Новые дворники, сторожа и кочегары {Лиза Хереш}

«Еще раз к оппозиции Фомы и Еремы sub specie semiloticae»
Коллективный доклад группы Безъегорова в перволичной форме Метатезисы.

Неоднократно предпринимавшиеся попытки еремизации Фомы наталкивались на существенные трудности в лице Петра. Между тем, свидетельства псевдо-ареопагитиков утверждают, что оппозиция Петра — Еремы составляет лейб-мотив всей русской истории.
Принимая изложенную точку зрения, можно предположить, что данная оппозиция имплицирует структурное противопоставление «славянофилы — западники», изоморфное оппозициям:

Левое — Правое
Сырники — Вареники
Иванов — Топоров
Сухое — Крепленое
Варенье — Несваренье
Копченое — Полукопченое
Клиника — Полуклиника
Тулстый — Толстая
Толстуй — Худая
Живов — Неживов
Салтыков — Щедрин
Левинтон — Левинсон
Минералов — Минералов (в смысле минералов).

В обоюдном докладе С. С. Сырова и В. В. Варенова была сделана попытка этимологизировать кетское «Петр» из хеттского «Фетр» (иллирийское — «Замшб»), возводя его, в свою очередь, к вост-славянскому обрядовому «Дубленка», что докладчиками некорректно связывалось с ассирийским заклинанием «Дуб — Ленька!» (новому поколению читателей нужно пояснить, вернее, напомнить, что во главе советского государства стоял тогда Л. И. Брежнев — С. Д.). Предполагается, что концепция мирового древа вечно зеленеет, несмотря на удары Топоровым. Между тем, хорошо известно, что Екатерина II (в теории игр: Е — два, едва) была любовницей Фомы, выступая таким образом как бесконечный автомат, беспрерывно вступающий в обратную связь. <…> Переход Екатерины от Фомы к Петру может быть трактован как своего рода rite de passage (в смысле Левинтона). Как видно из ненаписанных мемуаров примат-доцента Гурьевского университета, функция Екатерины как универсального медиатора между шкафом и божественным наблюдателем (в смысле Успенского) воспринималась современниками как своего рода (всуе генерис — лат.) модель «Дуэли» между Фомой и так наз. Петром.

Здесь существенно, что латинское «Petrus» (хеттское Chetrus, мексиканское Cactus и тартуское Lesskis) в более поздние эпохи осмыслялось как Камень (ср. у О. Мандельштама), т. е. Минерал (ов). Тогда придется переосмыслить традиционное русское «под-лежащее “Камень” вода (лат. Aquinat) не течет» как своего рода predikat, (=«приди, Катя!»), что возвращает нас к проблеме отношений Екатерины и Петра III, уже охарактеризованных степенью «едва — едва».

<…>

Это позволяет ввести особое нейтральное пространство между Фомой и Екатериной, что видно из анализа размера стопы (в смысле М. Лотмана) Екатерины в сравнении с левой — с внутренней точки зрения Успенского — стопой хромого в области Копцика. Это пространство заполнено (как известно из приведенной выше демонологии) беспятыми, потирчатыми и упырями. Попытка отнести сюда канделябры (шандалы) представляется несостоятельной (в смысле Ю. М. Лотмана), как и все остальное (в смысле Жолковского).
Интересные параллели возникают в камлании (как разновидности коммерческой игры у камина), где Фома перевоплощается в Ерему (ср. славянское Ярило), с ритуальным восклицанием Екатерины «Ай! Он!» (ср. др.–греч. Айон в смысле Брагинской).

Отсюда.

www.group-telegram.com/jp/decolonice.com/591

721 viewsЕлизавета Хереш, edited  Feb 13, 2024 at 09:43

«Еще раз к оппозиции Фомы и Еремы sub specie semiloticae»
Коллективный доклад группы Безъегорова в перволичной форме Метатезисы.

Неоднократно предпринимавшиеся попытки еремизации Фомы наталкивались на существенные трудности в лице Петра. Между тем, свидетельства псевдо-ареопагитиков утверждают, что оппозиция Петра — Еремы составляет лейб-мотив всей русской истории.
Принимая изложенную точку зрения, можно предположить, что данная оппозиция имплицирует структурное противопоставление «славянофилы — западники», изоморфное оппозициям:

Левое — Правое
Сырники — Вареники
Иванов — Топоров
Сухое — Крепленое
Варенье — Несваренье
Копченое — Полукопченое
Клиника — Полуклиника
Тулстый — Толстая
Толстуй — Худая
Живов — Неживов
Салтыков — Щедрин
Левинтон — Левинсон
Минералов — Минералов (в смысле минералов).

В обоюдном докладе С. С. Сырова и В. В. Варенова была сделана попытка этимологизировать кетское «Петр» из хеттского «Фетр» (иллирийское — «Замшб»), возводя его, в свою очередь, к вост-славянскому обрядовому «Дубленка», что докладчиками некорректно связывалось с ассирийским заклинанием «Дуб — Ленька!» (новому поколению читателей нужно пояснить, вернее, напомнить, что во главе советского государства стоял тогда Л. И. Брежнев — С. Д.). Предполагается, что концепция мирового древа вечно зеленеет, несмотря на удары Топоровым. Между тем, хорошо известно, что Екатерина II (в теории игр: Е — два, едва) была любовницей Фомы, выступая таким образом как бесконечный автомат, беспрерывно вступающий в обратную связь. <…> Переход Екатерины от Фомы к Петру может быть трактован как своего рода rite de passage (в смысле Левинтона). Как видно из ненаписанных мемуаров примат-доцента Гурьевского университета, функция Екатерины как универсального медиатора между шкафом и божественным наблюдателем (в смысле Успенского) воспринималась современниками как своего рода (всуе генерис — лат.) модель «Дуэли» между Фомой и так наз. Петром.

Здесь существенно, что латинское «Petrus» (хеттское Chetrus, мексиканское Cactus и тартуское Lesskis) в более поздние эпохи осмыслялось как Камень (ср. у О. Мандельштама), т. е. Минерал (ов). Тогда придется переосмыслить традиционное русское «под-лежащее “Камень” вода (лат. Aquinat) не течет» как своего рода predikat, (=«приди, Катя!»), что возвращает нас к проблеме отношений Екатерины и Петра III, уже охарактеризованных степенью «едва — едва».

<…>

Это позволяет ввести особое нейтральное пространство между Фомой и Екатериной, что видно из анализа размера стопы (в смысле М. Лотмана) Екатерины в сравнении с левой — с внутренней точки зрения Успенского — стопой хромого в области Копцика. Это пространство заполнено (как известно из приведенной выше демонологии) беспятыми, потирчатыми и упырями. Попытка отнести сюда канделябры (шандалы) представляется несостоятельной (в смысле Ю. М. Лотмана), как и все остальное (в смысле Жолковского).
Интересные параллели возникают в камлании (как разновидности коммерческой игры у камина), где Фома перевоплощается в Ерему (ср. славянское Ярило), с ритуальным восклицанием Екатерины «Ай! Он!» (ср. др.–греч. Айон в смысле Брагинской).

Отсюда.

BY Новые дворники, сторожа и кочегары {Лиза Хереш}