Фред Фогель снял трилогию о реднеках, увлеченных издевательством и пытками над людьми. Подполье практически непереносим для просмотра даже для самых продвинутых пользователей, так что подчеркну: это не рекомендация, а призыв к дискуссии. Как вы думаете, дорогие читатели, зачем нужен вообще этот жанр? Почему этот фильм находится в списке самых шокирующих фильмов по версии издания Complex рядом с такой классикой как Голова-ластик и Андалузский пес? Это тоже искусство? А что вообще искусство? Давайте обсудим.
И приведу цитату из эссе «Против интерпретации» Сьюзен Сонтаг, чтобы задать тон цивилизованной беседе (мы ж с вами не быдло какое-то):
«В наши дни интерпретация чаще всего равняется обывательскому нежеланию оставить произведение художника таким, каково оно есть. Подлинное искусство обладает способностью беспокоить нас. Сводя произведение к его содержанию, а затем, интерпретируя это последнее, человек произведение укрощает. Интерпретация делает искусство ручным, уютным.»
Фред Фогель снял трилогию о реднеках, увлеченных издевательством и пытками над людьми. Подполье практически непереносим для просмотра даже для самых продвинутых пользователей, так что подчеркну: это не рекомендация, а призыв к дискуссии. Как вы думаете, дорогие читатели, зачем нужен вообще этот жанр? Почему этот фильм находится в списке самых шокирующих фильмов по версии издания Complex рядом с такой классикой как Голова-ластик и Андалузский пес? Это тоже искусство? А что вообще искусство? Давайте обсудим.
И приведу цитату из эссе «Против интерпретации» Сьюзен Сонтаг, чтобы задать тон цивилизованной беседе (мы ж с вами не быдло какое-то):
«В наши дни интерпретация чаще всего равняется обывательскому нежеланию оставить произведение художника таким, каково оно есть. Подлинное искусство обладает способностью беспокоить нас. Сводя произведение к его содержанию, а затем, интерпретируя это последнее, человек произведение укрощает. Интерпретация делает искусство ручным, уютным.»
The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips.
from it
