Идеальный по форме женский круп -
не слишком полный, но и не тощий,
не плоский и не отвислый - самое прекрасное, что существует в природе. Тайна его прелести в том, что он не «средство» и не «цель»,
а только приманка, залог, обещание того, что около него, возле него.
Красивая женская грудь (типа той, что была у Марии-Антуанетты и запечатлена в севрской чаше, или той, что была у «Дианы» Гудона, она же мадам Дюбарри) обольстительна, но это - скорее утилитарное
приспособление, аппарат для кормления, чем декоративная часть тела. К тому же женская грудь быстро деформируется, теряет упругость, отвисает, тогда как красивый зад сохраняется у женщины до старости.
Пластическое очарование зада, вероятно, в том, что он являет почти идеальную сферическую форму, таящую в себе вместе с тем намеки на другие родственные формы - «ланиты», «перси» etc»,
Э. Голлербах,
дневник, октябрь 1937 года.
не слишком полный, но и не тощий,
не плоский и не отвислый - самое прекрасное, что существует в природе. Тайна его прелести в том, что он не «средство» и не «цель»,
а только приманка, залог, обещание того, что около него, возле него.
Красивая женская грудь (типа той, что была у Марии-Антуанетты и запечатлена в севрской чаше, или той, что была у «Дианы» Гудона, она же мадам Дюбарри) обольстительна, но это - скорее утилитарное
приспособление, аппарат для кормления, чем декоративная часть тела. К тому же женская грудь быстро деформируется, теряет упругость, отвисает, тогда как красивый зад сохраняется у женщины до старости.
Пластическое очарование зада, вероятно, в том, что он являет почти идеальную сферическую форму, таящую в себе вместе с тем намеки на другие родственные формы - «ланиты», «перси» etc»,
Э. Голлербах,
дневник, октябрь 1937 года.
ХИМЕРА
Зимой только волки знают
Чем пахнет Луна
Когда скользкое время январских дождей
Убивает своих детей
А весной только пальцы знают
Как рвется струна
Когда кожа на них стерта
До самых костей
Там где все слезное море выпито до дна
Будет идти война
И живые будут завидовать мертвым
Мертвые будут завидовать тем, кто ждет смерть
Тем, кто ищет ее в облаках
Мертвые знают, как легко умирать
А живые боятся остаться в дураках
Химера огромного мира
Тенью легла над галактикой
Лепота, изумительная лепота
Новая, совершенно новая тактика
Ведения войны между телом и душой
По утрам только звезды знают
Чем пахнет Земля
Когда черные дыры
Становятся жирным белым пятном
По ночам только десять процентов людей
Могут спокойно спать
Остальные не могут уснуть
Им нужна сигарета перед сном
Там, где все горе выпито до дна
Продолжается война
И живые завидуют мертвым
Мертвые завидуют тем, кто ждет смерть
Тем, кто ищет ее в облаках
Мертвые знают, как легко умирать
А живые боятся остаться в дураках
Автор: Эдуард Старков
Зимой только волки знают
Чем пахнет Луна
Когда скользкое время январских дождей
Убивает своих детей
А весной только пальцы знают
Как рвется струна
Когда кожа на них стерта
До самых костей
Там где все слезное море выпито до дна
Будет идти война
И живые будут завидовать мертвым
Мертвые будут завидовать тем, кто ждет смерть
Тем, кто ищет ее в облаках
Мертвые знают, как легко умирать
А живые боятся остаться в дураках
Химера огромного мира
Тенью легла над галактикой
Лепота, изумительная лепота
Новая, совершенно новая тактика
Ведения войны между телом и душой
По утрам только звезды знают
Чем пахнет Земля
Когда черные дыры
Становятся жирным белым пятном
По ночам только десять процентов людей
Могут спокойно спать
Остальные не могут уснуть
Им нужна сигарета перед сном
Там, где все горе выпито до дна
Продолжается война
И живые завидуют мертвым
Мертвые завидуют тем, кто ждет смерть
Тем, кто ищет ее в облаках
Мертвые знают, как легко умирать
А живые боятся остаться в дураках
Автор: Эдуард Старков
ПОСЛАНИЕ ИЗ РОССИИ ЭДВАРДУ ДАНСЕЙ.
«Оставив Родину, безумец Альбиона, —
Я оказался среди диких русских
Людей, идущих в свите бога Вакха,
От века и до века пьяно пьющих
Их счастье — выпивка, им кубок — ось земная.
И даже трезвый в этом пьяном крае
Глядит с похмелья мутными глазами
И ищет только, где бы выпить зелья.
Щедры их праздники — скупиться на застолье
Не в правилах у пьяного. К обеду
Двенадцать видов хмеля он добудет
Для собутыльников хмельного угощенья.
Два пьяных зелья здесь в большом почете.
Квас хмельный пьет мужик вонючий.
То кислый, водянистый и прогорклый
Перебродивший хлеб земного цвета.
Мед сладкий из пчелиного нектара
Хозяин его пьет, устав браниться.
И эта сладость склеивает губы,
А хмель туманит дикий его разум.
Идет мужик к соседу, не заботясь
О хлебе, мясе, если есть что выпить.
И жены их, смеясь, все это терпят,
Прислуживая грубым их привычкам…
Вот то, друг Данcи, что я хотел написать тебе,
Описывая русскую страну, ее мужчин и женщин.
Позднее я, возможно, еще напишу и о другом».
Автор: Джордж Тубервилль (1540-1610 ?)
«Оставив Родину, безумец Альбиона, —
Я оказался среди диких русских
Людей, идущих в свите бога Вакха,
От века и до века пьяно пьющих
Их счастье — выпивка, им кубок — ось земная.
И даже трезвый в этом пьяном крае
Глядит с похмелья мутными глазами
И ищет только, где бы выпить зелья.
Щедры их праздники — скупиться на застолье
Не в правилах у пьяного. К обеду
Двенадцать видов хмеля он добудет
Для собутыльников хмельного угощенья.
Два пьяных зелья здесь в большом почете.
Квас хмельный пьет мужик вонючий.
То кислый, водянистый и прогорклый
Перебродивший хлеб земного цвета.
Мед сладкий из пчелиного нектара
Хозяин его пьет, устав браниться.
И эта сладость склеивает губы,
А хмель туманит дикий его разум.
Идет мужик к соседу, не заботясь
О хлебе, мясе, если есть что выпить.
И жены их, смеясь, все это терпят,
Прислуживая грубым их привычкам…
Вот то, друг Данcи, что я хотел написать тебе,
Описывая русскую страну, ее мужчин и женщин.
Позднее я, возможно, еще напишу и о другом».
Автор: Джордж Тубервилль (1540-1610 ?)
Ruben de Möbius
В хватке питбуля проспекты артерий
И улицы венозных фонарей.
Родился щенком, может им бы и умер
У сдавшихся торчам подъездных дверей.
Но узор медицины — собачья простуда:
Эхо от лая
в тоннелях фрактала личного пульса.
Мама дрожит:
Небо — сыпется кашлем;
Клюквенный жемчуг — гроздьями, буйством.
Мычали колени с горохом асфальта —
Смыкается Ruben de Möbius.
Зрачки дожидаются полного сальто.
Сначала темно,
Но теперь Богоро… Богуро…
Богородинки.
Богу родинки кто инкрустировал ?
Автор: Даша Чайка
В хватке питбуля проспекты артерий
И улицы венозных фонарей.
Родился щенком, может им бы и умер
У сдавшихся торчам подъездных дверей.
Но узор медицины — собачья простуда:
Эхо от лая
в тоннелях фрактала личного пульса.
Мама дрожит:
Небо — сыпется кашлем;
Клюквенный жемчуг — гроздьями, буйством.
Мычали колени с горохом асфальта —
Смыкается Ruben de Möbius.
Зрачки дожидаются полного сальто.
Сначала темно,
Но теперь Богоро… Богуро…
Богородинки.
Богу родинки кто инкрустировал ?
Автор: Даша Чайка
Клоун на Луне
Мои слезы, как тихий сквозняк
Осыпаются лепестками от волшебных роз;
Вся моя печаль течет из трещин на тощак
От забытого снега как с небес мороз.
Я думаю, если я прикоснусь к земле,
Она сморщится;
Это так печально и прекрасно,
Как дрожащая мечта.
Автор: Дилан Томас
Мои слезы, как тихий сквозняк
Осыпаются лепестками от волшебных роз;
Вся моя печаль течет из трещин на тощак
От забытого снега как с небес мороз.
Я думаю, если я прикоснусь к земле,
Она сморщится;
Это так печально и прекрасно,
Как дрожащая мечта.
Автор: Дилан Томас
Царь Ирод утоп
О, иудево зарновое скосит серп на сече,
-Скопец, царь Ирод утонул, скажи же об этом что-нибудь нам, оскоплённый, старый.
—Должно быть Зевес Кронион, рвом устремляется в влагу; под нею все мелкие камни, под нею черви, жуки, жёлтая, жухлая трава.
-О, лебедиво, о, зарниво, должно быть утонуло и Зевес, должно быть топил.
—Первородиновое что-то в воде есть.
Автор: Тунгусский Маяк
О, иудево зарновое скосит серп на сече,
-Скопец, царь Ирод утонул, скажи же об этом что-нибудь нам, оскоплённый, старый.
—Должно быть Зевес Кронион, рвом устремляется в влагу; под нею все мелкие камни, под нею черви, жуки, жёлтая, жухлая трава.
-О, лебедиво, о, зарниво, должно быть утонуло и Зевес, должно быть топил.
—Первородиновое что-то в воде есть.
Автор: Тунгусский Маяк
это фронда против нашего правления и ее собрала я
сгибается в правильные формы железка
сгибается сплав серебра
корчит рожи улыбается за глаза лестно
непреднамеренный выстрел в себя.
а все могло быть так просто:
рикошет умер и все равно остался субъектом
нам о такой судьбе и мечтать начинать поздно.
рукой упершись в афишу группы любэ
на шатающемся столбе
самозабвенно
как умеешь
запершись на двадцать втором этаже пережив все мигрени свою бабушку и кого ещё не
оказавшись по уши в этом говне ты поймешь
почему проебались квазары и звезды
уличное и домашнее задание, сердечно вас просим: изучайте эмиссионный спектр
и как количество света и мусора в городе и то что ты чисто по сути валяешься под забором у беседки
привело нас к тому
что тут полумеры везде
и маломерят даже таблетки
и какого-то хуя уж лежит спокойный на сковороде
и видят серые ночи за неимением белых и черных
скидка 45% белизна в таблетках хлорных
лечь на асфальт у спасской это первый шаг по становлению
абсолютно и полностью вольным
Автор: лиза
сгибается в правильные формы железка
сгибается сплав серебра
корчит рожи улыбается за глаза лестно
непреднамеренный выстрел в себя.
а все могло быть так просто:
рикошет умер и все равно остался субъектом
нам о такой судьбе и мечтать начинать поздно.
рукой упершись в афишу группы любэ
на шатающемся столбе
самозабвенно
как умеешь
запершись на двадцать втором этаже пережив все мигрени свою бабушку и кого ещё не
оказавшись по уши в этом говне ты поймешь
почему проебались квазары и звезды
уличное и домашнее задание, сердечно вас просим: изучайте эмиссионный спектр
и как количество света и мусора в городе и то что ты чисто по сути валяешься под забором у беседки
привело нас к тому
что тут полумеры везде
и маломерят даже таблетки
и какого-то хуя уж лежит спокойный на сковороде
и видят серые ночи за неимением белых и черных
скидка 45% белизна в таблетках хлорных
лечь на асфальт у спасской это первый шаг по становлению
абсолютно и полностью вольным
Автор: лиза
Коль разбивает естество, то значит оно есть.
Любовь и гнев,
Порезы, дыры в теле, шрамы.
Когда серпом по сердцу,
Оно тоже есть.
Живой становишься безрамно
Я расскажу седой редут, что истины
Гробы лавины.
Пускай, пускай метает проститут от канта до его же мессалины.
Века, века, столь звонко звучат кости
Но в оных нет ведь ни любви,
Ни злости
Любовь и гнев,
Порезы, дыры в теле, шрамы.
Когда серпом по сердцу,
Оно тоже есть.
Живой становишься безрамно
Я расскажу седой редут, что истины
Гробы лавины.
Пускай, пускай метает проститут от канта до его же мессалины.
Века, века, столь звонко звучат кости
Но в оных нет ведь ни любви,
Ни злости
Вот и объяснились
Тот, кто жизни меня учил,
Тот, кто матом меня крыл,
Что-то главное не учёл,
И секретика не открыл.
Глянул косо и убежал,
Потому что не знал, за что.
Сотня версий и полный ноль
На счету у меня пока.
Что ж, встречайте, я ваша голь,
Перекатные облака.
Поднимают флаг на плацу,
Отдают задарма честь,
Тот, кто бьёт меня по лицу,
Тут же мне предлагает сесть.
Вот последний пропел петух,
Я закинул мешок за плечо,
Нет у времени, кроме двух-
Трёх параметров ничего,
Только выдох и полный вдох,
Только воля или в тюрьму,
Обещаю, что кроме трёх-
Двух параметров не возьму.
Жизнь, я выпью тебя до дна,
Обнаружу в тебе — своих,
Только ты не решай одна,
Что мне делать за нас двоих.
Автор: Леонид Шевченко
Тот, кто жизни меня учил,
Тот, кто матом меня крыл,
Что-то главное не учёл,
И секретика не открыл.
Глянул косо и убежал,
Потому что не знал, за что.
Сотня версий и полный ноль
На счету у меня пока.
Что ж, встречайте, я ваша голь,
Перекатные облака.
Поднимают флаг на плацу,
Отдают задарма честь,
Тот, кто бьёт меня по лицу,
Тут же мне предлагает сесть.
Вот последний пропел петух,
Я закинул мешок за плечо,
Нет у времени, кроме двух-
Трёх параметров ничего,
Только выдох и полный вдох,
Только воля или в тюрьму,
Обещаю, что кроме трёх-
Двух параметров не возьму.
Жизнь, я выпью тебя до дна,
Обнаружу в тебе — своих,
Только ты не решай одна,
Что мне делать за нас двоих.
Автор: Леонид Шевченко
ОНИ
...
3
- Они нассали в нашем лифте.
Они всегда и третьего дня
Ссали в нашем лифте.
Они явно снова будут
Ссать в нашем лифте.
Товарищ милиционер,
Помогите их изловить
И изощренно убить!
- Во-первых, я вам не товарищ.
Во-вторых, милиции давно не существует.
В-третьих, изощренно убить – не наш метод.
В-четвертых, я вам вообще не помощник,
Мне не позволяет вам помогать моя совесть:
Я и сам частенько ссу в вашем лифте.
И в-последних, что значит – «в нашем»?
Что мы можем назвать «своим»
В этом бренном, скоротечном, неверном мире?
Автор: о. Сергий Круглов
...
3
- Они нассали в нашем лифте.
Они всегда и третьего дня
Ссали в нашем лифте.
Они явно снова будут
Ссать в нашем лифте.
Товарищ милиционер,
Помогите их изловить
И изощренно убить!
- Во-первых, я вам не товарищ.
Во-вторых, милиции давно не существует.
В-третьих, изощренно убить – не наш метод.
В-четвертых, я вам вообще не помощник,
Мне не позволяет вам помогать моя совесть:
Я и сам частенько ссу в вашем лифте.
И в-последних, что значит – «в нашем»?
Что мы можем назвать «своим»
В этом бренном, скоротечном, неверном мире?
Автор: о. Сергий Круглов
приехал уехал какая Москва
я тут никакой не увидел
чуть чуть поработал, немного поспал
не пришел и не был победитель
ошибка на карте смешной палиндром
противно у уха звенит
я был огурец и я был помидор
Московский я был неофит
отсылка - наверное в общем и что
отсылку не выкупить сложно
статью Синякова читаю про то
что мне нахуячится можно
а в случае частном я был поплавок
широкой московской реки
и плохо ли то что двурук и двуног
скажите о том мужики
отдай мне прописку я буду ходить
в твою поликлинику может
я стану своим как Арбат и Ходынка
и как Черкизово тоже
и буду вареный здесь как колбаса
катиться по маленькой спасской
а как уезжать так еще пол часа
дышать мнимым воздухом сказки
Автор: Виктор Кондаков
я тут никакой не увидел
чуть чуть поработал, немного поспал
не пришел и не был победитель
ошибка на карте смешной палиндром
противно у уха звенит
я был огурец и я был помидор
Московский я был неофит
отсылка - наверное в общем и что
отсылку не выкупить сложно
статью Синякова читаю про то
что мне нахуячится можно
а в случае частном я был поплавок
широкой московской реки
и плохо ли то что двурук и двуног
скажите о том мужики
отдай мне прописку я буду ходить
в твою поликлинику может
я стану своим как Арбат и Ходынка
и как Черкизово тоже
и буду вареный здесь как колбаса
катиться по маленькой спасской
а как уезжать так еще пол часа
дышать мнимым воздухом сказки
Автор: Виктор Кондаков