В начале января я посчитала, сколько денег заработала за год на канале и с гордостью озвучила эту сумму Алексею.
“Окей, — сказал он, — теперь надо поставить себе цель зарабатывать столько в месяц”. И очень удивился, когда я осталась недовольна этой репликой.
Тут надо понимать — мой муж не тиран и не дурак. Он просто живёт в несколько другом измерении, и его реальность искривлена тем, что он каждый день видит на работе. А видит он в основном молодых бездетных женщин, которые изо всех сил сейчас строят карьеру в успешной корпорации и реально зарабатывают в месяц столько же, сколько у меня получилось за год в декрете.
Собственно, это я и пытаюсь каждый раз говорить: мол, ты же понимаешь, что я сейчас в несколько других условиях? Ты не думал, что многие провинциальные матери двухлеток зарабатывают примерно ноль рублей? “А зачем сравнивать себя с другими?” — тут же интересуется Алексей. На что я справедливо спрашиваю, а зачем сравнивать меня с успешными московскими дамами, если мы находимся в абсолютно разных мирах.
Вообще, вот эти разговоры про женский успех и большие заработки мы ведём, наверное, уже лет пять — и каждый раз это вызывает у меня недоумение. Я так и спрашиваю — если тебе нравятся классные бизнесвумен, на кой ляд ты начал со мной встречаться? Я не совершила за это время дауншифтинг, не то чтобы в начале знакомства я управляла бизнес-империей, а потом вдруг изменилась. Я работала в благотворительном фонде и зарабатывала неприлично мало, так что странно было бы ожидать, что я вдруг внезапно стану богачкой. Я, прости господи, писатель — на что вообще можно было надеяться?
Теперь, когда у нас есть Вера, дело приняло уже немного другой поворот, и периодически Алексей рассказывает истории, как какая-нибудь продакт-менеджер вышла на полный день, когда ребёнку исполнился год. Типа — вот, это же реально! Тут же, конечно, выясняется, что она взяла няню на полный день, и как бы да, это очень круто, если до декрета ты зарабатывала тыщ по триста, то тебе, вероятно, будет интересно выйти поскорее на работу, а не вот это всё. Но это не мой вариант. И я ни в коем случае не осуждаю тех, кто рвётся на работу, но каждый раз так и хочется спросить Лёшу — а ты уверен, что если бы я не сидела с Верой и не вбухивала бы в неё столько сил, она бы сейчас тоже разговаривала сложноподчинёнными предложениями? Если у нас есть возможность, разве не лучше мне быть максимально вовлечённой хотя бы в первые годы? Ну окей, тут он никогда не отменяет моих усилий и их очевидных плодов.
Тем, что сейчас со мной происходит, я во многом обязана Алексею — он годами вталкивал мне в голову мысль, что я могу заработать на текстах и блоге, что надо поднимать цены, что я могу консультировать и всё такое. Он всегда даёт конструктивные советы, многие из которых сначала кажутся безумными, но он всегда готов всё обсудить. И всё же мне вечно хочется, чтобы он тупо сказал: “Какая же ты молодец! Мало того, что ты вовлечённо занимаешься Верой, ты ещё и продолжаешь реализовываться и даже что-то зарабатывать!”.
Когда я это озвучила, Алексей в своей меланхоличной манере сказал: “Будь на моём месте другой муж, возможно, он бы уже давно сказал: “Отдавай её в сад и шагай на работу” (вместо “шагай” он употребил другое, более подходящее, слово).
Так или иначе, за месяц я пока точно столько не заработаю, но вот удвоить доход за год было бы неплохо.
В начале января я посчитала, сколько денег заработала за год на канале и с гордостью озвучила эту сумму Алексею.
“Окей, — сказал он, — теперь надо поставить себе цель зарабатывать столько в месяц”. И очень удивился, когда я осталась недовольна этой репликой.
Тут надо понимать — мой муж не тиран и не дурак. Он просто живёт в несколько другом измерении, и его реальность искривлена тем, что он каждый день видит на работе. А видит он в основном молодых бездетных женщин, которые изо всех сил сейчас строят карьеру в успешной корпорации и реально зарабатывают в месяц столько же, сколько у меня получилось за год в декрете.
Собственно, это я и пытаюсь каждый раз говорить: мол, ты же понимаешь, что я сейчас в несколько других условиях? Ты не думал, что многие провинциальные матери двухлеток зарабатывают примерно ноль рублей? “А зачем сравнивать себя с другими?” — тут же интересуется Алексей. На что я справедливо спрашиваю, а зачем сравнивать меня с успешными московскими дамами, если мы находимся в абсолютно разных мирах.
Вообще, вот эти разговоры про женский успех и большие заработки мы ведём, наверное, уже лет пять — и каждый раз это вызывает у меня недоумение. Я так и спрашиваю — если тебе нравятся классные бизнесвумен, на кой ляд ты начал со мной встречаться? Я не совершила за это время дауншифтинг, не то чтобы в начале знакомства я управляла бизнес-империей, а потом вдруг изменилась. Я работала в благотворительном фонде и зарабатывала неприлично мало, так что странно было бы ожидать, что я вдруг внезапно стану богачкой. Я, прости господи, писатель — на что вообще можно было надеяться?
Теперь, когда у нас есть Вера, дело приняло уже немного другой поворот, и периодически Алексей рассказывает истории, как какая-нибудь продакт-менеджер вышла на полный день, когда ребёнку исполнился год. Типа — вот, это же реально! Тут же, конечно, выясняется, что она взяла няню на полный день, и как бы да, это очень круто, если до декрета ты зарабатывала тыщ по триста, то тебе, вероятно, будет интересно выйти поскорее на работу, а не вот это всё. Но это не мой вариант. И я ни в коем случае не осуждаю тех, кто рвётся на работу, но каждый раз так и хочется спросить Лёшу — а ты уверен, что если бы я не сидела с Верой и не вбухивала бы в неё столько сил, она бы сейчас тоже разговаривала сложноподчинёнными предложениями? Если у нас есть возможность, разве не лучше мне быть максимально вовлечённой хотя бы в первые годы? Ну окей, тут он никогда не отменяет моих усилий и их очевидных плодов.
Тем, что сейчас со мной происходит, я во многом обязана Алексею — он годами вталкивал мне в голову мысль, что я могу заработать на текстах и блоге, что надо поднимать цены, что я могу консультировать и всё такое. Он всегда даёт конструктивные советы, многие из которых сначала кажутся безумными, но он всегда готов всё обсудить. И всё же мне вечно хочется, чтобы он тупо сказал: “Какая же ты молодец! Мало того, что ты вовлечённо занимаешься Верой, ты ещё и продолжаешь реализовываться и даже что-то зарабатывать!”.
Когда я это озвучила, Алексей в своей меланхоличной манере сказал: “Будь на моём месте другой муж, возможно, он бы уже давно сказал: “Отдавай её в сад и шагай на работу” (вместо “шагай” он употребил другое, более подходящее, слово).
Так или иначе, за месяц я пока точно столько не заработаю, но вот удвоить доход за год было бы неплохо.
И ВОТ ТОГДА ОН ПОЙМЁТ!
BY XX-files: фертильные материалы
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. In view of this, the regulator has cautioned investors not to rely on such investment tips / advice received through social media platforms. It has also said investors should exercise utmost caution while taking investment decisions while dealing in the securities market. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights.
from us
