Записки IP юриста

«Клянусь своей треуголкой» больше не доказательство.

Порой исключительные права достаются правообладателю по цепочке сделок или же в результате совокупности сделок с разными авторами, из-за чего собрать и представить суду всю совокупность доказательств принадлежности истцу нарушенного исключительного права бывает затруднительно. В этом иностранным именно истцам, согласно устоявшейся судебной практике, обычно (хотя и не всегда) помогал аффидевит: сделанное под присягой и удостоверенное зарубежным нотариусом заверение, которым лицо фактически просто клялось в том, что автором является такой-то гражданин, а оно само является правообладателем. 

Но правовые гарантии достоверности таких заверений, сделанных лицом в свою же пользу, крайне слабые. Как проверить честность и какова ответственность за обман? - не ясно. Возникало ощущение, что лицо просто предлагало поверить ему на слово, ничем не рискуя. Тем более, если учесть, что речь идет о заверении, которое сделано иностранцем за рубежом, вне досягаемости российского правосудия. И это была очень спорная практика.

Лояльность судов в отношении доказательств такого рода по всей видимости проистекала из того соображения, что если нарушение права есть, то не так уж и важно, безошибочно ли определен надлежащий истец: для нарушителя не имеет особого значения, перед кем нести ответственность.

Но в судебном деле А33-19084/2022 аффидевит оказался совсем уж бессодержательным:

«При этом в аффидевите отсутствует информация об истории и дате создания спорного изображения персонажа Блю Ноуз Френдс, а также идентифицирующая данное произведение информация, нет сведений о конкретном авторе, трудовых договорах и прочих соглашениях или иных правовых основаниях, обусловливающих переход каких-либо прав от автора, а также об условиях использования произведения».

Фактически, финансовый директор истца просто принёс свою непроверяемую клятву, и это истец и суды трех инстанций посчитали достаточным. Но Верховный Суд стерпеть такого не смог.

Причем Верховный Суд не только раскритиковал бессодержательность аффидевита, но и само это средство доказывания. Он напомнил, что презюмироваться при наличии определенных условий может только авторство, а обладание исключительным правом - никогда. В итоге суд сформировал максимально стогую по отношению к истцам позицию: для подтверждения перехода к ним имущественных авторских прав необходима вся цепочка договоров и иных правовых оснований, обуславливающих их переход.

Теперь правообладателям (в том числе иностранным) придется выполнять это бремя доказывания, которое оказывается порой весьма тяжким в ситуации, когда истец имеет на руках свой договор о приобретении прав, но не имеет предшествующие ему, на основании которых права достались его контрагенту. 

Тем не менее, такой подход следует все-таки поддержать, потому что документы договорного характера здесь выступают единственным правовым средством конкретизации объекта охраны и сколь-нибудь достоверным подтверждением наличия у истца права на него. А то, что теперь при приобретении прав придется требовать предшествующие договоры об их передачи вплоть до автора, видится необходимым с точки зрения распределения бремени доказывания и выполнимым.

www.group-telegram.com/jp/Labzin_IP.com/35

341 viewsedited  Aug 20 at 14:44

«Клянусь своей треуголкой» больше не доказательство.

Порой исключительные права достаются правообладателю по цепочке сделок или же в результате совокупности сделок с разными авторами, из-за чего собрать и представить суду всю совокупность доказательств принадлежности истцу нарушенного исключительного права бывает затруднительно. В этом иностранным именно истцам, согласно устоявшейся судебной практике, обычно (хотя и не всегда) помогал аффидевит: сделанное под присягой и удостоверенное зарубежным нотариусом заверение, которым лицо фактически просто клялось в том, что автором является такой-то гражданин, а оно само является правообладателем. 

Но правовые гарантии достоверности таких заверений, сделанных лицом в свою же пользу, крайне слабые. Как проверить честность и какова ответственность за обман? - не ясно. Возникало ощущение, что лицо просто предлагало поверить ему на слово, ничем не рискуя. Тем более, если учесть, что речь идет о заверении, которое сделано иностранцем за рубежом, вне досягаемости российского правосудия. И это была очень спорная практика.

Лояльность судов в отношении доказательств такого рода по всей видимости проистекала из того соображения, что если нарушение права есть, то не так уж и важно, безошибочно ли определен надлежащий истец: для нарушителя не имеет особого значения, перед кем нести ответственность.

Но в судебном деле А33-19084/2022 аффидевит оказался совсем уж бессодержательным:

«При этом в аффидевите отсутствует информация об истории и дате создания спорного изображения персонажа Блю Ноуз Френдс, а также идентифицирующая данное произведение информация, нет сведений о конкретном авторе, трудовых договорах и прочих соглашениях или иных правовых основаниях, обусловливающих переход каких-либо прав от автора, а также об условиях использования произведения».

Фактически, финансовый директор истца просто принёс свою непроверяемую клятву, и это истец и суды трех инстанций посчитали достаточным. Но Верховный Суд стерпеть такого не смог.

Причем Верховный Суд не только раскритиковал бессодержательность аффидевита, но и само это средство доказывания. Он напомнил, что презюмироваться при наличии определенных условий может только авторство, а обладание исключительным правом - никогда. В итоге суд сформировал максимально стогую по отношению к истцам позицию: для подтверждения перехода к ним имущественных авторских прав необходима вся цепочка договоров и иных правовых оснований, обуславливающих их переход.

Теперь правообладателям (в том числе иностранным) придется выполнять это бремя доказывания, которое оказывается порой весьма тяжким в ситуации, когда истец имеет на руках свой договор о приобретении прав, но не имеет предшествующие ему, на основании которых права достались его контрагенту. 

Тем не менее, такой подход следует все-таки поддержать, потому что документы договорного характера здесь выступают единственным правовым средством конкретизации объекта охраны и сколь-нибудь достоверным подтверждением наличия у истца права на него. А то, что теперь при приобретении прав придется требовать предшествующие договоры об их передачи вплоть до автора, видится необходимым с точки зрения распределения бремени доказывания и выполнимым.

BY Записки IP юриста