В упадке кувшины, и вся морось и мелочь ловится на живца: склонённые головы зарядок в подуличном переходе.
Что же это свалилось на наши бессвязные руки – тяжесть размером с кровать, пятно красного моря за побережьем вытяжки.
Гребешок прочёсывает синиц на пене земли. Те покачиваются в тазах гор, уточки для ванны — кроссдрессеры, что ещё делать в этих краях скучающим, остающимся крыльям. Резиновый драг, грудь накладная из инея.
Если мы сваримся в зимнем саду, я бы хотела запомнить это как осень, как любовь, из-за которой тепла тушь у химической трассы. Перебойная альвеола. Электричество замедляется, поезд моргает, отчётливы между кадрами руки на шее дерева, врасплох цветущего в стужу, невнимательный сон на посту.
И военная госпиталь наполняется белой водой, будто чистят блочную флейту, в её туннеле подволакивает оставшейся ногой бахилы холода. Весь духовой день прижимается к губам силача-подсолнечника.
Интерлюдия: между людьми падает лютня-луковица, и один из них говорит, брось меня, отрекись, никогда больше не находи в загородных душевых эти странные хвойные ветви.
Интермедиа: в глитчевых сообщениях стробилусы соглядают друг друга, как ступени ракет, летящих навстречу.
В упадке кувшины, и вся морось и мелочь ловится на живца: склонённые головы зарядок в подуличном переходе.
Что же это свалилось на наши бессвязные руки – тяжесть размером с кровать, пятно красного моря за побережьем вытяжки.
Гребешок прочёсывает синиц на пене земли. Те покачиваются в тазах гор, уточки для ванны — кроссдрессеры, что ещё делать в этих краях скучающим, остающимся крыльям. Резиновый драг, грудь накладная из инея.
Если мы сваримся в зимнем саду, я бы хотела запомнить это как осень, как любовь, из-за которой тепла тушь у химической трассы. Перебойная альвеола. Электричество замедляется, поезд моргает, отчётливы между кадрами руки на шее дерева, врасплох цветущего в стужу, невнимательный сон на посту.
И военная госпиталь наполняется белой водой, будто чистят блочную флейту, в её туннеле подволакивает оставшейся ногой бахилы холода. Весь духовой день прижимается к губам силача-подсолнечника.
Интерлюдия: между людьми падает лютня-луковица, и один из них говорит, брось меня, отрекись, никогда больше не находи в загородных душевых эти странные хвойные ветви.
Интермедиа: в глитчевых сообщениях стробилусы соглядают друг друга, как ступени ракет, летящих навстречу.
BY Новые дворники, сторожа и кочегары {Лиза Хереш}
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into." He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea.
from jp
