные претензии на трон в будущем.
Основатель династии Чосон, генерал Ли Сон-ге, принадлежал к клану «Ли из Чончжу». Легендарным прародителем этого рода был Ли Хан — чиновник среднего ранга, живший в VIII веке, во времена Объединенного Силла. С тех пор клан разросся до внушительных масштабов: на сегодняшний день он насчитывает более 2,6 миллиона человек, что делает его третьим по численности в стране. Впереди только «Кимы из Кимхэ» (4,5 млн) и «Паки из Миряна» (3,1 млн).
Впрочем, далеко не все современные члены клана являются прямыми потомками Ли Хана. История знает множество случаев, когда в род можно было попасть по усыновлению или даже благодаря хорошему вознаграждению. В XIX веке, после отмены крепостного права, многие бывшие крепостные приписали себя к фамилии своих хозяев, чтобы поднять свой социальный статус. Так что генеалогические книги порой хранят в себе больше хитрости, чем правды.
#сеул
Любой кореец принадлежит к определенному клану, или, как называют это явление этнографы, линьяжу. О принадлежности говорит не просто фамилия, а её сочетание со специальным индикатором — поном, который обычно указывает на место происхождения основателя рода. Именно поэтому встречаются, например, «Кимы из Кимхэ» или «Паки из Миряна».
Вплоть до 1910 года Корея оставалась абсолютной монархией, известной как королевство Чосон. С 1392 года страной правила династия Ли, основанная военачальником Ли Сон-ге. Совершив государственный переворот, он низверг династию Корё, чьи правители носили фамилию Ван. Судьба свергнутого рода была предрешена: всех его ближайших родственников, включая женщин и детей, уничтожили, чтобы предотвратить возможные претензии на трон в будущем.
Основатель династии Чосон, генерал Ли Сон-ге, принадлежал к клану «Ли из Чончжу». Легендарным прародителем этого рода был Ли Хан — чиновник среднего ранга, живший в VIII веке, во времена Объединенного Силла. С тех пор клан разросся до внушительных масштабов: на сегодняшний день он насчитывает более 2,6 миллиона человек, что делает его третьим по численности в стране. Впереди только «Кимы из Кимхэ» (4,5 млн) и «Паки из Миряна» (3,1 млн).
Впрочем, далеко не все современные члены клана являются прямыми потомками Ли Хана. История знает множество случаев, когда в род можно было попасть по усыновлению или даже благодаря хорошему вознаграждению. В XIX веке, после отмены крепостного права, многие бывшие крепостные приписали себя к фамилии своих хозяев, чтобы поднять свой социальный статус. Так что генеалогические книги порой хранят в себе больше хитрости, чем правды.
#сеул
Forwarded from департамент усугубления
советские планетарии: Саратов, Нижний, Киев, Рига, Барнаул, Иркутск, Ярославль, Кишинёв, Арзамас, Брянск. в Пскове, Владимире, Костроме такие действуют и сейчас.
фотографии в основном с pastvu, можно набрать как минимум ещё столько же примеров — исследовательница советского атеизма Смолкин пишет, что к концу хрущёвской антирелигиозной кампании в СССР было 70 планетариев, и кажется, что не меньше половины из них были в храмах.
фотографии в основном с pastvu, можно набрать как минимум ещё столько же примеров — исследовательница советского атеизма Смолкин пишет, что к концу хрущёвской антирелигиозной кампании в СССР было 70 планетариев, и кажется, что не меньше половины из них были в храмах.
В Средневековье пост был делом серьезным.
Соблюдать его должны были все без исключения, а церковь строго контролировала календарь постных дней. Мясо, молоко, яйца и другие скоромные продукты уходили под запрет, а неосторожное нарушение предписаний могло обернуться церковным наказанием. Однако далеко не всем мирянам приходилось по душе столь продолжительное воздержание.
Лучше всего народное отношение к посту иллюстрирует фольклорное представление «Война между постом и мясоедом», которое с XIII века разыгрывалось на ярмарках Франции. Действие проходило в Жирный вторник (Mardi Gras) — последний день перед началом Великого поста, когда можно было вдоволь насладиться пиршеством. Это был прощальный пир, позволяющий людям «вздохнуть о жирных каплунах, жареной ягнятине и горячих пирогах с хрустящей корочкой», как выразился историк Бруно Лорио.
Само представление сводилось к потешному сражению двух армий. Легионы Поста состояли из бобов, гороха, каш, печеных яблок, овса, риса, а также тухлой рыбы и вонючей селедки — что, надо сказать, весьма красноречиво отражало отношение людей к постным блюдам. На стороне Мясоеда выступали аппетитные пироги, сочное мясо и запеченная птица. В итоге бой заканчивался победой Мясоеда, и Пост вынужденно капитулировал: ему предписывалось «не выходить за пределы шести недель и еще трех дней в году».
Этот веселый, но в то же время глубоко символичный ритуал показывал, насколько народ стремился хоть как-то уравновесить строгость церковных предписаний. Даже если пост невозможно было отменить в реальной жизни, люди хотя бы в шутку могли обозначить ему четкие границы.
#средневековье #историябыта
Соблюдать его должны были все без исключения, а церковь строго контролировала календарь постных дней. Мясо, молоко, яйца и другие скоромные продукты уходили под запрет, а неосторожное нарушение предписаний могло обернуться церковным наказанием. Однако далеко не всем мирянам приходилось по душе столь продолжительное воздержание.
Лучше всего народное отношение к посту иллюстрирует фольклорное представление «Война между постом и мясоедом», которое с XIII века разыгрывалось на ярмарках Франции. Действие проходило в Жирный вторник (Mardi Gras) — последний день перед началом Великого поста, когда можно было вдоволь насладиться пиршеством. Это был прощальный пир, позволяющий людям «вздохнуть о жирных каплунах, жареной ягнятине и горячих пирогах с хрустящей корочкой», как выразился историк Бруно Лорио.
Само представление сводилось к потешному сражению двух армий. Легионы Поста состояли из бобов, гороха, каш, печеных яблок, овса, риса, а также тухлой рыбы и вонючей селедки — что, надо сказать, весьма красноречиво отражало отношение людей к постным блюдам. На стороне Мясоеда выступали аппетитные пироги, сочное мясо и запеченная птица. В итоге бой заканчивался победой Мясоеда, и Пост вынужденно капитулировал: ему предписывалось «не выходить за пределы шести недель и еще трех дней в году».
Этот веселый, но в то же время глубоко символичный ритуал показывал, насколько народ стремился хоть как-то уравновесить строгость церковных предписаний. Даже если пост невозможно было отменить в реальной жизни, люди хотя бы в шутку могли обозначить ему четкие границы.
#средневековье #историябыта
Каждое второе воскресенье рассказываю о двух своих других каналах. Ниже репост с лично-исторического канала.
Пока изучаю историю городов, мне часто попадаются люди с необычными биографиями.
К городам и истории быта такие биографии отношения почти не имеют, но я их собираю. Решил, что надо куда-то их публиковать. Для этого сделал отдельный канал с биографиями.
Канал называется - Без памятника.
А второй канал - просто мой личный Аптраган. Исторические заметки там тоже есть, кроме них еще есть моя собака, какие-то мемы и рекомендации. Короче, такая историко-личностная солянка.
Буду рад, если подпишитесь, почитаете.
Пока изучаю историю городов, мне часто попадаются люди с необычными биографиями.
К городам и истории быта такие биографии отношения почти не имеют, но я их собираю. Решил, что надо куда-то их публиковать. Для этого сделал отдельный канал с биографиями.
Канал называется - Без памятника.
А второй канал - просто мой личный Аптраган. Исторические заметки там тоже есть, кроме них еще есть моя собака, какие-то мемы и рекомендации. Короче, такая историко-личностная солянка.
Буду рад, если подпишитесь, почитаете.
Forwarded from Аптраган
Меня всегда путала география Центральной/Средней Азии в историческом контексте. Где она начинается и где она заканчивается? Этот вопрос кажется простым только на первый взгляд. Бывшие советские республики. Но это не так.
Если смотреть на регион сквозь призму арабской религиозной и политической истории, то он расплывается в обобщённое «исламское Восточное что-то»: отсчёт где-то в Иране, а дальше — как будто края мира. Таков взгляд, в котором Средиземноморье — центр цивилизации, откуда расходятся все идеи, а Восток — пассивный приёмник.
Даже когда специалисты упоминают «сетку городов Центральной Азии», они, как правило, не признают самобытности этих городов. Их видят скорее как периферию исламского мира, чем как ядро собственной культурной динамики. Однако у этого пространства — своё прошлое, и оно гораздо шире, чем принято думать.
В советские годы понятие «Центральная Азия» сжалось до пяти республик: Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана. Всё остальное будто бы вырезали: на картах, в учебниках, в массовом воображении. Но культурная Центральная Азия была и остаётся гораздо обширнее. Это не просто пятно на географической карте — это тысячелетняя зона обмена знаниями, языками, религиями и стилями жизни.
Так, Афганистан традиционно считался центром этой культурной вселенной. Рядом — горные районы Северного Пакистана, с древними маршрутами, связывавшими Индию, Иран и степной мир. С востока — Синьцзян, сегодня часть Китая, а ещё столетие назад — в основном тюркский и мусульманский регион, связанный с остальной Центральной Азией не только торговыми путями, но и общими представлениями о мире, языке, одежде, культуре учёности.
А на западе — Хорасан. Когда-то это была настоящая интеллектуальная кузница исламского Востока, «земля восходящего солнца», охватывавшая северо-восток современного Ирана, большую часть Афганистана и юг Туркменистана. Сегодня это пустынная и почти забытая провинция, но в прошлом именно отсюда происходили крупнейшие учёные, поэты, богословы и администраторы, определявшие облик исламской цивилизации.
Что объединяло все эти регионы? Ни этнос, ни язык, ни даже политическая власть. Но общая культурная ткань — сложная, пёстрая, и в то же время удивительно цельная. Многоязычный, многоэтничный, постоянно меняющийся, но узнаваемый мир, который был больше, чем сумма своих частей.
Если смотреть на регион сквозь призму арабской религиозной и политической истории, то он расплывается в обобщённое «исламское Восточное что-то»: отсчёт где-то в Иране, а дальше — как будто края мира. Таков взгляд, в котором Средиземноморье — центр цивилизации, откуда расходятся все идеи, а Восток — пассивный приёмник.
Даже когда специалисты упоминают «сетку городов Центральной Азии», они, как правило, не признают самобытности этих городов. Их видят скорее как периферию исламского мира, чем как ядро собственной культурной динамики. Однако у этого пространства — своё прошлое, и оно гораздо шире, чем принято думать.
В советские годы понятие «Центральная Азия» сжалось до пяти республик: Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана. Всё остальное будто бы вырезали: на картах, в учебниках, в массовом воображении. Но культурная Центральная Азия была и остаётся гораздо обширнее. Это не просто пятно на географической карте — это тысячелетняя зона обмена знаниями, языками, религиями и стилями жизни.
Так, Афганистан традиционно считался центром этой культурной вселенной. Рядом — горные районы Северного Пакистана, с древними маршрутами, связывавшими Индию, Иран и степной мир. С востока — Синьцзян, сегодня часть Китая, а ещё столетие назад — в основном тюркский и мусульманский регион, связанный с остальной Центральной Азией не только торговыми путями, но и общими представлениями о мире, языке, одежде, культуре учёности.
А на западе — Хорасан. Когда-то это была настоящая интеллектуальная кузница исламского Востока, «земля восходящего солнца», охватывавшая северо-восток современного Ирана, большую часть Афганистана и юг Туркменистана. Сегодня это пустынная и почти забытая провинция, но в прошлом именно отсюда происходили крупнейшие учёные, поэты, богословы и администраторы, определявшие облик исламской цивилизации.
Что объединяло все эти регионы? Ни этнос, ни язык, ни даже политическая власть. Но общая культурная ткань — сложная, пёстрая, и в то же время удивительно цельная. Многоязычный, многоэтничный, постоянно меняющийся, но узнаваемый мир, который был больше, чем сумма своих частей.
Корейцы и их длинные трубки
Естественно, курение вредит вашему здоровью. Такое мы не одобряем.
Табак — растение американское, и европейцы столкнулись с ним после экспедиций Колумба и открытия Америки: в середине XVI века он был завезён в Испанию и Португалию. Моряки из этих двух стран тогда часто появлялись и в Восточной Азии, так что их усилиями курение табака стало распространяться и в Японии, а уж японцы, в свою очередь, познакомили с табаком корейцев.
Некоторое время табак в Корее называли намчхо (то есть «южная трава»), что отражало его происхождение: поскольку испанские и португальские корабли приближались к Корее с юга, члены их экипажей считались не западными, а южными варварами. Однако иностранное происхождение табака было на удивление быстро забыто, так что в более поздних корейских легендах табак фигурирует как исконный корейский или китайский продукт.
Неслучайно в корейских сказках древность часто описывается как «время, когда тигры курили трубки».
Табак распространялся по Восточной Азии с такой скоростью и поначалу казался таким необычным новшеством, что его внезапное появление было замечено некоторыми современниками, которые зафиксировали в письмах и дневниках возникновение новой и поначалу странной привычки. Все эти записи указывают на то, что корейцы стали регулярно курить табак в период между 1605 и 1615 гг. Таким образом, они немного отстали и от японцев, которые начали курить в 1570-х гг., и от китайцев, которые пристрастились к табаку чуть позже японцев.
Однако корейцы быстро навёрстывали упущенное.
В 1653 году в Корее оказался голландский моряк Хендрик Хамель, корабль которого потерпел крушение около острова Чеджудо. Хамель провёл более десяти лет в Корее в качестве пленного — в те времена выезд из Кореи попавшим туда выходцам из стран Запада был, как правило, запрещён. В конце концов ему всё-таки удалось бежать, и впоследствии он подробно описал свои корейские приключения. В записках он также отметил исключительную популярность табака в Корее того времени. По его словам, дети в Корее начинали курить уже в пятилетнем возрасте, а среди взрослых курили поголовно и мужчины, и женщины.
Рассказы о курящих детях пяти лет от роду, мягко говоря, пугают современного читателя, с детства знакомого со страшными историями о последствиях курения. Однако тогда, три столетия назад, у корейских целителей было совсем иное мнение о медицинских свойствах табака. В те времена считалось, что табак является лекарственным средством, помогающим от многих болезней. Хо Чун, считающийся классиком корейской традиционной медицины, в пользе табака не сомневался: он считал, что табак помогает при простуде. Многие также полагали, что табак помогает и при болезнях желудка.
В XVII веке в Корее установился обычай, доживший до наших дней: курить в присутствии старшего считается невежливым. В былые времена простым людям запрещалось курить даже тогда, когда высокопоставленный чиновник и его свита проезжали по улице перед домом курильщика. В настоящее время этот обычай соблюдается не так строго, как раньше, но и в наши дни трудно представить, например, студента, курящего во время разговора с профессором.
Сначала корейцы использовали короткие трубки, заимствованные в Японии (японцы, в свою очередь, следовали европейским образцам). Однако примерно с 1700 года корейские трубки становились всё длиннее и длиннее. Как правило, чем выше были социальное положение и доходы человека, тем длиннее была трубка, которую он курил. Длина корейских трубок часто достигала одного, а в некоторых случаях — и полутора метров. Именно длинная трубка, а также характерная шляпа с полями кат, по форме похожая на привычную нам европейскую шляпу, превратились в Корее в символы принадлежности к дворянскому сословию.
#сеул
Табак — растение американское, и европейцы столкнулись с ним после экспедиций Колумба и открытия Америки: в середине XVI века он был завезён в Испанию и Португалию. Моряки из этих двух стран тогда часто появлялись и в Восточной Азии, так что их усилиями курение табака стало распространяться и в Японии, а уж японцы, в свою очередь, познакомили с табаком корейцев.
Некоторое время табак в Корее называли намчхо (то есть «южная трава»), что отражало его происхождение: поскольку испанские и португальские корабли приближались к Корее с юга, члены их экипажей считались не западными, а южными варварами. Однако иностранное происхождение табака было на удивление быстро забыто, так что в более поздних корейских легендах табак фигурирует как исконный корейский или китайский продукт.
Неслучайно в корейских сказках древность часто описывается как «время, когда тигры курили трубки».
Табак распространялся по Восточной Азии с такой скоростью и поначалу казался таким необычным новшеством, что его внезапное появление было замечено некоторыми современниками, которые зафиксировали в письмах и дневниках возникновение новой и поначалу странной привычки. Все эти записи указывают на то, что корейцы стали регулярно курить табак в период между 1605 и 1615 гг. Таким образом, они немного отстали и от японцев, которые начали курить в 1570-х гг., и от китайцев, которые пристрастились к табаку чуть позже японцев.
Однако корейцы быстро навёрстывали упущенное.
В 1653 году в Корее оказался голландский моряк Хендрик Хамель, корабль которого потерпел крушение около острова Чеджудо. Хамель провёл более десяти лет в Корее в качестве пленного — в те времена выезд из Кореи попавшим туда выходцам из стран Запада был, как правило, запрещён. В конце концов ему всё-таки удалось бежать, и впоследствии он подробно описал свои корейские приключения. В записках он также отметил исключительную популярность табака в Корее того времени. По его словам, дети в Корее начинали курить уже в пятилетнем возрасте, а среди взрослых курили поголовно и мужчины, и женщины.
Рассказы о курящих детях пяти лет от роду, мягко говоря, пугают современного читателя, с детства знакомого со страшными историями о последствиях курения. Однако тогда, три столетия назад, у корейских целителей было совсем иное мнение о медицинских свойствах табака. В те времена считалось, что табак является лекарственным средством, помогающим от многих болезней. Хо Чун, считающийся классиком корейской традиционной медицины, в пользе табака не сомневался: он считал, что табак помогает при простуде. Многие также полагали, что табак помогает и при болезнях желудка.
В XVII веке в Корее установился обычай, доживший до наших дней: курить в присутствии старшего считается невежливым. В былые времена простым людям запрещалось курить даже тогда, когда высокопоставленный чиновник и его свита проезжали по улице перед домом курильщика. В настоящее время этот обычай соблюдается не так строго, как раньше, но и в наши дни трудно представить, например, студента, курящего во время разговора с профессором.
Сначала корейцы использовали короткие трубки, заимствованные в Японии (японцы, в свою очередь, следовали европейским образцам). Однако примерно с 1700 года корейские трубки становились всё длиннее и длиннее. Как правило, чем выше были социальное положение и доходы человека, тем длиннее была трубка, которую он курил. Длина корейских трубок часто достигала одного, а в некоторых случаях — и полутора метров. Именно длинная трубка, а также характерная шляпа с полями кат, по форме похожая на привычную нам европейскую шляпу, превратились в Корее в символы принадлежности к дворянскому сословию.
#сеул
Корейцы и их длинные трубки
Продолжение
Одной из главных причин, по которым знатные и состоятельные корейцы курили очень длинные трубки, была, как ни парадоксально, именно непрактичность этих устройств: закурить метровую трубку без посторонней помощи было невозможно, и таким образом её владелец показывал всем, что у него есть слуга (который при необходимости и позаботится о трубке). Так, длинная трубка демонстрировала обеспеченность и привилегированное положение её обладателя.
Любопытно, что на лубочных народных картинках тигр, как и полагается начальнику, изображён с очень длинной трубкой, а в качестве слуги, который должен управляться с этой трубкой, всегда выступает заяц.
Люди победнее курили трубки покороче — хотя, по меркам других стран, всё равно очень длинные.
Понятно, что хорошие трубки стоили недёшево, а их изготовление требовало особых навыков.
Зажигалок тогда, естественно, не было, а спички в Корее оставались неизвестными до 1880-х гг. (первая спичечная фабрика начала работать в 1886 году). Таким образом, курильщик должен был добывать огонь, используя кремнёвое огниво. Этот архаичный метод сохранялся вплоть до 1940-х гг., на что была и практическая причина: в бедной Корее заводские спички были для многих слишком дороги.
Продолжение
Одной из главных причин, по которым знатные и состоятельные корейцы курили очень длинные трубки, была, как ни парадоксально, именно непрактичность этих устройств: закурить метровую трубку без посторонней помощи было невозможно, и таким образом её владелец показывал всем, что у него есть слуга (который при необходимости и позаботится о трубке). Так, длинная трубка демонстрировала обеспеченность и привилегированное положение её обладателя.
Любопытно, что на лубочных народных картинках тигр, как и полагается начальнику, изображён с очень длинной трубкой, а в качестве слуги, который должен управляться с этой трубкой, всегда выступает заяц.
Люди победнее курили трубки покороче — хотя, по меркам других стран, всё равно очень длинные.
Понятно, что хорошие трубки стоили недёшево, а их изготовление требовало особых навыков.
Зажигалок тогда, естественно, не было, а спички в Корее оставались неизвестными до 1880-х гг. (первая спичечная фабрика начала работать в 1886 году). Таким образом, курильщик должен был добывать огонь, используя кремнёвое огниво. Этот архаичный метод сохранялся вплоть до 1940-х гг., на что была и практическая причина: в бедной Корее заводские спички были для многих слишком дороги.
Город мечты легендарного Саргона II
Саргон II взошёл на трон Ассирии в 722 году до н. э., в результате династического кризиса, вероятно, узурпировав власть у сына предыдущего царя Тиглатпаласара III. Его имя — Шарру-кин (отсюда эллинизированное "Саргон") — отсылает к знаменитому Саргону Аккадскому, древнему объединителю Месопотамии, с которым Саргон II явно стремился ассоциироваться. Он был выдающимся военачальником, администратором и строителем: при нём Ассирия достигла новых вершин могущества, расширив границы до Палестины, Малой Азии и Элама.
Одним из ключевых центров в этом регионе оставался Вавилон. Для Саргона II он был не просто важной точкой на карте — Вавилон имел сакральное значение, символизируя древнюю легитимность царской власти над всей Месопотамией. В 710 году до н. э. Саргон торжественно вошёл в город, провозгласил себя царём Вавилона, вложил средства в восстановление храмов, особенно святилища Мардука — Эсагилы, и попытался заручиться поддержкой вавилонской элиты. Но сам в Вавилоне он жить не стал. Управление доверил своему сыну Синаххерибу, женив его на женщине из знатного вавилонского рода, чтобы упрочить династический союз с местной аристократией.
Вместо этого Саргон избрал местом своей главной резиденции новый город — Дур-Шаррукин («Крепость царя Саргона»), возведённый с нуля на севере Ассирии, в 20 километрах от Ниневии, вблизи современного посёлка Хорсабад (Ирак).
Грандиозное строительство началось около 717 года до н. э. и завершилось менее чем за десять лет.
Город, площадью почти 3 квадратных километра, строился по строго симметричному плану. Согласно надписям, длина его стен составляла 16 280 царских локтей, что, как считалось, зашифровывало имя Саргона II. Через каждые 27 метров стояли 157 сторожевых башен, высотой на 4 метра выше основного периметра стен, достигающих 20 метров. Толщина стен позволяла проехать семи боевым колесницам в ряд — поистине символ неприступности и царской мощи.
Главным символом города стали колоссальные ламассу — крылатые быки с человеческими лицами, установленные у городских ворот. Каждое из этих мифических существ весило до 40 тонн и символизировало охрану границ, защиту от врагов и божественную поддержку.
Центральным сооружением Дур-Шаррукина стал зиккурат — семиуровневая башня высотой около 43 метров, облицованная обожжённым кирпичом и раскрашенная в цвета, соответствующие семи планетам и богам. В плоской стране без гор и лесов он выглядел как искусственно возведённая священная гора и напоминал о небесном порядке, который должен был воплощать царь.
Город был окружён царским садом и охотничьим парком, в который завозили экзотические растения и животных. Здесь выращивали фруктовые деревья, привезённые из покорённых земель — это был своего рода ботанический символ империи.
Масштабы строительства стали возможны благодаря завоеваниям и депортациям: десятки тысяч пленных — ремесленников, архитекторов, земледельцев — были насильно переселены сюда со всего Ближнего Востока. Саргон II хотел не просто новую столицу — он стремился создать идеальный город, манифестацию власти, порядка и божественной легитимности.
Однако завершить свой проект он не успел. В 705 году до н. э. Саргон погиб в бою в малоазиатской Табале, и его тело не было найдено. Для ассирийцев смерть без погребения считалась ужасным знаком — отвержением со стороны богов. Это породило слухи, что царь нарушил некий священный запрет и был наказан.
Синаххериб, его сын и преемник, отказался завершать строительство Дур-Шаррукина. Он перенёс столицу в Ниневию и даже попытался стереть память о Дур-Шаррукине как о месте, на которое пала тень проклятия. Город начал стремительно пустеть, вскоре лишился статуса, а затем и обороны. Впоследствии он был разрушен очередными завоевателями.
Лишь в середине XIX века археологи — сначала француз Поль-Эмиль Ботта, а затем Виктор Плас — начали раскопки руин в местности Хорсабад. Они обнаружили остатки гигантских ворот, зиккурата, храмов и те самые ламассу — ставшие теперь символом Ассирии и хранящиеся сегодня в Лувре и Британском музее.
#вавилон #месопатамия
Саргон II взошёл на трон Ассирии в 722 году до н. э., в результате династического кризиса, вероятно, узурпировав власть у сына предыдущего царя Тиглатпаласара III. Его имя — Шарру-кин (отсюда эллинизированное "Саргон") — отсылает к знаменитому Саргону Аккадскому, древнему объединителю Месопотамии, с которым Саргон II явно стремился ассоциироваться. Он был выдающимся военачальником, администратором и строителем: при нём Ассирия достигла новых вершин могущества, расширив границы до Палестины, Малой Азии и Элама.
Одним из ключевых центров в этом регионе оставался Вавилон. Для Саргона II он был не просто важной точкой на карте — Вавилон имел сакральное значение, символизируя древнюю легитимность царской власти над всей Месопотамией. В 710 году до н. э. Саргон торжественно вошёл в город, провозгласил себя царём Вавилона, вложил средства в восстановление храмов, особенно святилища Мардука — Эсагилы, и попытался заручиться поддержкой вавилонской элиты. Но сам в Вавилоне он жить не стал. Управление доверил своему сыну Синаххерибу, женив его на женщине из знатного вавилонского рода, чтобы упрочить династический союз с местной аристократией.
Вместо этого Саргон избрал местом своей главной резиденции новый город — Дур-Шаррукин («Крепость царя Саргона»), возведённый с нуля на севере Ассирии, в 20 километрах от Ниневии, вблизи современного посёлка Хорсабад (Ирак).
Грандиозное строительство началось около 717 года до н. э. и завершилось менее чем за десять лет.
Город, площадью почти 3 квадратных километра, строился по строго симметричному плану. Согласно надписям, длина его стен составляла 16 280 царских локтей, что, как считалось, зашифровывало имя Саргона II. Через каждые 27 метров стояли 157 сторожевых башен, высотой на 4 метра выше основного периметра стен, достигающих 20 метров. Толщина стен позволяла проехать семи боевым колесницам в ряд — поистине символ неприступности и царской мощи.
Главным символом города стали колоссальные ламассу — крылатые быки с человеческими лицами, установленные у городских ворот. Каждое из этих мифических существ весило до 40 тонн и символизировало охрану границ, защиту от врагов и божественную поддержку.
Центральным сооружением Дур-Шаррукина стал зиккурат — семиуровневая башня высотой около 43 метров, облицованная обожжённым кирпичом и раскрашенная в цвета, соответствующие семи планетам и богам. В плоской стране без гор и лесов он выглядел как искусственно возведённая священная гора и напоминал о небесном порядке, который должен был воплощать царь.
Город был окружён царским садом и охотничьим парком, в который завозили экзотические растения и животных. Здесь выращивали фруктовые деревья, привезённые из покорённых земель — это был своего рода ботанический символ империи.
Масштабы строительства стали возможны благодаря завоеваниям и депортациям: десятки тысяч пленных — ремесленников, архитекторов, земледельцев — были насильно переселены сюда со всего Ближнего Востока. Саргон II хотел не просто новую столицу — он стремился создать идеальный город, манифестацию власти, порядка и божественной легитимности.
Однако завершить свой проект он не успел. В 705 году до н. э. Саргон погиб в бою в малоазиатской Табале, и его тело не было найдено. Для ассирийцев смерть без погребения считалась ужасным знаком — отвержением со стороны богов. Это породило слухи, что царь нарушил некий священный запрет и был наказан.
Синаххериб, его сын и преемник, отказался завершать строительство Дур-Шаррукина. Он перенёс столицу в Ниневию и даже попытался стереть память о Дур-Шаррукине как о месте, на которое пала тень проклятия. Город начал стремительно пустеть, вскоре лишился статуса, а затем и обороны. Впоследствии он был разрушен очередными завоевателями.
Лишь в середине XIX века археологи — сначала француз Поль-Эмиль Ботта, а затем Виктор Плас — начали раскопки руин в местности Хорсабад. Они обнаружили остатки гигантских ворот, зиккурата, храмов и те самые ламассу — ставшие теперь символом Ассирии и хранящиеся сегодня в Лувре и Британском музее.
#вавилон #месопатамия