Книжечка Анне Миколайт и Морица Пюркхауэра «Код города» дико раздражает по двум причинам.
Во-первых, не сюрприз, что урбанистические издания «Стрелки» — одно сплошное бубубу, предсказуемо цитирующее одних и тех же и задорого выдающее банальности за откровения. Ждешь чего-то интересного про этот самый код города, а получаешь сто достаточно примитивных наблюдений за нью-йоркским районом Сохо. На уровне «все такси — желтые». Ну ок.
Во-вторых, я читал про Сохо и вспомнил недавнюю запись в фейсбуке Игоря Викторовича Поповского с обсуждением в комментариях. Там о том, как главная улица Новосибирска перестала быть такой живой, какой мы ее помним. Я читаю такие посты о родном городе, вижу своими глазами всё, что с ним творится, и у меня всё меньше сил и аргументов для его защиты от критики. Какой уж тут, нахуй, Сохо, когда мы всё так бездарно просираем. Даже если раздать всем ЛПР книжки от «Стрелки», общая деградация если исчезнет, то нескоро. Неудивительно, что люди бросают Новосибирск. Их аргументы уже кончились.
Книжечка Анне Миколайт и Морица Пюркхауэра «Код города» дико раздражает по двум причинам.
Во-первых, не сюрприз, что урбанистические издания «Стрелки» — одно сплошное бубубу, предсказуемо цитирующее одних и тех же и задорого выдающее банальности за откровения. Ждешь чего-то интересного про этот самый код города, а получаешь сто достаточно примитивных наблюдений за нью-йоркским районом Сохо. На уровне «все такси — желтые». Ну ок.
Во-вторых, я читал про Сохо и вспомнил недавнюю запись в фейсбуке Игоря Викторовича Поповского с обсуждением в комментариях. Там о том, как главная улица Новосибирска перестала быть такой живой, какой мы ее помним. Я читаю такие посты о родном городе, вижу своими глазами всё, что с ним творится, и у меня всё меньше сил и аргументов для его защиты от критики. Какой уж тут, нахуй, Сохо, когда мы всё так бездарно просираем. Даже если раздать всем ЛПР книжки от «Стрелки», общая деградация если исчезнет, то нескоро. Неудивительно, что люди бросают Новосибирск. Их аргументы уже кончились.
Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights. Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee.
from jp
