Не умею играть на гитаре и учиться не хочу, но, если бы выпал шанс высказать условной золотой рыбке такое желание, я его сузил бы, чтоб рыба наверняка не отказала, до формулировки «Хочу уметь играть песни Олега Медведева». «Ты не офигел? — сказала бы рыбка. — Ты его аккорды видел вообще? Загадал бы чего попроще». Бардов я как-то не очень, но его песни обожаю, штук 30 знаю наизусть и ужасно благодарен Маше Журавлевой за то, что спела однажды «Журавлика» и открыла мне этот мир. Последние годы Медведев, к сожалению, выпускает в основном «живые» альбомы, перепевая на них старые песни, и меня, за 15 лет выучившего в первых их версиях каждый звук, это печалит. Концерты потому же не люблю: он поет, вот сюрприз, не как на записи (и вживую очевидно, что он всё-таки бард!). 10 лет назад пытался взять интервью — и не смог разговорить совершенно. После той встречи остались лишь как всегда потрясающее фото Никиты Хнюнина и досадная мысль, что автор твоих любимых песен, увы, не обязан тебе быть интересен еще и как человек.
Не умею играть на гитаре и учиться не хочу, но, если бы выпал шанс высказать условной золотой рыбке такое желание, я его сузил бы, чтоб рыба наверняка не отказала, до формулировки «Хочу уметь играть песни Олега Медведева». «Ты не офигел? — сказала бы рыбка. — Ты его аккорды видел вообще? Загадал бы чего попроще». Бардов я как-то не очень, но его песни обожаю, штук 30 знаю наизусть и ужасно благодарен Маше Журавлевой за то, что спела однажды «Журавлика» и открыла мне этот мир. Последние годы Медведев, к сожалению, выпускает в основном «живые» альбомы, перепевая на них старые песни, и меня, за 15 лет выучившего в первых их версиях каждый звук, это печалит. Концерты потому же не люблю: он поет, вот сюрприз, не как на записи (и вживую очевидно, что он всё-таки бард!). 10 лет назад пытался взять интервью — и не смог разговорить совершенно. После той встречи остались лишь как всегда потрясающее фото Никиты Хнюнина и досадная мысль, что автор твоих любимых песен, увы, не обязан тебе быть интересен еще и как человек.
Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback.
from jp
