Мы продали душу почку, чтобы только наши ноги ступили на эту адскую территорию на три часа. Но нужно было еще пройти обряд посвящения - снять обувь. А еще нужно поставить клеймо - бумажный браслет. И началось...
Здесь всюду сети, в которые постоянно попадаются детские ножки. Тёмные лабиринты, из которых не выбраться. Котлы, наполненные кишащими бактерями и детскими слюнями шарами. Огромные адские горки с манящими почти трехлетку проклятиями "Детям до трех лет запрещено". Здесь уши истекают кровью от постоянного гула. Гула игровых автоматов, бесячей музыки, детских воплей. Здесь лица взрослых исполнены страданиями. Словно зомби, они ходят запыхавшиеся, лохматые и полудохлые, следя за тем, чтобы их чада не убились. Здесь слышен постоянный детский крик...
А что начинается, когда раздается: "Ваше время истекло...". Дети начинают неистово вопить, убегая от родителей и прячась за тёмными уголками батутов, пропади они пропадом. Батуты, а не дети. Дети и так тут постоянно пропадают из виду. А отцы, хватаясь за сердце кошелёк, ловят своих отпрысков и вытаскивают силой из этой разноцветной бездны родительских мучений.
Мы продали душу почку, чтобы только наши ноги ступили на эту адскую территорию на три часа. Но нужно было еще пройти обряд посвящения - снять обувь. А еще нужно поставить клеймо - бумажный браслет. И началось...
Здесь всюду сети, в которые постоянно попадаются детские ножки. Тёмные лабиринты, из которых не выбраться. Котлы, наполненные кишащими бактерями и детскими слюнями шарами. Огромные адские горки с манящими почти трехлетку проклятиями "Детям до трех лет запрещено". Здесь уши истекают кровью от постоянного гула. Гула игровых автоматов, бесячей музыки, детских воплей. Здесь лица взрослых исполнены страданиями. Словно зомби, они ходят запыхавшиеся, лохматые и полудохлые, следя за тем, чтобы их чада не убились. Здесь слышен постоянный детский крик...
А что начинается, когда раздается: "Ваше время истекло...". Дети начинают неистово вопить, убегая от родителей и прячась за тёмными уголками батутов, пропади они пропадом. Батуты, а не дети. Дети и так тут постоянно пропадают из виду. А отцы, хватаясь за сердце кошелёк, ловят своих отпрысков и вытаскивают силой из этой разноцветной бездны родительских мучений.
In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change.
from jp
