Есть определенные вещи, которые, вроде, всем известны, банальны, но которые, тем не менее, время от времени надо повторять. Иначе забываются.
К примеру, читаю у некоторых уважаемых коллег, что ситуация внутри России стабильна, народ выказывает явную поддержку Верховному, подтверждая эту поддержку на самых разнообразных выборах. Поэтому, де, никакая революция в стране пока невозможна, никакой майдан не пройдет.
Тех же коллег при этом деятельность понаехавших из соседней страны «военных экспертов» и «внезапных волонтеров» беспокоит (кстати, вполне справедливо). Казалось бы, а чего беспокоиться, если ситуация стабильна? Тогда на разные выплески деструктивных энергий можно ведь попросту не обращать внимания.
Ошибка здесь в том, что между «революцией» и «майданом» ставится знак равенства. Но «майдан» — он же «цветная революция» — никакая не революция в привычном смысле слова.
Майдан — это механизм, с помощью которого часть элит страны продает суверенитет страны условному Западу, не считаясь при этом ни с другой частью элит, ни, разумеется, с народом. Иными словами, майдан — переворот во власти в пользу третьей стороны. При этом люди, которые такой переворот осуществляют, становятся официальными компрадорами. Они перестают опираться на народ внутри, начиная опираться на внешние штыки. Взамен они получают право пользоваться частью своих капиталов в глобальном масштабе (хотя и в довольно ограниченном режиме), надеясь, что, если не их дети, то их внуки, станут низовой частью элит западных.
Всё это мы в классическом виде наблюдали на Украине. А до того в разных других местах. В Грузии, допустим, при Саакашвили. Сейчас — в Армении.
Массовка на площадях изображает «восставший народ» не для бабы Мани из Колпашево (говоря о России), а для тети Джейн из Омахи. Так на Западе легализуют переворот перед своим населением: видите, люди, наконец, восстали, сбросили диктатора, пришла свобода, теперь они наши друзья, они опять в семье прогрессивных и демократичных.
Чтобы вывести массовку на площадь, нужен административный ресурс. Известно, что типичный митинг по любому общему поводу естественным образом не в силах собрать более пяти (а в обычных случаях — трех) тысяч человек. Для массовки в Москве нужно минимум тысяч пятьдесят. А лучше — сто. На Болотную, как мы знаем, многих людей выводили начальники их контор. «Светочка, вы же за честные выборы, мы же увидимся завтра с вами на митинге? — Конечно, Илья Никанорович, конечно!» То, что Илье Никаноровичу перед митингом звонил собственник конторы и тем же елейным голосом спрашивал, будет ли на митинге Илья Никанорович, ослу понятно. Как и то, что кто-то перед этим обязательно звонил и собственнику.
Само собой, при этом должны в социальных сетях и в определенной прессе на полную катушку работать «инфлюэнсеры». Агитаторы, то бишь. Аудитория у них, обычно, внушительная, но там половина боты, а большая часть остальных подписчиков задницу не оторвет с дивана. Выйдут крохотные доли процента, но их-то «инфлюенсеры» и должны организовать, потому что иначе не выйдет никто. Не забываем, что доли процента от миллиона — это тысячи.
Остальное происходит за кулисами. Работа с силовиками. С группами влияния. Кого-то запугивают, кого-то пытаются купить. Популярных деятелей, которые способны помешать майдану и организовать сопротивление, можно ограничить, интернировать, в конце концов… Ну, сами знаете. «Человека можно напоить, оглушить, снять с бесчувственного тела, наконец, с трупа».
Противостоять же майдану законопослушным людям трудно. Это так. Обычные люди не создают структур управления, параллельных государственным. Зачем? Ведь у них есть государство. Но именно государственные структуры зачинателями майдана блокируются, а у них самих уже есть свои собственные структуры. Созданные под видом партийных отделений, волонтерских организаций, благотворительных фондов и т.п. Обычные люди в критический момент оказываются разобщены, зато майданщики прекрасно подготовлены и собраны.
Так работают механизмы «цветных революций» в самых общих чертах.
Есть определенные вещи, которые, вроде, всем известны, банальны, но которые, тем не менее, время от времени надо повторять. Иначе забываются.
К примеру, читаю у некоторых уважаемых коллег, что ситуация внутри России стабильна, народ выказывает явную поддержку Верховному, подтверждая эту поддержку на самых разнообразных выборах. Поэтому, де, никакая революция в стране пока невозможна, никакой майдан не пройдет.
Тех же коллег при этом деятельность понаехавших из соседней страны «военных экспертов» и «внезапных волонтеров» беспокоит (кстати, вполне справедливо). Казалось бы, а чего беспокоиться, если ситуация стабильна? Тогда на разные выплески деструктивных энергий можно ведь попросту не обращать внимания.
Ошибка здесь в том, что между «революцией» и «майданом» ставится знак равенства. Но «майдан» — он же «цветная революция» — никакая не революция в привычном смысле слова.
Майдан — это механизм, с помощью которого часть элит страны продает суверенитет страны условному Западу, не считаясь при этом ни с другой частью элит, ни, разумеется, с народом. Иными словами, майдан — переворот во власти в пользу третьей стороны. При этом люди, которые такой переворот осуществляют, становятся официальными компрадорами. Они перестают опираться на народ внутри, начиная опираться на внешние штыки. Взамен они получают право пользоваться частью своих капиталов в глобальном масштабе (хотя и в довольно ограниченном режиме), надеясь, что, если не их дети, то их внуки, станут низовой частью элит западных.
Всё это мы в классическом виде наблюдали на Украине. А до того в разных других местах. В Грузии, допустим, при Саакашвили. Сейчас — в Армении.
Массовка на площадях изображает «восставший народ» не для бабы Мани из Колпашево (говоря о России), а для тети Джейн из Омахи. Так на Западе легализуют переворот перед своим населением: видите, люди, наконец, восстали, сбросили диктатора, пришла свобода, теперь они наши друзья, они опять в семье прогрессивных и демократичных.
Чтобы вывести массовку на площадь, нужен административный ресурс. Известно, что типичный митинг по любому общему поводу естественным образом не в силах собрать более пяти (а в обычных случаях — трех) тысяч человек. Для массовки в Москве нужно минимум тысяч пятьдесят. А лучше — сто. На Болотную, как мы знаем, многих людей выводили начальники их контор. «Светочка, вы же за честные выборы, мы же увидимся завтра с вами на митинге? — Конечно, Илья Никанорович, конечно!» То, что Илье Никаноровичу перед митингом звонил собственник конторы и тем же елейным голосом спрашивал, будет ли на митинге Илья Никанорович, ослу понятно. Как и то, что кто-то перед этим обязательно звонил и собственнику.
Само собой, при этом должны в социальных сетях и в определенной прессе на полную катушку работать «инфлюэнсеры». Агитаторы, то бишь. Аудитория у них, обычно, внушительная, но там половина боты, а большая часть остальных подписчиков задницу не оторвет с дивана. Выйдут крохотные доли процента, но их-то «инфлюенсеры» и должны организовать, потому что иначе не выйдет никто. Не забываем, что доли процента от миллиона — это тысячи.
Остальное происходит за кулисами. Работа с силовиками. С группами влияния. Кого-то запугивают, кого-то пытаются купить. Популярных деятелей, которые способны помешать майдану и организовать сопротивление, можно ограничить, интернировать, в конце концов… Ну, сами знаете. «Человека можно напоить, оглушить, снять с бесчувственного тела, наконец, с трупа».
Противостоять же майдану законопослушным людям трудно. Это так. Обычные люди не создают структур управления, параллельных государственным. Зачем? Ведь у них есть государство. Но именно государственные структуры зачинателями майдана блокируются, а у них самих уже есть свои собственные структуры. Созданные под видом партийных отделений, волонтерских организаций, благотворительных фондов и т.п. Обычные люди в критический момент оказываются разобщены, зато майданщики прекрасно подготовлены и собраны.
Так работают механизмы «цветных революций» в самых общих чертах.
BY Вестник родимых болот
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. Crude oil prices edged higher after tumbling on Thursday, when U.S. West Texas intermediate slid back below $110 per barrel after topping as much as $130 a barrel in recent sessions. Still, gas prices at the pump rose to fresh highs. The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look.
from jp
