Называю тебя, и касается нёба язык. Память ем поутру , будто это ржаного краюха. Сорок лет и два года закидывал невод старик, И кормила в корыте заветную рыбку старуха.
Это право любви - перед боем обрушить броню, Часовым своим верным бессмертие тихо даруя. Заходя в новый дым, я твой запах во рту сохраню, Чтоб сглатывать заново ветреный вкус поцелуя, Согревавшего жизнь, несмотря на январские дни, Подкосившего гордость слепого смертельного жала. Берегу свои пальцы за то, что касались они Заповедных болот, где ты клюкву срывать разрешала.
Что отдал, то твоё. Эту правду старик понимал. И однажды прозрел он в своей покосившейся хате. И в корыте тогда золотую он рыбку поймал. Ее к морю отнес и с волной поженил на закате.
И она, уплывая сказала: «Хозяин, ну, что ж… Этой синей водой я омою тебя троекратно! Ты теперь не умрешь никогда, ну, а если умрешь, То совсем не надолго, и птицей вернёшься обратно.»
Вспоминаю твой стон. Так иголкой поранен винил. Голым сердцем ищу этот пчелами дышащий улей. Я из нашей кровати мостки на реке смастерил. С них рыбачат теперь чьи-то первенцы утром в июле.
Вот и сказки конец. В ней и ложь и на правду намек. Золотой голосок проливается в ангельском хоре. Монастырский покой на старуху набросил платок. Сел в корыто старик и уехал за синее море.
От высоких обид остаются трухлявые пни. И гордыня летит под откос в поржавевшей карете. Мы настолько близки, что навеки остались одни. И печаль не для нас расплетает у берега сети.
Называю тебя, и касается нёба язык. Память ем поутру , будто это ржаного краюха. Сорок лет и два года закидывал невод старик, И кормила в корыте заветную рыбку старуха.
Это право любви - перед боем обрушить броню, Часовым своим верным бессмертие тихо даруя. Заходя в новый дым, я твой запах во рту сохраню, Чтоб сглатывать заново ветреный вкус поцелуя, Согревавшего жизнь, несмотря на январские дни, Подкосившего гордость слепого смертельного жала. Берегу свои пальцы за то, что касались они Заповедных болот, где ты клюкву срывать разрешала.
Что отдал, то твоё. Эту правду старик понимал. И однажды прозрел он в своей покосившейся хате. И в корыте тогда золотую он рыбку поймал. Ее к морю отнес и с волной поженил на закате.
И она, уплывая сказала: «Хозяин, ну, что ж… Этой синей водой я омою тебя троекратно! Ты теперь не умрешь никогда, ну, а если умрешь, То совсем не надолго, и птицей вернёшься обратно.»
Вспоминаю твой стон. Так иголкой поранен винил. Голым сердцем ищу этот пчелами дышащий улей. Я из нашей кровати мостки на реке смастерил. С них рыбачат теперь чьи-то первенцы утром в июле.
Вот и сказки конец. В ней и ложь и на правду намек. Золотой голосок проливается в ангельском хоре. Монастырский покой на старуху набросил платок. Сел в корыто старик и уехал за синее море.
От высоких обид остаются трухлявые пни. И гордыня летит под откос в поржавевшей карете. Мы настолько близки, что навеки остались одни. И печаль не для нас расплетает у берега сети.
In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Unlike Silicon Valley giants such as Facebook and Twitter, which run very public anti-disinformation programs, Brooking said: "Telegram is famously lax or absent in its content moderation policy." Friday’s performance was part of a larger shift. For the week, the Dow, S&P 500 and Nasdaq fell 2%, 2.9%, and 3.5%, respectively.
from it
